Сергей Шведов - Владыка Асгарда

– Если есть богиня жизни и плодородия, то нельзя обойтись без богини смерти. А вмести с Великой Матерью Девана и Морана составляю триаду Обновления, ибо в мире Яви нет и не будет ничего вечного.

– Это что же, – уточнил существенное Курсан, – бабье подобие триады Чернобога, кою составляют Ярила, Велес и Вий.

– Можно сказать и так, – не стал спорить печальный Ермень.

Именно от осведомленного биармца потрясенные вожди и старейшины узнали, что у богинь Деваны и Мораны есть мужья из простых смертных, это витязи Божидар и Мортимир. Коим, впрочем, еще предстоит пройти свадебный обряд в храме Великой матери, и этот обряд станет венцом Обновления. Что сулит это Обновления простым смертным, Ермень уточнять не стал, но его слушатели и без того сообразили, что ничего хорошего.

– А где находится храм Великой Матери? – спросил Синегуб.

– Этим храмом станет Асгард, – произнес спокойно Ермень.

– А как же Перун? – растерялся бек Курсан.

– А как же законы, заповеданные богом Родом? – послышались голоса потрясенных старейшин.

– Все течет и изменяется и в мире этом, и в мире том, – закатил глаза к потолку биармец. – Вместе с обновлением придет и Он, несущий новую правду.

– Выходит, Он все-таки будет?

– Так ведь мир не устоит без мужского начала, – пожал плечами Ермень и своим ответом угодил многим.

Правда, эти многие так и не сумели объяснить сомневающимся, чем же новая правда лучше старой, и кто этот Он, чье пришествие напророчил смурной боярин Ермень.

– Знаю только, что он сын титана и Великой Матери, – понизил голос до шепота биармец.

– А потому вправе возвысить свой голос поперек других богов.

Увы, ни среди сарматов, ни среди асов, ни среди людей иных племен не нашлось отважного вождя, способного бросить вызов грядущему Обновлению и сказать свое веское слово в защиту прежних богов. И не найдется. Это Синегуб понял по тому, как внимательно слушали вожди и старейшины биармца, и каким гулом восхищения приветствовали они появление в зале княгинь Турицы, Лели и княжны Златы. А ведь прежде женщины в тризнах по ушедшим в мир иной не участвовали, у них в этом таинстве была своя роль. С громким плачем они сопровождали умершего на погребальный костер, и случалось, что жены уходили вслед за своими мужьями, приняв смерть как освобождение от мирских забот. От княгини Лели, коя, по слухам, была то ли тайной женой, то ли невестой царя Таксака никто такой самоотверженности не требовал, но приличия она могла бы соблюсти. Но, видимо, времена действительно меняются, если женки приходят на тризну в нарядах, которые траурными никак не назовешь. Скорее уж свадебными.

– Горестную весть принесла я вам, старейшины, – произнесла княгиня Турица с подобающим случаю выражением лица. – Каган Яртур скончался минувшей ночью в замке Мрот в страшных мучениях. Да пребудет с ним при переходе в мир иной богиня Морана. Да прикроет она его своим крылом от бед и невзгод нового для него мира. Боярин Синегуб не сдержал крика ужаса, но крик этот утонул в громком ропоте потрясенных старейшин, коих поразила не только внезапная смерть кагана, но и слова его бабки. Ведь провожать в иной мир Яртура обязан был бог Вий, а боги Ярило и Велес должны были определить, какой участи он достоин. Достоин ли он мира Прави или обречен на вечные муки в мире Нави. А тут извольте видеть, какая-то Морана претендует на то, чтобы упокоить душу самого, пожалуй, храброго воителя Великой Скифии. Да ведь Яртура сам бог Перун назвал владыкой Асгарда. И никто почти не сомневался, что и в мире Прави кагану уготовано почетное место. Неужели княгиня Турица так ненавидит своего внука, что даже после смерти готова мстить Яртуру, мешая ему вступить в круг богов? К большому сокрушению Синегуба ответ на этот вопрос он так и не получил. Более того, он его даже не задал. Промолчали и старейшины, сидящие рядом. И в это мгновение Синегуб понял, что надежда умерла в его сердце. Что отныне его жизнь, это жизнь раба у ног богини Деваны, и никогда более его голос не прозвучит громко и гордо под сводами Асгарда, а если и прозвучит, то это будет не слово мужа, а писк евнуха, славящего свою госпожу.

Тело Яртура привезли в Расену через три дня доблестные витязи Шемякич, Гнеус, Лют и Божидар. Однако, вопреки ожиданиям, тело кагана не было предано огню. Витязь Шемякич громогласно объявил последнюю волю кагана Яртура. Его останки должны покоиться в подземелье замка Асгард, рядом с черепом поверженного титана Аримана. Слова Шемякича если и удивили, то только асов. Беры восприняли это как нечто само собой разумеющееся. Ибо самых своих выдающихся вождей и старейшин они хоронили в подземельях храмов Велеса. А Яртур, как говорили осведомленные люди, был сыном Волоха, а не Авсеня. И своей последней волей он разрешил эту мучавшую многих загадку. Устами витязя Шемякича он назвал себя потомком бера, а не сколота. Боярин Синегуб был участником погребальной процессии, растянувшейся от Расены до Асгарда, и даже удостоился чести подставить под гроб кагана свое плечо на одном из самых трудных участков его последнего скорбного пути. Впрочем, в подземелье Асгарда Синегуб не попал, туда Яртура внесли Шемякич, Гнеус, Лют и Божидар. Они же закрыли раззолоченный гроб тяжелой крышкой в присутствии княгинь Турицы и Лели, а также самых близких к ним людей. Тризна получилась непродолжительной. Уставшие от бесконечных похорон вожди и старейшины поспешили покинуть сумрачный замок Асгард, коему в ближайшие дни предстояло стать храмом Великой Матери, чей культ, наряду с культами Деваны и Мораны, еще предстояло утвердить в Асии и других землях Скифии.

– Бежать надо, – процедил сквозь зубы Курсан, выезжая из ворот замка. – Поверьте моему слову, бояре, добром это Обновление не закончится.

Почти все сарматы и асы думали сходно с беком, но никто не осмелился поддержать его вслух. Раньше надо было думать Курсану, ведь именно на плечах сарматов вознеслась к вершине власти княгиня Леля. Именно сарматы вместе с обезумевшим Хмарой истребили сколотов вместе с их князем Хорсом. Оно, конечно, Хорс тоже не подарок, но ни о каком Обновлении он даже не заикался. И старых богов он чтил.

– Интересно, а почему молчит князь Волох? – не унимался Курсан.

– А что же ему, на свою родню восставать? – зло выдохнул Синегуб.

– Нет, бояре, когда речь идет о власти – родная кровь побоку, – покачал головой сармат.

– Тебе виднее, – бросили ему из задних рядов.

Курсан намек на свое участие в отравлении царя Таксака понял и побагровел от гнева. А Синегубу пришло на ум, что путь говорливого бека к трону не будет устлан розами. И никуда он из Асии не побежит, а будет покорно ждать Обновления, чтобы заручиться поддержкой новой божественной Триады в нелегкой борьбе за власть. И Волох будет ждать, пытаясь извлечь выгоду из возвышения своей матери. И наверняка извлечет. Ибо князь Себерии мудр и очень хорошо усвоил известную многим истину – плетью обуха не перешибешь.