Антон Огнев - Человек из Утренней росы

– Мама… – еле слышно прошептал Тифей.

Многое, очень многое могло показаться молодому отшельнику в эти горестные минуты, но в данный момент видел он именно ее – Мию, которая, казалось, ни на день не постарела с того момента, как покинула семью Сирдэка. Мия с любовью глядела на Тифея. Заметив, что он тоже не сводит с нее глаз, Мия улыбнулась лучезарной улыбкой и прошла в комнату, едва касаясь пола ногами.

– Это она? – спросила Мия, глядя на Фелиссу.

«Да», – мысленно ответил Тифей, убедившись, что, кроме него одного, Мию никто не видит.

«Красивая», – тоже мысленно сказала Мия.

Затем она подошла к сыну и нежно прижала его голову к своей груди. «Успокойся, все хорошо», – шептал голос матери в голове Тифея, и от этого светлого воспоминания отступали все темные мысли: разве можно было не верить своей маме? Убедившись, что с Тифеем все в порядке, Мия снова проследовала к балкону. Остановилась она в том же проеме и, прощаясь, приложила руку к сердцу. Юноша неосознанно повторил жест матери. Под рукою, в одежде, лежал какой-то предмет. Тифей вынул кольцо, и снова слезы подступили к глазам. На месте образа Мии в воздухе колыхалось зыбкое облачко, не то от слез, не то… И вдруг невероятная догадка осенила Тифея:

– Восточная синь! Это же Восточная синь!

– Что? – испуганно спросила Юлина.

– Легенда, рассказанная Сином, про Тергон! Высокая гора – пик Восточной сини, ветра – это же Лютень, бушевавший там! И цветок поющий – Радужный цветок! Символ любви и стойкости, на самой вершине горы.

– Но как же пустыня?

– Зэйморийцы! Син, ты помнишь, ты как-то говорил, что бури не редкость в ваших местах?

– Да…

– Вот! «Пришли сильные люди из дальних земель, спасаясь от стихийных волнений». Зэйморийцы – первое поколение поселенцев Тергона. И еще, «если встать на один конец радуги и подняться по нему к самому небу, на другом его конце увидишь Радужный цветок. Словно сотни колоколов запоют в твоем сердце, когда найдешь его»! Все это правда! Я достану этот цветок. Ради Фелиссы. Я люблю ее! Люблю так же сильно, как Инг любил Айли… – признался Тифей.

Овелон встал и, подойдя к Тифею, крепко обнял юношу:

– Ступай, сынок! Ступай. Только возвращайся скорее…

– Возьми Атина, – посоветовал Карнун. – Он еще в Хамати. Пусть несет тебя, словно вихрь!

– Я вернусь! – крикнул Тифей, сбегая по лестнице. – Я обязательно вернусь и принесу Радужный цветок! – послышался его удаляющийся голос с улицы.

Юлина выбежала на балкон.

– Вернись, только вернись! – прокричала она вслед юноше, благословляя в сердце его поход.

Тифей спешил как никогда. Наскоро собрав кое-какие вещи, не помня своего пути до Хамати и от Хамати до главной дороги, несся он в сторону Восточной сини.

– Атин, милый друг! Прошу тебя, быстрее, быстрее! Как только можешь, Атин, – шептал Тифей любимцу Овелона, и конь, словно понимая своего наездника и разделяя его чувства, стрелою мчался по пыльной дороге.

Зеленые волны леса качались справа и слева от стремящихся к горизонту путников. Солнце по-прежнему пекло неимоверно. Пространство и время слились в одну еле движимую вязкую массу, и лишь ветер, бивший в лицо, слегка охлаждал Тифея, вселяя уверенность в каком-то движении.

«Вперед, вперед!» – думал Тифей, но с каждой секундой, оставленной позади, с каждым ударом копыт Атина, дорога все явственнее уходила в сторону от конечной цели. Тифей не задумываясь направил коня в сердце леса. Бег Атина замедлился, но вскоре снова сравнялся с прежним ритмом. Ездок не требовал от него полного повиновения, а просто направлял в сторону гор, чувствуя безмерное доверие, конь, свободный от жесткой узды и хлестких ударов кнута, гордо летел сквозь барьеры листвы, плавно огибая непреодолимые препятствия.

