Анжелика Лавицкая - Как все. Стихи и рассказы

– Ну, а те, кто считаются самыми близкими, носятся такие, делают вид, что им не пофиг, – она почему-то представила Нелю, хотя и была уверена, что эта носиться точно не будет, поэтому в голове быстро возник образ мужа – этому придётся.

– Да-а-а! – почти восхищаясь, тянет Неля. – «Вызовите скорую!», а кто-то пускается делать тебе искусственное дыхание, массаж сердца; до них ещё не доходит или уже дошло, но героя построить из себя надо!

«Макс тоже этого делать не будет», – думает Ира.

«Ты бы так и сделала», – думает Неля.

– И вот приезжает скорая, – Ира выходит из-за стола, чтобы заварить кофе себе и Неле, – вызывают ментов. Все эти должностные что-то пишут; а эти, гости, – «гости» Ира выкрикивает; она терпеть не может гостей. – Гости все плачут, кому-то становится плохо, – продолжает она, повернувшись к Неле спиной. – Кто-то вообще труп видит впервые, а кто-то: садится тихонько за стол и выпивает, якобы он так успокаивается. Тихо так, чтобы никто особо его не заметил.

«Макс сделает именно так», – думает Ира.

«Тебе станет плохо», – думает Неля.

– Тебя увозят, а эти… гости, – Неля усмехается, произнося слово «гости», – какого хрена они вообще приходят? – Гости всё равно садятся за стол. Во-первых, не пропадать же добру и последнему отгулу; во-вторых, кто-то вообще сегодня не ел; в-третьих, лицемерное: «Помянём! Ей бы наши кислые мины не понравились!»; а в каждом тем временем честная (потому и мерзкая) тётка из булгаковского МАССОЛИТа говорит: «Ну, мы-то живы».

Ире снова становиться смешно; она ставит на стол две чашки кофе; Неля тушит сигарету: кофе она любит так же, как Булгакова.

– А со мной поехал последний герой! – в голове Иры даже строчка из песни возникает, но чёрт его помнит, кто это раньше пел. Раньше. Она тогда и о Питере-то не мечтала. Она запивает эту мысль кофе. Неля ждёт интересного продолжения. – Ну, он просто считает, что он был мне ближе всех остальных; ему не охота, на самом деле, но другие потом скажут, подумают. В общем, все неприятные процедуры достались ему.

«Ему? Почему не ей?» – удивляет Неля.

«Тебе», – глядя на Нелю, мысленно и уверенно говорит Ира.

– А потом и он уехал. – «Вторая сигарета подряд», – снова закурив, думает Неля. – А ты – попадаешь на стол патологоанатома, он такой там пилит, режет, вскрывает, смотрит, и говорит: «Тю! Инфаркт!», и зашивает обратно.

– И с этой минуты я просто кусок замороженного мяса, которое ещё и в землю закопают, и ебучий крестик над моей грядкой поставят, – Иру раздражает не столько слово «мясо», сколько тот факт, что крестик обязательно будет, самый настоящий, деревянный, с табличкой. Так принято, и плюнут все и каждый, что Ира считает себя сейчас атеистом и ненавидит всё, что связано с коммерческой духовностью.

– Не гони коней! – выпуская дым, говорит Неля. Где-то над головами прозвучал голос Высоцкого. – Ещё два-три дня соплей, слюней над твоим куском мяса лить будут, оденут в похоронный костюм, а бабам (плевать, что они тебе никогда не шли, так положено!) повязывают платок на голову, – кони понеслись, стук копыт над головами, а Неля продолжает: – У всех по очереди случается истерика, двери пока ещё твоего дома открыты, приходят все. Им не то чтобы в кайф; ну, так вот просто надо: цветы принести, у гроба посидеть, слезинку выдавить. А те, которые близкие, они вообще должны быть пиздец в слезах. И они это знают, – Неля указывает на Иру, словно и не с ней сейчас говорит, – и все это знают! – кони остановились; Неля помолчала и продолжила, но уже тише: – А они не в слезах, они вообще ничего не чувствуют – и скорее бы это всё кончилось.

– А хоронят в обед же обычно, – подавив грустную улыбку, продолжила уже Ира. – Все хотят жрать. Захудалая кафешка заказана, там бухло, жрачка, но нельзя-я-я-я! – в голове возникает образ клоуна, которому второй говорит, что вообще ничего нельзя. Ира помнит, как они вместе с Нелей хохотали, когда этот, которому всё нельзя, потом заявил: «Зя-я-я!». – Меня ещё не закопали, – вернувшись из мыслей, закончила она; ощутив, что действительно: не закопали, вот она – за столом в кухне.

– И закапывают быстро, – Неля наклонилась ближе к Ире, почему-то решила говорить шёпотом, но шёпот быстро стал превращаться в голос, и в очень громкий голос, до самого последнего слова, – и самых истеричных прям под руки и в машины. «Жрать! Жрать! Жрать!», «Бухло! Бухло! Бухло!», «Это и со мной случится, и вон с тем, и вон с той, но не сейчас». «Жрать», «Пить», «Жрать», «Пить», «Забыть!»

«Круто сказала, – но Ире становится страшно: как быстро они всё забудут. – Но я там не совсем одна. Я же часть? Часть мира?»

– А ко мне уже черви там, жучки ломятся, потому что им тоже надо жрать и пить. И, может быть, даже что-то забыть, – Ира довольна этой мыслью: она сольётся с природой, станет пищей, травой или даже деревом.

– Ко-нец, – как-то уж совсем наигранно, внезапно и вдруг весело сказала Неля, глядя мимо Иры.

Ира не успевает обернуться: раздались одинокие, но громкие аплодисменты.

«Всё слышал. И соседи слышали», – ей показалось, что и они аплодируют их разговору.

– Попа с кадилом забыли, – Женька садится за стол.

– Будем считать, что у нас суицид, – отмахнулась Неля.

«А у вас-то всё не так», – думает Ира, глядя на них.

Неля больше не с ней, но о себе напомнить надо, и она говорит:

– Креста хватает.

– А инфаркт от чего? – не сдаётся Женя.

– Передоз, – Неля напоминает и готова поспорить, она серьёзно настроена.

Ира это тоже помнит, но: жрать, бухло, забыть.

Сейчас бы и лампочка от напряжения замигала, будь она включена.

«Надо уйти. Я уже опоздала, но надо. Они тогда не вспомнят», – решает Ира.

– Ладно, я поехала жить! – громко и почти весело заявляет она.

А может, и правда, – весело? Ещё не трава и не пища! Ещё не закопали! Надо ехать – жить!

– Вали уже, – говорит Неля; ей тоже почему-то весело.

Все выходят из-за стола. Ира вспоминает, что не приняла душ, но на него уже нет времени. Надо «валить», надо ехать.

Жить.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».