Наталья Аронова - Милена великолепная

– Алексей Федорович, – поклонился Версаль. Он смотрел на меня выжидающе. Наверное, ждал, что я закричу: «Надо же, как Алешу Карамазова!» Но я кричать не стала.

– Чего же вы от меня хотите, Алексей Федорович?

– Договориться! – едва не закричал он.

Так заверещал, что я немедленно вспомнила о своей роли снежной королевы и отхлебнула остывшего кофе.

– Договариваться нужно было раньше.

– Бес попутал, Мария Антоновна, – убедительно заговорил Версаль, прижимая к руки к галстуку. – Хотелось издательство приподнять. Дело всей жизни ведь пропадает. Сам не знаю, как на это пошел…

– Вы мне еще про детей малых расскажите.

– Что ж, и дети есть. Я знаю, ваш юрист мне звонил… Озвучил сумму иска. Это невозможно, Мария Антоновна, клянусь вам, невозможно. У нас таких денег нет. Обанкротимся ведь. Уже не поднимусь.

– Да что ж вы от меня-то хотите? – удивилась я.

– Откажитесь от претензий. Задним числом напишем договор. Выплатим вам гонорар. Выпустим допечатку, где будет указано ваше авторство. Да что там – еще издадим. Две книги! Три! Знаете, даже в самые первые дни продажи были неплохие. У вас большое будущее… Не стану обещать многое – но все, что могу, сделаю. Не погубите, Марья Антоновна…

Все это было для меня чересчур и стало напоминать сцену из какой-нибудь пьесы Островского.

– Я – вор, да, я – сволочь. Но вы-то, вы девушка добрая, милая, душевная. Я сразу, как вас увидел, сразу и понял, какой вы человек. Вы же сами потом замучаетесь угрызениями совести. Послушайтесь своего сердца, прошу вас. Хотите, я перед вами на колени встану?

– Еще чего придумали! Значит, так. Сейчас я ухожу. О своем решении сообщу вам по телефону. Ясно?

– Ясно, – закивал мелко Алексей Федорович. – Всю жизнь вам благодарен буду… Надеюсь, вы примете правильное решение.

Ночь спала плохо. Мучили кошмары. Бледный и трясущийся Алексей Федорович являлся мне во снах. Где-то поблизости были и его дети, голодные и истощенные. Все они норовили бухнуться передо мной на колени. Встала разбитой, поехала к юристу. Рассказала о вчерашнем разговоре.

Генералов смотрел на меня, как на умственно отсталого ребенка. С добротой и сочувствием. Он сказал:

– Милена, как вы наивны. Это разрывает мне сердце. Он же ловкач. Специалист по подобного рода махинациям. Он давил на жалость, потом на честолюбие. Но я не позволю вам наделать глупостей. Я все сам решу. И знаете, что я вам хотел сказать…

Я затаила дыхание. Ну, интересно же, что он скажет. Хотя я и сама очень проницательная. Я сразу поняла, что Версаль меня обманывает и вообще жуликоватый тип. Слишком ботинки у него блестели. У приличных людей так не блестят.

– Вы не обращайте внимания на его посулы. Я читал ваши материалы, они исключительно интересны. Милена, вы очень талантливая. Наш Издательский дом, на который мы оба работаем, непременно издаст ваши книги. Тем более что будет скандал. А скандал – это известность. Такой старт – половина успеха. Вы меня понимаете?

Его мне было куда проще понять, чем хозяина «Версаля». Генералов не воровал у меня статей, не перевирал мои тексты (я успела пролистать на досуге «По рецепту всему свету»), он выглядел солидным человеком, которому можно доверять. Единственный его недостаток – волосатые пальцы. Ну, тут уж человек не виноват. Это генетическое. Глупо выглядело бы, если бы он их брил или удалял с помощью воска. Это как-то мелко и не по-мужски. Потом, наверняка есть женщина, которой это нравится. Которая обожает эти руки. Впрочем, Генералов не женат, кольца на пальце не видно. На волосатом пальце…

– Милена!

Я вздрогнула.

– Простите, я задумалась.

– Надеюсь, вы примете правильное решение, – сказал Генералов, точь-в-точь словами директора «Версаля». Но прозвучало это по-другому.

Как приказ, которого нельзя ослушаться.

– Да. Приняла.

– Вот и хорошо. Наши сотрудники подготовили ряд документов. Вам надо их просмотреть и подписать.

– С удовольствием.

Я подписала все, не читая. Все равно я ничего не понимаю в юридическом эсперанто. Это какой-то ужасный язык. Он похож на китайский – в нем каждый иероглиф может иметь сто тысяч значений, в зависимости от контекста. Но то, что сказал мне Генералов, когда я закончила подписывать, двойного толкования не допускало.

А он произнес:

– Милена, не хотели бы вы сегодня пообедать со мной?

Я согласилась. Потому что меня никогда не приглашали обедать такие импозантные юристы. И это событие так вскружило мне голову, что я совершенно забыла, что обещала позвонить Версалю. Совсем у меня это из головы вон. Да и потом, что бы я ему сказала? Простите, я решила вас засудить? Сам должен понимать, чем подобные поступки заканчиваются. Не маленький.

Но он сам позвонил, где-то через три недели. Мой роман с Генераловым шел полным ходом. Мы уже не только обедали, но и ужинали, и танцевали. Он уже намекал, что ему мало поцелуев в машине. Что он ждет, когда я буду готова, с превеликим нетерпением. Это нетерпение я не могла разделить, как ни старалась. Но ведь это были отношения! Настоящие зрелые отношения со взрослым и ответственным человеком! И я должна оставаться на высоте.

Конечно, меня удерживал страх. Позвольте вам напомнить, что я на тот момент была еще невинной маргариткой.

Проконсультировалась со старшими товарищами – дала шанс Елене Прекрасной похихикать надо мной вдоволь.

– Не забудь сказать ему, чтобы он был поаккуратнее.

– Неловко как-то. Вот так с места в карьер заявить – ты, дорогой, первый? Подумает, что это его к чему-то обязывает.

– Тем лучше.

– Я так не считаю.

– Тогда ничего ему не говори. Будет сюрприз.

– Ничего себе сюрприз…

– Ну, хочешь, я свожу тебя в клинику? Один небольшой надрез, и твои проблемы будут решены. Давай?

– Давай.

– Серьезно?

– Серьезно – ты глупости говоришь. Потому что надрез тут ни при чем. Не в этом дело.

– А в чем?

– В отсутствии у меня необходимого опыта.

– Тогда давай – надрез и пять мужиков подряд. Наберешься опыта.

– Опять же – глупости.

– Ах, глупости? – возмутилась Елена. – Ты скажи просто, что тебе не хочется. Знаешь, если нет желания, то лучше не затевать все эти пляски.

– Тю-у, – удивилась я. – А кто уверял, что секс – это не для женщины, а для мужчины? Про Цирцею и свиней кто говорил?

– Малютка, – грустно произнесла Елена. – Все, что я говорила, относилось ко мне. А не к тебе. Тебе нужно его хотеть. Нужно, чтобы бабочки порхали в животе. Чтобы колени подгибались. Я же не говорю тебе о любви. Черт ее знает, я и сама не понимаю, что это такое, есть ли она вообще и откуда берется, и куда уходит. Но желание – это важно.

Я думала над ее словами и над многим другим. Так что вы сами понимаете, занятая своими важными проблемами, я забыла о «Версале». И ответила на звонок самым игривым тоном.