Александр Прозоров - Ведьмина река

За всем этим с высоты привратной башни наблюдали ведун, княжич, несколько бояр и Сирень. На противоположном берегу тоже появились зрители: старуха в меховых лохмотьях, увешанная гроздьями амулетов, со впутанной в волосы травой, листьями, прочим мусором, и пятеро бояр в сверкающих начищенными пластинами куяках, причем один из воинов носил на плечах багряный плащ.

– Я могу идти, колдун? – шепнула Олегу на ухо Сирень. – Они не вернутся, а Водяной обещал мне показать, как голыми руками рыбу поймать можно.

– Спасибо тебе, милая, – так же тихо сказал ведун. – Очень выручила.

Старуха по ту сторону рва вскинула лохматую голову, встретилась взглядом с ведуном. Олег сделал пару шагов навстречу, остановившись у самого края боевой площадки. Старуха тоже шагнула к нему, положила на землю свой посох, опустилась на колени и склонила голову в таком низком поклоне, что вроде даже уперлась лбом в землю. Надолго замерев, через несколько минут она все же поднялась, забрала посох и, тяжело опершись на него, сказала что-то боярину в красном плаще. Тот резко отпрянул, ушел. Свита побежала следом. Бабка же медленно поковыляла по дороге прочь.

Олег вздрогнул от залихвастого переливчатого свиста над ухом, поморщился и отступил в сторону. Остальным идея ключника понравилась, и освистывание поверженного противника рассыпалось в птичье многоголосие, которое покатилось по всей стене, вернулось обратно, снова рассыпалось на отдельные голоса.

– Навеки благодарен тебе, боярин! – княжич Чеседар порывисто обнял Середина. – Ну, братья и други мои, на пир честной вас всех зову! Победу нашу над врагом отпраздновать!

В этот раз ведуна проводили в княжеские палаты, как дорогого гостя, и место за столом отвели самое старшее: подле хозяина, по правую руку. Толстяков в шубах ныне здесь не было. Видать, позора не захотели – ниже гостя сидеть. Однако остальной служивый люд высокое место русского боярина не смущало, и они с готовностью провозгласили первую здравицу именно за него:

– Долгие лета боярину Олегу! Любо чародею великокняжескому! Слава!

Второй раз ковши с хмельным медом подняли за княжича Чеседара, мудрость которого помогла отстоять город, третий – за отца его, могучего и победоносного князя Арбажа.

– А ты чего такой хмурый сидишь, боярин? – удивился поведению гостя юноша. – Ты ведь самым сильным волхвом на земле оказался! Слабых чародеев булгары бы не привели, умелых и знающих в поход выбрали.

– У меня есть для тебя два известия, княжич, – ответил ведун, не забывая уминать заливную щуку. – Одно хорошее и одно плохое. Тебе какое первым сказать?

– Хорошее… – улыбка сползла с лица юноши.

– Булгары ни разу ни пленных к стенам не приволокли, ни головы отрубленной не показали, ни добычей не похвастались. Стало быть, отец твой с армией не разбит, воюет успешно и на подмогу в любой час подойти может. Посему каждый лишний час, что ты супротив булгар выстоишь, может твой город от гибели спасти.

– А плохое?

– Булгары о сем тоже знают и с нападением наверняка поторопятся. Готовиться к сему надобно, а не меды хмельные распивать. – Сам Олег тем не менее наколол себе несколько кусков убоины, сверкающей глянцевым жирком. Многие дни перебиваясь с воды на вяленое мясо, он от хорошего обеда отказываться не собирался.

– Экий ты завсегда мрачный, боярин Олег, – опять рассмеялся княжич. – То штурмом пугаешь, коий так и не случился, то колдовством, с которым за полдня справляешься, то голодом, никем не замеченным. Видать, жизнь у тебя тяжкая выдалась – токмо плохое в ней увидеть способен. Однако же воин ты знатный и чародей умелый. И посему еще раз за тебя корец поднять желаю. Выпьем, други, за долгие лета гостя нашего, что от напасти кровавой Унжу уберег, колдунов булгарских опозорил, у рати булгарской клыки ядовитые вырвал!

– Любо боярину! Любо! – согласились, подняв свои полные хмельного меда «уточки», остальные воины.

– Смертные, не знающие истинной силы колдовства, зело преувеличивают его возможности, – покачал головой Олег. – Нет в мире большей силы, нежели мощь человеческого духа и людской настойчивости. В вас главная основа державы любой, воины. В вас, а не в хитрости моей. Будете вы стеной гранитной стоять – тогда и чары на пользу. Рассыплетесь – никакой кудесник ничего не изменит. За вас, служивые, живота ради земли своей не жалеющие! За вас выпить хочу!

– Долгие лета кудеснику княжескому! – восторженно закричал уже хмельной ключник, вскочив на ноги и вскинув ковш выше головы. – Люб нам такой сотоварищ! Настоящий побратим! В дружину его хотим!

– Любо, любо! – поддержали его остальные ратники. – Верим боярину Олегу! Хотим его в побратимы!

Гости выпили, и юноша, откинувшись на спинку кресла и развернув плечи, весьма уверенно сказал:

– Вестимо, боярин, быть кудесником при дворе князя всей Руси, Ильмень-морем любоваться, гостей заморских привечать – оно почетнее будет, нежели середь лесов густых хозяйничать. Однако же вижу я, что не на землях отчих ты сидишь, а по миру странствуешь, и добро твое лишь в суме чересседельной помещается. Воин ты достойный, мудрость твоя несчитана, опыт цены великой стоит. Посему прошу тебя, боярин Олег, в дружине моей тысячником остаться. На кормление тебе удел в верховьях Вятки дам, вместе с волоком, изрядный доход приносящим. Пахоты с сотнями дворов, пасеки, ловы по рекам тамошним, леса… Доход твой без малого княжеским будет, усадьба – городу целому под стать, личная дружина малая под рукой.

– К себе на службу зовешь али к отцу своему? – вежливо поинтересовался Олег.

– У отца моего княжество великое, не меньше Галицкого, – забеспокоился княжич. – Города великие и многочисленные: Унжа, Чес, Уржум, Чуна, Паозер, Анваж. С галичанами мы исстари в союзниках. Меня князь ужо сейчас на столе своем оставляет, дела доверяет вершить, рати в сечу водить. Да продлят боги его счастливые годы, однако же придет и мой час земли сии в длани свои принимать. Народ заволочный меня привечает, куда более братьев любит, с охотою в наместники принимает, слову внимает. Верховье Вятки в моем уделе лежит, отцом при рождении отписано. Им я в своем праве награждать!

Все сказанное княжичем означало только то, что награждать уделами он, конечно, право имеет, но на правление всеми отцовскими городами и весями пока еще только слабо надеется. Вестимо, другие братья думают примерно то же самое, и за подаренные вроде бы земли придется в будущем жестоко воевать. На что, впрочем, Чеседар и рассчитывает, заманивая на службу опытного ратника и умелого чародея, превращая его в сильного и влиятельного боярина.

Вот только как на подобное самоуправство отреагирует его папа? Подарок подарком, но верховная власть все-таки у него. Зачем ему сильный незнакомец в самом сердце земель?