Андрей Карючин - Радомир. Путешествие в Семиречье

– Тогда удачи вам, други! Попутного ветра в пути да хорошей дороги! – с этими словами Калим, Долгон и Анаквад радушно обнялись с китежанами и пообещали следующим же летом навестить их на озере Светлояр.

Быстро собрав дорожные сумки, смелые странники на мгновенье задержались на пороге, чтобы низко поклониться Радужному Дому. Ведь он подарил им встречу с новыми друзьями, поделился теплом и радушием и стал им совсем родным.

Выйдя за порог, они безмолвно прошли по залитой лунным светом улице, затем свернули на набережную и вскоре добрались до Сокола, который радостно закачался на волнах в предвкушении скорого путешествия.

В отличие от ладьи, в движениях странников ясно виделась напряжённость. Их грозные нахмуренные лица отражали обеспокоенную задумчивость, и каждый задавал себе один и тот же вопрос: смогут ли они противостоять могуществу серого чужеземца?

Вскоре на пристани показался Светловзор. Он был ещё мрачнее других и, не проронив ни слова, забрался в лодку. Друзья молча последовали его примеру и расселись на своих привычных местах. Твастар осторожно огляделся по сторонам и, взявшись за рулевую ручку, бережно вывел Сокола на середину водного рукава.

Серебристые звёзды покачивались в тёмной воде, а где-то на берегу приглушённо стрекотал сверчок. Радомир опустил руку в воду и удивился, какая она была тёплая. От этого ему вдруг стало намного спокойнее, а от былой тревожности не осталось и следа.

– Странно всё это… – нарушил он тишину. – Почему мы с Родословом не посоветовались? Он бы помог нам советом да делом.

– Я и хотел его разыскать! – ответил Светловзор. – Да он как сквозь землю провалился.

– Может, тогда надобно было до утра подождать? Там бы, глядишь, и Родослова увидели.

– Нельзя нам время терять! – покачала головой Всеслава. – Мы проболтались – нам, видно, и исправлять.

Сокол меж тем проплыл под главной аркой Асгарда, расправил белоснежные крылья и, развернувшись, полетел на восход. Радомир ещё некоторое время глядел на проплывающие внизу спящие холмы, тёмные лощины и дремучие леса. Но Сокол поднимался всё выше и выше, ветер убаюкивающе свистел за бортом, и мальчик незаметно для самого себя заснул, приклонив голову на плечо верного друга.

Следующее утро выдалось дождливым и хмурым. Открыв глаза, Радомир увидел, как лодка плывёт под тяжёлыми серыми тучами. Светловзор и Твастар накрыли лодку холщёвым навесом, надежно закрепив его на бортах, а Всеслава устанавливала посреди небольшую распорку, которая вскоре приподняла навес, образовав тем самым подобие шалаша.

– Ну и утречко… – сонно буркнул Радомир, недовольно выглядывая из-под навеса, как нахохлившийся воробей. – Словно всё против нас…

– Доброе утро, Радо! – улыбнулась в ответ Всеслава, сверкнув веснушчатыми ямочками, от которых вдруг стало тепло и уютно. – А я люблю, когда дождь по крыше стучит!

– Всевка верно глаголит. Дождик нам не помеха, а совсем даже наоборот! – добавил Твастар, усаживаясь у руля. – Он нам скорости добавляет! Так бы пришлось воду искати, зане коробки двигательные наполнить, а тут они сами собой наполняются! Да и ветер нас в спину толкает… Лучше погоды нам и не выдумать!

– Да и мне Родичи говорили, что в дождь путешествовать – добрая примета! – поддержал его Светловзор, доставая из котомки наливные яблоки, пригоршню земляники, берестяной туесок с мёдом и две горсти орехов, и раскладывая всё это на расстеленную Всеславой скатёрку. – А ещё говорят, что дождику только тот не рад, кто ни одного дерева в жизни не посадил. А у тебя же целая кедровая рощица дома растёт!

Высунув из-под навеса ладошки, Радомир быстро набрал дождевой воды и с удовольствием умыл ею сонное лицо. Затем вновь наполнил ладошки и с наслаждением сделал несколько освежающих глотков.

– Вона! А ещё умыться можно и жажду утолити! – засмеялся Твастар, глядя на довольное лицо друга.

«И в правду, чего все дождик ругают…» – подумалось Радомиру. – «Вон как уютно за ним наблюдать из укрытия! А уж как всё свежестью дышит… Да и кедруши мои в Китеже, небось, тоже дождику радуются». Радомир мечтательно улыбнулся, глубоко вдохнул влажный прохладный воздух и с наслаждением потянулся.

– Твастаре, а поведай ты нам былицу! – вдруг воскликнула Всеслава. – А то уж давненько ты нам ничего не рассказывал.

Твастар задумался, но уже через мгновение его лицо озарилось улыбкой.

– А и вправду! Вот как раз былица есть подходящая! – он уселся поудобнее, приосанился и начал сказывать.

«Лета три тому назад, хворь со мною приключилась. В та поры стояше вся осенина дождева. Мя унылость и взяла. А коли печальны бываше, тако ничего не хощеши. Вот аз и ходил ежедень вислоносом. А наскоре и вовсе занедужил.

Думали, застудился. Стали мёдом ми обтирати. Ано аз горше недужу. Мя млеком да редькой отпаивати, аз крепче да крепче хвораю. На белый свет выходить перестал. Токмо вислоносом у окна и сиживаю. Всё поличие побледнулось. Очи потухли, ланиты зарделись, Страшлив стал суще! Пятнами красными разукрасился – яко мухомор, толь навыворот. Самому болезно, да со стороны зреть тоскливо (Твастар вздохнул).

Аще почасту, (он понизил голос и оглянулся по сторонам), надоумился быху ко Сварге готовити ся…

Да не тут-то было… Сполох поднялся средь Родичей. Позвали целителя дюже мудрого, бородою богатого. Приклал на мя длань, прям на чрево, и чуток посолонь поводил. Вздохни, глаголит, издохни, вздохни, издохни (при этом Твастар выпучил глаза и глубоко вдыхал и выдыхал воздух).

Убрал целитель десницу и бородою качает. Дохновение у ти, глаголит, хрипотное, но ко Сварге собрался ты паче заране.

Не имел ли навычки, мя вопрошает, унылости потакати? Истино так, отвечаю, вздыхая. Сыздетства коли погода дождева, так вислоносость на мя нападает. А сам вразуметь не могу, како он сие сквозе чрево мое углядел?

Видно теперь повсему, целитель вещает, зане хворь твою одолеть, надобно наперво вислоносого изнутрев изогнати. Он у тя посеред духновенных путей растопырился. Всё теперь вокруг ся отравляет!

Ну, разумею, вытряхивать будут… Ан нет! Шлёпнул мя старец в чело и глаголит: «Начни ежедень по дюжине раз студеною водою лик умывати. И тут пуще важно, каждый раз в воду глядючись, улыбкою лик освети!» Молвил тако, да и ушел восвояси.

Аз яко другаго дни вельми рано проснулся, снаходу к реце прибеже. Лико умыл и улыбку натужно пристроил. Вышло зломрачно и оттого всесмехливо. Нахохотался аз вдоволь. И с той поры стал по дюжине раз озеро так развлекати.

Семи дней миновало, ано аз уже не недужу.

До сии поры теперь поминаю – аще здоровьем скудатися стал, надоде улыбкою оберечься. Радость бо любой недуг исцелит. А вот вислоносому хвори не победити».