Александр Прозоров - Поля доброй охоты

Откуда взялся морок и насколько он реален, ведун думать не стал. Потратил всего две секунды на заговор отвода глаз, резко присел, высвобождая ухо, скользнул в сторону, привстал, с размаху ударил крайнего противника ногой между ног – так, что тот пивом подавился, – перехватил бутылку, тут же разбил о голову «ухохвата» и еще прежде, чем осколки осыпались вниз, ткнул получившейся «розочкой» в горло парню с ножом. Перенес вес на правую ногу и резко выбросил вперед кулак, вбивая последнему врагу в рот сигарету вместе с челюстью. Отпрянул назад, так же с размаху добивая самого первого поганца локтем в голову, и в качестве завершающего штриха отер горлышко «розочки» полой его куртки и вложил тому в руку. В эти мгновения мираж уже начал редеть, Олег ощутил жуткий страх, с криком бросился бежать – и окончательно очнулся, крепко вцепившись в проем окна.

«Вот это да… – Он перевел дух и попятился. – Хорошо, не выпал. И что это было?»

Он потряс левой рукой. Нет, крестик не грелся. Выходит, не магия?

Тогда что?!

Олег сжал и разжал правый кулак, потер костяшки. В них еще оставалось ощущение прикосновения к чужому подбородку. Жесткого и сильного.

«Проклятие!»

Он поднял раму, вставил ее в проем, закрепил клинышками, торчащими из трещины в бревне, и стал раздеваться. Если случится очередной приступ – лучше встретить его в постели, а не над костром или на краю обрыва. Утро вечера мудренее, потом разберется.

На рассвете выяснилось, что никаких поблажек участникам обряда не полагается. Совсем немного поспавший ведун был поднят боярином Стрекалом и полусонный, без завтрака, препровожден в святилище. Посадник ожидал уже здесь: чистенький и розовощекий, беседовал со старцем на костылях. Одна нога старика была замотана в лубки, явственно выпирающие через ткань шаровар. Видимо, таков был итог религиозного диспута с христианами.

– Доброго тебе дня, чародей. – Старец оказался единственным, кто поздоровался с Серединым.

– И тебе удачи, мудрый волхв, – поклонился ему Олег.

– Идемте, бояре. – Волхв запрыгал на костылях в проход между Сварогом и Триглавой, ко второму ряду более низких истуканов, к второстепенным богам.

Возле одного из деревянных изваяний их ждали нарядно одетые мальчики. Старец кивнул, и они засуетились: украсили идола атласными ленточками, надели на него сразу два венка, на голову и на уровень плеч, рассыпали по краю широкого блюда из обожженной глины горсть пшеницы, в центре подожгли горку щепок, положили сверху несколько еловых шишек, от которых потянулась вверх тонкая струйка сизого дыма.

– Тебе кланяемся, богиня Лада! – Волхв, перебирая костылями, подобрался ближе к богине. – Прими скромные подарки наши в день перемены небесной, почти нас своею милостью, одари хорошим урожаем и долгим теплом.

Все замерли, ожидая ответа, однако струйка дыма, не колыхнувшись ни на миг, продолжала тянуться вертикально вверх, словно привязанная за ниточку.

– Что сие означает? – нетерпеливо спросил посадник.

– Она нас не слышит, – ответил старец. – Такое случается, когда боги гневаются либо когда отдыхают, отложив земные заботы. Гнев мы бы заметили. Он бы обрушился на нас грозами, слизняками и заморозками. Вокруг же, глянь, тишь и лепота. Вестимо, удался праздник ночной, утомились гости наши, им не до нас. Перемен в седьмицы ближайшие с погодой не случится.

– Это доброе известие, – после небольшой заминки кивнул боярин. – Стало быть, всемогущая Триглава в который раз доказала благосклонность свою к граду нашему и мудрость в снисхождении к нашим просьбам. Вели, Яромир, требу достойную для нее приготовить, поклониться богине хочу и благодарность свою выказать. И тебе, путник, город тоже благодарен за труды свои. Сказывай, чего в награду желаешь получить?

– Заячью шкурку, оседланную лошадь и дорогу на Торжок, – ответил ведун.

– Заячью шкурку? – вскинул брови посадник.

– И лошадь, – напомнил Олег.

Переяр отступил к своему наставнику и зашептал что-то ему на ухо, причем делал это довольно долго. Тот кивнул:

– Ты получишь все, что хочешь, колдун. Собирайся, я велю оседлать тебе коня.

Бояре ушли. Олег увидел, как у ворот к ним присоединилась стража.

– Не держи на них зла, ведун, – сказал волхв Яромир. Он отступил на своих костылях назад и с облегчением привалился спиной к идолу Велеса. – Смертные считают, что водяной – это плохо, а домовой – хорошо, что гусеницы вредны, а птицы полезны, что колдовать недостойно, а рубить мечом почетно. Они не понимают, что все сущее есть часть нашего мира, без которой он разрушится и придет в упадок, что каждому созданию отведена своя роль. Они смотрят, но не видят, слышат, но не понимают.

– Я не водяной, – покачал головой Олег.

– Какая разница? Тебя прислала Триглава. На тебя пал выбор богини, как на самого достойного ее поручения. Но даже при столь очевидном знаке они все равно продолжают считать тебя, выходца из воды, отродьем мрака.

– И тем не менее посадник поселил меня в своем доме.

– Однако сам перебрался к святилищу.

Молодой человек указал на ногу волхва:

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Мы не так беспомощны, ведун, – покачал головой тот. – Исцелюся сам.

– Тогда выздоравливай, Яромир.

– И тебе доброго пути, ведун Олег.

Сборы в путь заняли у молодого человека не больше четверти часа: собрать высохшую одежду, завернуть в нее зеркала, сложить вещи в мешок да затянуть узел. Идти от святилища до города – и то дольше получилось. Сидеть на сундуке в ожидании вестника ведуну не хотелось, он предпочел выйти за ворота. Напился воды, набрал ее с собой и уселся на залитом солнцем склоне рва, слушая стрекот кузнечиков и треск слюдяных крыльев стрекоз.

Увидев ратника, ведущего в поводу коня, он крикнул:

– Эй, Морозко! Я здесь!

Рядом с ним шествовала высокая девица с длинными волосами, заплетенными в тугую толстую косу. На конце алела вплетенная и завязанная бантом красная ленточка. Значит – сосватана. Ратник перекинулся с ней парой слов, оставил с лошадью, подбежал к Олегу, упал рядом на колени.

– Скажи, ведун, как мне от проклятия избавиться? Ну, от того, русалочьего?

– Влюбился, что ли? – усмехнулся Середин.

– Сам Полель со мной намедни поиграл. С такой девушкой познакомил – просто чудо! Глаза – как озера, голос – словно родничок журчит. Всякую задумку мою понимает, каждое слово угадывает. А ласковая – будто руки мамины касаются. Хочу просить у посадника разрешения в слободе построиться. У меня серебра маненько отложено, на сруб хватит. Там, глядишь, и хозяйство появится.

– Так ведь я не посадник, друже, – развел руками Середин. – В сем деле ничем помочь не смогу. Эта лошадь для меня?