Сергей Фомичёв - Серая орда

– А он, дурак, делиться не хотел, – донеслось из уплывающих в ночную тьму лодок. – Теперь уж ему серебро ни к чему.

Плеск вёсел стих и над древним городищем восстановилась мрачная тишина.

Рыжий пошевелился. Охнув, открыл глаза.

– Ушли? – спросил он стоящего рядом упыря.

– Со всех ног улепётывают, – заглянув в бойницу стены, ответил тот вполне обычным человеческим голосом. – Даже костёр, чудаки, не погасили.

Рыжий поднялся и потёр затекшую отлёжанную руку. Потом принялся сдирать с себя окровавленные подобия ран. Сделанные из смешанной с воском белой глины с добавлением древесного дёгтя, они выглядели точь-в-точь как настоящие, тем более в сумерках, а для правдоподобности раны полили поросячьей кровью.

– Ты бы, Ромка, завязывал с такими делишками, – проворчал упырь. – Второй раз тебя отбиваем. Случись, на настоящих разбойников напоремся, да ещё, если колдун какой при них будет – раскроют всю хитрость. А то не побоятся – мало нам всем не покажется.

Подошли ещё два упыря с упырёнком. Один из взрослых произнёс.

– Всё время, как личину напялю, думаю, а не повстречаются ли нам как-нибудь настоящие упыри, и что они скажут нас завидев?

– Типун тебе на язык, – дёрнулся Рыжий.

Упыри начали снимать лепленные из той же глины с воском хари и другие хитрые штуки, изображающие отвратительного вида рубцы и язвы. Всё хозяйство бережно складывали в мешки, перекладывая влажной травой. Туда же положили и искусно вылепленную кисть руки, с зажатым в ней кинжалом – небось, ещё сгодится. Затем погасили факелы и забросали землёй дыру с тлеющими углями.

Упыриное семейство состояло из старика, в прошлом известного владимирского скомороха по прозвищу Кулёк, его взрослого сына, прозванного Хорьком, с женой Натальей и шестилетнего внука, которому имя еще не нарекли и которого звали просто Малым.

Ближе к утру похолодало. Оставшееся до рассвета время они просидели возле оставленного ватажниками костра, доедая брошенные впопыхах припасы. Напряжение последних дней валило Рыжего с ног. Он устал и хотел спать, но незаконченное дело заставляло отгонять сон. Рыжий принялся растирать щёки, но это помогло ненадолго. Увидев мучения приятеля, Хорёк поставил на огонь котелок с водой, и когда вода закипела, бросил туда каких-то листьев, ягод и трав. Получился бодрящий вкусный отвар, и сонливость, наконец, отступила.

Остаток ночи провели в молчании. Едва рассвело, Рыжий разделся, полез в воду и скоро нащупал на дне возле самого берега мешок. Один из тех, в которые он складывал тяжёлые гривны и куда позже добавил собственный доспех. Мешок этот Рыжий спустил тихонечко в воду, пока ватажники занимались высадкой на берег и высматривали в окрестностях нечисть.

– Ну вот, серебро всё здесь, – сказал Рыжий, с трудом вытаскивая тяжесть на берег.

– Что, всё серебро у них увёл? – изумился скоморох.

– Ну нет, – усмехнулся мошенник. – Если бы всё увёл, так они вернулись бы чего доброго. Жадность – она многих безрассудными делает. Нет, здесь только половина. Четверть моя, как положено по уговору, а ещё четверть – в урок им, чтоб неповадно было в следующий раз уговоры нарушать.

Он передал старику часть свёртков и добавил:

– Теперь это ваша доля.

– Надул разбойничков, – проворчал скоморох, рассовывая тяжёлые свёртки по сумкам. – А ну как они по честному с тобой решили бы разойтись?

– Ну да, скажешь ведь! Такого и быть не могло, – важно заметил Роман, подняв вверх указательный палец. – Я эти ватаги не первый год знаю. По честному они промеж себя только, да и то не всегда. А мне, уверен, их атаман давно жало стальное под ребро нацелил. Добрые разбойники, Кулёк, только в сказках обитают, какими ты народ баламутишь…

Старик пожал плечами.

Малого послали за припрятанной выше по течению лодкой. Тот обернулся быстро. Рыжего на всякий случай положили на самое днище, нагрузив поверх него огромную копну сена. Сама семейка скоморохов оделась в крестьянское платье. Лодку столкнули и отправились не спеша по течению.

Укрытый пахучим сеном, Рыжий сразу заснул.

Пока он спал, ничего не случилось. Река днём буквально кишела путниками, но лодке, непонятно куда и откуда везущей сено, которого и так везде было в достатке, тем не менее, никто не дивился.

После полудня посреди вековых лесов показался на крутом берегу Городец Мещёрский. Рыжего разбудили, но вылезать из стога он до поры остерёгся.

Скоморохи пристали не к вымолам, а немного выше – почти под Лысым Холмом, и первым делом Хорёк отправился узнать, не появились ли здесь давешние ватажники. Проведав, что, шайка прошла город стороной, скоморохи свалили сено на берег и Рыжий выбрался на свет. Довольный успешным завершением дела, он тепло попрощался с семейкой.

– Нужда будет, скажи. Поможем, – сказал Хорёк. – Только с разбойниками больше не связывайся.

– Нет, – ответил Рыжий. – Два раза бог помог, в третий раз искушать судьбу не стану. Придумаю ещё какую-нибудь шутку.

– Прощай, Ромка, – сказал старый скоморох – за серебро спасибо, но, слышь, лучше завязывай с этим.

Потом вдруг что-то вспомнив, добавил:

– Тебя Сокол спрашивал. Вроде, дело у него какое-то к тебе.

Закинув за плечи мешки, семья скоморохов отправилась домой. Рыжий же прежде всего заскочил на торг, чтобы вернуть знакомому кузнецу одолженные оружие и колонтарь.

Сверх того, за услугу, он положил перед хозяином четыре половинки серебряных монет. Взяв деньги, тот придирчиво осмотрел возвращённые вещи. На них не прибавилось ни царапины. Вода тоже не успела причинить вреда, так что две четвертинки кузнец мог отнести к чистому прибытку.

– Пригодилась хоть? – спросил он, надеясь на занимательный рассказ.

– Ратиться не пришлось, так, попугал кое-кого, – уклончиво ответил Рыжий.

Хозяин, поняв, что занимательной истории не дождётся, сказал напоследок:

– Тебя Сокол искал. По делу.

Рыжий попрощался и направился на западную слободу – искать чародея.

Сокол появился в этих краях давно. Говорили, будто здесь он и родился, но младенцем увезён был в Угарман, тогдашнюю столицу лесных народов, на воспитание к сильнейшим колдунам Дятлу, Соловью и Скворцу. Потом, когда Угарман пал, судьба, где только его не носила, но в конце концов круг замкнулся, и чародей вернулся в Мещёрск.

Теперь он был стар, однако стар только годами. Дряхлым его, обманувшись седой бородой и морщинами, мог назвать лишь человек несведущий. Опытного воина Сокол, быть может, без волшбы и не одолел бы, но с мелочью разбойничьей, бывало, разбирался легко. Чему Рыжий не раз был свидетелем.

Сам же Рыжий, хоть и считался местным старожилом, часто промышлял на стороне, а потому познакомился с Соколом только в прошлом году, когда тот со своим молодым товарищем Тарко отбил его у Галицкого купчишки. С того самого дня и заладилась у них дружба.