Александр Муниров - Настоящее чудо

«Да ты работай хоть дворником! Но вспомни всю ту грандиозность мира, которая была у нас перед глазами десять лет назад! Почему сейчас он усох? Признайся, ведь он усох, нивелировался в плоскость, в которой ты сейчас и живешь? Многие оправдывают это профессиональной деформацией и громким словом „взросление“. Но что хорошего в том, что теперь ты видишь куда меньше, чем раньше?»

Это была не самая умная из моих мыслей, но я и не планировал умничать. Важно было вызвать интерес, заинтриговать этого человека. Вывести из зоны комфорта, в которой он уютненько регрессировал день за днем и посмотреть, получится с ним что-нибудь или нет.

«Сижу в кафе, а на меня смотрит ребенок, – читал он, – и глаза у него голубые-голубые, светятся внутренней красотой. Он пронизывает меня насквозь своим взглядом, очищает легкие от курева и кровь от вчерашнего алкоголя. Заставляет чувствовать, что я и все эти гадости, физические и не только – совершенно разные вещи.»

Только представь, Жонглер:

Прочитав этот текст с экрана телефона, он поднимается с дивана, где спал прямо в одежде, укрывшись пледом, и случайно сбивает стоящий на полу пустой бокал из под вчерашнего коньяка, а тот падает прямо на пепельницу, рассыпая обгоревшие останки сигарет. Вполголоса ругаясь, идет включать чайник, чтобы после развести в кипятке мерзкий растворимый кофе, а после направляется в ванную, где долго разглядывает в зеркало опухшее от сна и алкоголя лицо, черные мешки под глазами и черную, трехдневную щетину.

Позже он прочитает новое сообщение: «И я понимаю, что меня наполняет какое-то иное чувство, будто ребенок, который никогда не курил и не пил, обладает особыми силами, уже давно мною потерянными и теперь делится ими со мной, так как у него этих сил чрезмерно много, и он просто не знает, на что их потратить. А потом улыбнулся и… о божечки, я, кажется, теперь никогда не буду пить».

Дело конечно же было не в алкоголе или никотине. Я просто играл словами, нащупывая слабые точки и подбирая подходящие, из всего того набора образов симпатий и антипатий, которые сочинило человечество за все время своего развития. Ввожу в заблуждение, но, тем не менее, рассказываю о настоящих вещах. А он потом стоит под душем, не для того, чтобы смыть с себя грязь, а чтобы хоть немного проснуться. Разглядывает, будто на медосмотре, свое тело перед зеркалом, причесывая правильным образом уже довольно редкие волосы на голове, чтобы припрятать лысинку и втягивая уже хорошо наметившийся животик, думая, что если наденет рубашку размером побольше, то тот будет не слишком заметен. Пьет кофе, размышляя, что, в принципе, он еще ничего. Не красавец, конечно, но вполне благообразный мужчина средних лет, с хорошей работой и обычной внешностью. Обычной, для мужчины средних лет. Как минимум, не хуже прочих. А раз так, рассуждает, то весь этот треп относительно детей, алкоголя и прочего – милые женские мысли излишне творческой девицы. Излишне, потому что творчество ей мешает нормально жить. А вот про то, что физический пик его жизни уже пройден, а ничего важного так и не было сделано – он не думает.

И, покончив с самовнушениями, идет на работу.

Примерно так целый год он и жил, и я за ним наблюдал, а через год мы с тобой познакомились.

Из своей большой квартиры в даунтауне, дорогой и солидной, какую и полагалось иметь уважаемому человеку, на работу он выходил в одно и то же время. Квартира располагалась, как ты знаешь, на шестнадцатом этаже – достаточно высоко, чтобы не слышать раздражающих звуков машин с улицы, но, при этом, недостаточно высоко, чтобы видеть из окна что-либо иное, кроме окон других высотных домов.

Я не просто так упомянул «уважение»: оно было тем социальным критерием, за которое он и держался, стараясь соответствовать образу «уважаемого человека». Например, читал по утрам новости, чтобы потом было что обсудить на работе с коллегами: о надуманных проблемах с экологией, нарочно раздувавшихся до мировых масштабов, чтобы люди вкладывали деньги в нерентабельные проекты; о коррупционных и политических скандалах, которые все так любят обсуждать; о военных операциях, ценах на продукты и других вещах. В действительности, он не любил новости и не интересовался даже жизнью соседей в соседних квартирах, не говоря уже о чем-то более удаленном, если оно выходило за рамки должностных обязанностей, но все равно читал, потому что так делали все.

Уважаемые люди читают новости и находятся в курсе последних событий.

До того, как выйти, он наводил порядок в комнате, шел в ванную и скоблил лицо бритвой, стоял, как я уже рассказывал, под душем и после рассматривал себя в зеркале. Проверял погоду и долго подбирал одежду, чтобы выглядеть одновременно привлекательным, современным и солидным – брюки, рубашку, галстук – все должно подходить друг к другу. Уважаемые люди одеваются одинаково, но со вкусом. Радовался тому, что пиджаки шьются таким образом, чтобы скрыть недостатки фигуры, превращая толстых просто в крепких, а худых – просто в стройных. Правда, он не считал себя толстым, хотя, в качестве компромисса между своим видением и объективной реальностью, и признавал за собой некоторую склонность к излишнему весу.

Так было и в тот день, в середине весны, когда ты и я, наконец, познакомились, на исходе года нашего с ним общения: он проделал все заученные, до автоматизма, необходимые утренние действия и вышел из квартиры, держа в одной руке зонт, а в другой дорогой кожаный портфель.

У него была и машина, какой же уважаемый человек без машины? Но на метро из центра города и до работы добиралось быстрее, оттого личный транспорт, чаще всего, просто стоял на подземной парковке, дожидаясь выходных, в которые он ездил по магазинам, покупая продукты на неделю вперед. Для других поездок машина почти никогда не использовалась.

Противные апрельские дожди, раздражавшие большую часть людей, понемногу сходили на нет, но мало кто доверял погоде и потому окружающие продолжали одеваться в плащи, брать с собой зонты и поглядывать на тучи, торопясь поскорее уйти туда, где их не могла бы настичь не зарегулированная разного рода обязательствами природа.

В тот день окружающий мир не обманул их ожиданий, позволив лишний раз убедиться в собственной предусмотрительности. Но об этом позже.

В лифте ему в очередной раз встретилась юная девушка. Да-да, это я уже о тебе.

– Здравствуйте.

– Доброе утро.

Вот как он видел тебя: милое создание, с пшеничного цвета волосами до пояса, одетая очень небогато: светлый плащ, совершенно неподходящий ни старым сапогам, ни джинсам. По утрам вы, к его досаде, частенько встречались в лифте, по вечерам же он не менее часто встречал тебя с другой, более взрослой женщиной – мамой, если вы возвращались назад из магазина.