Антон Огнев - Человек из Утренней росы

– Силы моей воли хватит на то, чтобы вынести эту власть! – громко заявил землевладелец. – Силы моей души хватит, чтобы искупить многолетние страдания, причиненные ею, – продолжал он. – А силы моего духа хватит на то, чтобы отказаться от сей власти. И принимаю это решение, глядя в лицо тебе, Салуфх. Не хочу плодить рабов вокруг себя и сам не хочу становиться ее рабом.

По нестройным рядам прошел ропот одобрения. Салуфх сверкнул глазами и сделал бросающий жест рукой:

– Пора уходить, быстрее. Тысячу золотых каждому и… – голос казначея осекся. Никто из его телохранителей не откликнулся. Салуфх осмотрелся, но его защитников не было, они просто исчезли, растворились без следа. – Сто золотых тем, кто выведет меня отсюда! – повысил голос казначей.

– Только сто? Своим крысам ты давал больше! – ухмыльнулся Трог и подал знак своим товарищам. Плотное кольцо угрюмых лиц сжималось вкруг казначея несколько робко, но неумолимо.

– Глупец! Мальчишка! – дрожащим и срывающимся голосом простонал Салуфх. – Овелон!.. Ты ничего, ничего не понимаешь. Ты еще глупее своего отца. Ничтожество, ничтожество, ненавижу тебя и проклинаю! – грозя пальцем, пятился казначей. – Страх и слезы ворвутся в твою жизнь, словно укус ядовитой змеи, будешь стонать от боли и извиваться от яда, прося о пощаде, но неоткуда, неоткуда будет ждать помощи. Никто не подаст тебе руки! В сердце, в самое сердце ужалит тебя моя месть!.. – зашипел и залился страшным кашлем Салуфх.

Даже когда, связав, волокли его прочь от стоянки братства, он цеплялся ногами за кусты и бормотал, бормотал свои злобные слова о «змеиных укусах и кровавой расплате», тыча своим сухим пальцем в направлении Овелона Великого. Но землевладелец по-прежнему твердо стоял на ногах и смело смотрел вслед уносимому стражниками Салуфху. Предстояло решить еще несколько вопросов, и, невзирая на усталость, Овелон приступил к делам. Оглядевшись по сторонам, он оценил всю группу разношерстных зрителей, которые с неподдельным восхищением смотрели теперь на Великого, действительно Овелона Великого, только что не аплодируя от восторга. В их числе был и Трог. Даже Молчаливый одобрительно кивал, открыто глядя в глаза землевладельцу. Многие с новой надеждой смотрели на него, и Овелон начал говорить:

– Все мы были втянуты в злобную игру Салуфха. На кону стояли жизни многих, даже, пожалуй, жизнь каждого! Каждого, кто был связан с ним договором, просто сталкивался в Ванхоре или жил в этих краях. Над всеми нами висела страшная угроза – стать пешками в его темной игре и вечно выполнять его поручения, либо однажды быть съеденными, сожранными его ненасытным желанием властвовать. Но теперь раскрыт этот заговор, развеяны его планы, а вскоре будут разорваны и те сети, которыми он опутывал своих жертв. Да, да, жертв, так как человек, лишенный выбора более не человек! Свобода, свобода воли – вот главная ценность, основная ценность нашей жизни. И вы все теперь свободны выбирать. Выбирать свой путь, выбирать свою жизнь… Если вы выбираете закон, – обращался Овелон к членам братства, – закон защитит вас. Темное время беззаконья – страшное время. Я знаю, что многие из вас не по доброй воле отошли от закона, от того закона, который не был орудием справедливости, но стал оружием в руках жестокого тирана и свиты его прихвостней. И вот я – Овелон, новый владелец этих земель, обращаюсь к вам, говоря: вернитесь в свои дома, вернитесь к спокойной мирной жизни… Я зову вас не в разрушенные полусгнившие лачуги, но в хорошие сооружения, которые вы сами сможете и должны отстроить себе. Никто не будет решать за вас, никто не станет за вас работать, никто, кроме вас самих, не сделает вас счастливыми.

– Но что мы можем? – робко спросил коренастый мужичок лет сорока. – Давно, очень давно я потерял семью, потерял дом и работу. И теперь я вряд ли смогу… начать заново. Нет профессии, нет умения, да и привычки мои вольные, лесные.

– А что вы умеете? Что вы все умеете? Каждый из вас обладает каким-то особым свойством, которое дано было от природы. К какой работе имеете склонность?

– Я был плотником. А я раньше рисовал, и… неплохо! Я повар, поваром и остался, – послышался негромкий гул голосов.

– Вот видите! Кроме того, очень важный опыт имеете вы все!

– Какой, какой же?

– Ремесло ваше, опыт и воровское умение… Вы знаете все хитрости маскировки и законы краж изучили в совершенстве. Так почему бы на благое дело не направить эти навыки?

– Но где это может пригодиться? Кроме…

– В землях наших сейчас стало спокойнее. Будет еще лучше. Но в граничащих с нами владениях не все тихо, и далее за ними необъятные просторы. Работают ремесленники, ведут торг торговцы, и многие из них задумываются о дальних предприятиях, так как на торговой площади уже тесно, да и не вместит она всех желающих. Торговцы просят защиты, ведь разбои часто становятся причиной разорения, а нередко и смерти. Смогу ли я уберечь их? Смогут ли мои стражники справиться с невидимым, хитрым и кровожадным врагом? Думаю, что нет. Только вы способны на это. – В ответ на предложение по неровным строям воров и мошенников пошел гул обсуждения. – Кроме того, услышав о цветущем городе-мечте, о Ванхоре, к нам едут люди со всех ближних и дальних земель. Люди разные. Кто-то в надежде на лучшую долю с открытым сердцем и желанием стать полноправным горожанином, селянином ли, готов честно трудиться на общее и свое благо. Другие же, напротив, с одной целью – обогатиться за счет других – приезжают ради воровства и разбоя. Если мелкий воришка-карманник рано или поздно сам выдаст себя и не причинит большого вреда, то другие «умельцы» скрываться могут долго и долго же огромные неприятности создавать… Купец в толпе легко узнает купца по азарту при оценке товаров, стражник легко найдет глазами стражника по осанке и внимательному взгляду, а вор всегда угадает вора, пусть даже и из тысячи лиц.

– Мы должны будем носить форму? – поинтересовался Трог.

– Нет. Вы сами вольны выбирать свою одежду, будет ли это форма стража или праздничный наряд горожанина, главное – результат вашего выбора и результат вашей работы. Вот мое слово.

Когда речь Овелона Великого стихла, пришло время размышлений, а настороженно-вопросительные взгляды собравшихся членов Темного братства с надеждой обратились к Трогу и Молчаливому.

Солнце уже оставило свой дневной небесный пост, однако ночь, вопреки старому паролю, не была темной. Ровный лунный свет, будто тончайшая серебряная пыльца, покрывал все вокруг. Молчаливый, прислушавшись к наступившей тишине, жестом попросил бумагу. Получив ее, основатель достал из нагрудного кармана остро заточенный карандаш и, резко взмахивая рукой, написал несколько фраз. После чего вручил свое послание Трогу, а тот, пробежав глазами по четким остроугольным, будто рожденным точными ударами кинжала буквам, отдал его дальше. Словно к какой-то святыне, старались припасть собратья по воровскому делу к небольшому серому листку, словно слова забытой молитвы читали они написанное: «Кто хочет остаться, остаться должен. Я ухожу», – гласили слова Молчаливого.