Симона Вилар - Ведьма и тьма

– Вот увидишь Владимира – и уверуешь, – заявил рыжий Перван, о котором мечтала Драга.

Этот парень частенько уделял внимание русской знахарке. То руку подаст на подъеме, то поможет ношу нести. А ведьма втихомолку испытывала на нем свои чары: то велит влюбиться в себя, то нашлет страх, чтобы держался в стороне и не докучал. И выходило!

«Скоро я этих убогих покину, если сила и впредь будет так быстро прибывать», – размышляла по пути ведьма. Но пока не спешила. Ибо, став таким же изгоем, как эти нищие, деля с ними невзгоды, тяготы пути и последний кусок хлеба, она словно закрылась от своих горьких мыслей о Калокире… По крайней мере так ей казалось.

Однако порой, когда вдруг нахлынут воспоминания, чародейке становилось невмоготу. А еще сны – не только темные и уютные, после которых словно на дрожжах росла сила ведьмы, но и яркие, красочные, в которых к ней приходил Калокир… Такой же красивый, кареглазый, нарядный, каким полонил ее сердце. Во сне он то улыбался, то смотрел с грустью и как будто звал ее… «Я люблю тебя, чародейка, жизнь моя пуста без тебя. Вернись!..» – умолял он ее. И там, в сновидениях, Малфрида начинала ему верить, рвалась к нему. А проснувшись поутру, думала – уж не поторопилась ли она сбежать, так и не поговорив с Калокиром? Но затем вспоминала, с какой гордостью он поведал князю Святославу, что обручен с порфирородной царевной, и душу снова опаляли гнев и боль. О, это была жестокая рана, однако боль отступала во время тяжелых переходов, когда больше думалось о том, как она устала и голодна, и о все новых странностях ее спутников. И хорошо: она должна забыть Калокира.

Богомилы продвигались своими путаными тропами медленно. Но знали точно: к Рождеству наверняка окажутся у пещеры, где обитает просветленный Владимир.

– Не все знают туда дорогу, а если бы и знали, не всякому дано дойти, – рассказывал Малфриде по пути Живодан. – Владимир много лет живет уединенно, и далеко не всех соглашается принять. А когда выходит к верующим… О, я помню, как впервые там оказался!.. Я был совсем мальцом, да еще и покалеченным. Сбросил меня конь, ушиб я спину, а лекари-монахи сказали, что ходить я больше не смогу. А значит, стану обузой семье. Вот тогда, не зная, как со мной поступить, родители и понесли меня к пещере Владимира. И я узнал этого великого слепца!

– Так он слеп? – удивилась Малфрида.

– Просветленный Владимир пострадал за свою веру. Христиане выкололи ему глаза! С тех пор он ушел в земную глубь, где его невозможно найти. Он живет в вечном мраке, но в известные дни выходит наружу и помогает истинно верующим.

– А чем он питается в пещерах? Кто за ним присматривает?

– Ему служат только избранные. Меня он, к моему великому сожалению, не призвал, – вздохнул Живодан.

Малфрида искоса посмотрела на предводителя, который, словно пушинку, нес на плече корзину с вяленой свининой да еще и был увешан мешками с сухим горохом. Немалая тяжесть, а ведь говорит же, что был калекой… С помощью какой же силы исцелил его просветленный? И сколько же лет целителю Владимиру, если Живодан и сам уже далеко не юноша? Будь они на Руси, Малфрида решила бы, что все дело в живой и мертвой воде. Но тут, в этом христианском краю, она могла только подивиться тому, что рассказывал предводитель богомилов.

А Живодан продолжал:

– Просветленный Владимир живет лишь своей верой. И мы спешим к нему, поскольку сейчас самые длинные ночи в году и Владимир может выйти из глубины горы, в которой живет. Там мы творим свои обряды, и он, видя нашу веру, отвечает на наши просьбы и многих исцеляет…

Значит, богомилы приманивают слепца обрядами, которые… Но Малфрида не станет принимать в них участие, особенно теперь, когда сила стала возвращаться. Она осторожно покосилась на рыжего Первана: так и есть, этот балагур опять не сводит с нее глаз. Размечтался красноволосый! Теперь уж Малфрида свою силу ни на одного пригожего парня не променяет.

Голос Живодана отвлек ведьму от размышлений:

– Теперь, когда ты помогла Драге, просветленный Владимир наверняка пожелает с тобой встретиться. Он повсюду ищет тех, в ком есть дар. Так что радуйся, Малфрида!

Она только хмыкнула.

Вскоре дорога сделала резкий поворот и, к удивлению Малфриды, нырнула под водопад, низвергающийся со скального уступа. Прилетел ворон, хрипло каркнул и темной тенью скрылся под водяной завесой, словно указывая богомилам путь.

– Летун наш, – заулыбался Живодан. – Указывает мудрая птица, куда идти. Значит, ждет нас просветленный.

– Но ведь раньше ты так звал ястреба? – удивилась чародейка.

– Владимир разных птиц присылает, – усмехнулся Живодан. – Но их всегда можно узнать – они ручные.

А Малфрида снова подумала, что тут не обошлось без чародейства.

Богомилы тем временем один за другим проходили под срывающимся со скал потоком, двигались вдоль каменной стены к дальнему выступу и исчезали за ним, словно проваливаясь в недра горы. Малфрида решила, что там находится вход в пещеру. И не ошиблась. Со стороны его нелегко было обнаружить, но когда богомилы начали зажигать факелы, стало видно, что открывшееся подземное пространство огромно. Прибывшие с облегчением освобождались от поклажи, укладывали больных, начинали разводить костры. Когда огонь запылал, из-под темного свода пещеры с писком снялись стаи летучих мышей, проступили из мрака сталактиты, стало слышно, как во мраке где-то журчит вода.

Богомилы чувствовали себя здесь почти счастливыми. Стряпали нехитрую еду, переговаривались, то и дело начинали распевать свои гимны. И все были веселы, переглядывались, пожимали друг другу руки, поздравляли с окончанием пути.

Малфрида настороженно поглядывала в темный проход в дальнем конце пещеры, ожидая, когда же появится слепой кудесник. Но богомилы словно забыли, зачем явились сюда. Похоже, они готовились к пиршеству, не берегли припасы, как обычно, а щедро нарезали мясо, откупоривали кувшины с вином. Пили они много, вскоре языки начали заплетаться, мужчины подсаживались к женщинам, те смеялись без меры. Даже калеки приподнимались на своих ложах. Рыжий Перван, проходя мимо Малфриды, ласково огладил ее плечо.

– Ты давно мила мне. Сегодня узнаешь, как сильно я жажду тебя!

Малфриде захотелось заставить наглеца то ли заржать конем, то ли умчаться вглубь пещеры, куда не достигал свет костров. Пусть бродил бы там, пока ноги не собьет. Однако при всем желании она не могла позволить себе этого – она еще не знала, насколько сильна, сумеет ли навести морок или отвести глаза богомилов, если те и впрямь начнут свой свальный обряд.

Но пока они были заняты другим. Живодан и еще несколько мужчин втащили в пещеру два свежесрубленных дерева, долго возились с ним, обтесывая, потом осмолили. Сделав пазы в бревнах, они сложили их крест-накрест и стали поднимать. Малфрида даже зубами заскрипела. Этого она не ожидала: ненавидящие распятие сектанты-богомилы устанавливали огромный крест! Ей захотелось немедленно сбежать от этих лжецов. Однако вскоре она заметила, что богомилы не поклоняются кресту, а, подходя поочередно, плюют на него, а некоторые мужчины даже мочились на его основание, вызывая общий ликующий хохот.