Небо хмурилось. Покинутый городок был объят холодной темнотой. Вот уже несметными ордами сизокрылые тучи гнались за всадником, изливаясь ливневыми потоками воды и мрака. Но что они были? Всего лишь тень и дождевые капли… Там же – в Хамати – кристаллики надежды сияли на глазах Юлины, тоненькими струйками скатывались по ее щекам и слабосоленым привкусом застывали на губах Овелона. Там же – в высоком тереме, в своих покоях – странным сном спала Фелисса, все глубже погружаясь в сине-колючую тьму. В пустоту немирского бытия.

Когда топот небесной конницы остался далеко позади, а незримые воины перестали грозить вслед Тифею своими блистающими мечами, явилась ночь. Атин перешел на спокойный шаг, а затем, не чувствуя более побуждений к бегу, и вовсе остановился. Юноша спрыгнул на землю и расседлал уставшего скакуна. Им обоим нужен был отдых. Впереди еще два дня пути.

Разведя костер и укладываясь перед ровным огнем, Тифей думал о любимой: как она чувствует себя и… чувствует ли вообще? Думает ли о нем? Что видит она в своих снах? Возможно, это счастливые минуты, часы, дни… Или же страшные, мучительные видения сменяют одно другое, стаей злобных волков терзая Фелиссу? Нет! Почему, почему найдя свое счастье, принимаем его как должное? Почему так часто не заботимся о нем, забывая дни и годы боли, проведенные без радости, без любви?.. И… зачем, зачем так скоро отнимают самое дорогое?..

Всей своей душой рвался Тифей в даль, к Восточной сини, но лишь крепче закрывал глаза и ближе прижимался к траве.

«На каждое дело – свое время, – говорил молодому отшельнику отец. – День для работы, ночь для сна. Не смешивай одно с другим. Если вышел ты на охоту и сильного зверя имеешь противником, смотри на небо. Не глазами, но сердцем. Затем на землю – крепко ли стоишь на ногах? Твердо ли держишь лук? Когда только страсть и азарт ведут тебя, когда ноги твои налиты усталостью, а руки нетерпеливо перебирают стрелы, если потерял ты сон и спокойствие – знай, что не ты охотник, а зверь гонит тебя».

Утро встретило Тифея моросящим дождем и ярким солнцем, свет которого местами пробивался в облачные бреши. Наскоро позавтракав, юноша поспешил к своему верному помощнику: Атин снова рвался в путь, и Тифей не стал его огорчать.

Когда дневное светило набралось сил, влажные стволы деревьев с благодарностью приняли его тепло. Легкий тончайший пар поднимался от земли, полупрозрачными клубами окутывая зелено-коричневых великанов. Еще дня два назад Тифей с упоением любовался бы этим явлением, но теперь только одна цель стояла перед ним, только одному стремлению подчинялась его душа, и только одно свершение принесло бы ему подлинное счастье!

Снова ветер, удары ветвей, недолгие привалы и опять мелькание света, тени. Плавный ход солнца над головой. Запах дождя и лесной дух… Ближе к вечеру Атин утратил свой утренний пыл, начал хромать и, словно извиняясь, замотал головой. Дальше молодой отшельник пошел один. Теперь юноша сам должен был доказать Тергонскому лесу и Восточной сини, что он, Тифей, достоин ступить на скрытую тропу, ведущую к самому небу. Остановившись, юноша смерил взглядом предстоящую дорогу. Без тоски и сожаления он обернулся назад, в сторону Хамати: «Я близко», – кивнул Тифей ожидавшим его и снова обратился к горам. В который раз восхитили юношу их красота и величие, как мал показался ему в этот миг человек. Но лишь человек мог по настоящему оценить все. Оценить, не измеряя.