Денис Новожилов - Тридевятое царство. В когтях белого орла

Раны в очередной раз отозвались жгучей болью, когда богатырь перепрыгнул пропасть; не в силах сдержаться, пожилой горец застонал.

– Прости, – извинился богатырь, – я стараюсь не трясти, но тут уж было никак. Скоро будем в твердыне, там тебя подлечат.

– Не понимаю. Зачем спас. Я враг.

Словарный запас и знание языка русичей у горского старейшины не были богаты, но для того, чтобы объясняться, этого хватало.

– Как это зачем? – удивился гигант. – Если бы я тебя бросил, тебя бы падальщики съели. Рана у тебя серьезная, два дня не протянул бы.

– Я твой враг.

– Да какой ты мне враг, – удивился Святогор, – я вообще вас не знаю… кто вы такие-то, зачем на меня напали?

– Месть, – просто ответил Ахмат, – ты убил. Тебя убьют.

Гигант рассмеялся – громко, заливисто.

– Я за тысячу с лишним лет столько поубивал, что, если бы мне волос выдирали за каждого убитого мной, я бы давно лысым был.

Ахмат ничего не ответил, разговор не имел смысла; несмотря на все свои старания, он не преуспел. Враг заслуживал своей репутации: слишком силен, слишком живуч и очень, очень упрям.

– А вы молодцы, – с уважением произнес богатырь, – крепко меня прижали. Давно так тяжело не было, а эти слова многого стоят: я столько битв прошел, что и греки цифр таких не придумали.

Горцу стало почему-то приятно, искренняя похвала заставила его сердце затрепетать. Ахмат давно заметил, что, при всей суровости, люди с его гор очень любят похвальбу. Но только не лживую приторную лесть, а искреннее признание достоинств.

– Оставь здесь. Мои люди. Больше нет. Мертвы. Не хочу жить.

– Понимаю, – не стал спорить гигант, – но это пройдет. Жить надо вопреки всему. У меня тоже несколько раз бывало, что я один оставался жив из целого отряда. Так что я тебя понимаю. В первое время жить не хочется.

Ахмат не стал ничего отвечать. Этот богатырь убил его людей, но горец никак не мог побороть в себе симпатию к нему, родившуюся вовсе не из страха перед тем, что попал к нему в руки, а из осознания того, что перед ним упорный и достойный противник. Да, Ахмат ненавидел своего спасителя, но и уважал тоже.

– А вот уже и твердыня видна, – весело заметил Святогор, – там тебя залатают. Будешь как новый, а пока раны телесные заживают – и на сердце станет не так тяжело. Я не говорю, что станет сразу легко и просто, но станет легче. И вообще, это вы на меня напали, я только защищался. Кстати, если не секрет, за кого мстили-то? Что-то, хоть убей меня, не могу вспомнить, чтобы я кого-то с ваших гор убивал… за последние лет сто. Хотя у вас, бывает, и дольше могут мстить, я слышал.

– Я два года назад убил человека, прадед которого был прадедом человека, подло убившего прадеда моей прабабушки. Горы помнят.

– Нельзя так долго жить местью, вредно это и плохо.

– У нас свои традиции, не надо меня учить.

– Седые головы учить поздно. Так все же, за кого мстим?

– За галицкого князя Даниила.

– Ничего себе – приехала телега!.. – опешил богатырь. – А я-то здесь при чем? Я его слегка порезал, только и всего. Потом меня его ратники оттеснили, еле ноги унес. И, между нами, даже если бы я его проткнул насквозь, он все равно не помер бы. Богатырем оказался этот князь. Он мой удар отбил. Мой !

– Горлик сказал – ты убил. Меч… – Ахмат замялся, он не знал, как описать свойство меча даже на своем языке, а уж как будет по-русски – и вовсе не представлял, поэтому использовал слово, которое больше всего подходило, – отравлен.

– Сроду ядом не пользовался, – не согласился Святогор, – ерунду тебе твой друг наплел, кем бы он ни был. Небось свои же его зарезали, а на меня свалили. Не убивал я его, точно тебе говорю, от такой раны даже младенец не умрет. Царапина.

– Меч. Колдовство.

– Кладенец, – самодовольно произнес богатырь, – сам Сварог ковал и лично мне подарил. Сказал, будет рубить этот меч врагов Руси нашей матушки насмерть.

– Раны не заживают.

– Так это у врагов… Вот, смотри сам.

Богатырь достал меч и порезал свою руку. Кровь выступила на ране, полилась по руке, но очень быстро рана закрылась, еще через мгновение от пореза остался только едва заметный шрам, а чуть позже исчез и он.

– Что бы я ни думал про князя, но соперников в междоусобной розни кладенец не разит. Сотни раз проверял. Так что не слушай никого: Даниила твоего не я убил.

Ахмат не стал спорить, это уже не имело никакого смысла. Горлик не выглядел человеком, который ошибается или заблуждается. Нет, он был уверен, что виновник – Святогор, и жизни своей не жалел за эту уверенность. Старый горец ему верил больше.

Чем ближе они подходили к твердыне, тем сильнее ощущалось волнение гиганта. Первое время он только тихо ворчал о том, что задаст трепку тем, кто оставил ворота нараспашку, теперь, приблизившись к крепости, даже Ахмат ощущал стойкий запах смерти. Святогор подходил к воротам, не произнося ни слова, он уже больше не ворчал, его полностью накрыло ощущение приближающейся беды, и только не до конца зажившие раны не позволяли ему броситься вперед.

Отворив створку незапертых ворот, богатырь зашел внутрь. Мертвецы лежали повсюду: на стенах, возле кузницы и просто во дворе. Стоял устойчивый запах смерти, терпкий и неприятный. Посредине двора на копье была насажена голова молодого мужчины, во рту у которой что-то белело.

Легендарный богатырь положил раненого горца на землю и, несмотря на боль, кинулся вперед. Стерев кровь с лица и рассмотрев черты покойного, гигант взвыл, да так, что даже у Ахмата, человека отнюдь не трусливого, похолодело внутри.

Мертвыми глазами на Святогора смотрела голова погибшего Мстислава. Нетвердой походкой богатырь подошел к страшной находке и вытащил изо рта у царя свернутую бересту. Развернув послание, гигант прочел:

«Я говорил, что нам не присуще чувство мести. Это была ложь. Месть воистину сладка, когда можешь упиться ею вдосталь».

Внизу оказался нацарапан знак, который Святогор уже не раз видел в подземных жилищах бук – зигзаг и две вертикальные полосы посредине. Богатырь взвыл от горя: только сейчас он осознал, какую потерю только что понес; и не только он, но и вся русская земля. Бледный лицом старый воин снял голову с копья и развернулся. Видно, что-то было в его лице такое, что даже Ахмат, человек не робкого десятка, побледнел и закрывшись, как от удара, произнес: «Это не мы!»

– Я знаю, что не вы, – рассвирепел гигант; выхватив меч, он стал приближаться к пленнику, – но именно вы отвлекли меня, и я не смог защитить царя!

Горец быстро взял себя в руки и, презрев страх, взглянул Святогору в глаза:

– Я не боюсь смерти, но мы дрались с тобой, а не с твоим царем. Не наша вина, что у него не было охраны, кроме тебя. Как он смог бы выжить, если любая твоя отлучка для него могла стать смертью?