Валерий Козырев - Билет в один конец (сборник)

В дверь палаты осторожно постучали, и почему-то Валентин понял, что это Лиза. Она зашла очень тихо и робко и присела на табурет рядом с кроватью. Ему вспомнилось всё, о чём они мечтали, думали, какие строили планы. Валентин ещё не знал, что у него серьёзная травма шейного позвонка, но почему-то знал, что тому, о чём они с ней мечтали, уже никогда не бывать. Он смотрел на жену и чувствовал себя виноватым, как если бы пообещал ей что-то серьёзное и не смог выполнить.

– Прости, Лиза, мне просто не повезло, – единственное, что нашелся он сказать ей.

Валентин не верил в женскую верность, многие примеры, которые ему приходилось видеть в жизни, говорили сами за себя. И он был готов к тому, что Лиза уйдёт, и заранее не винил её в этом, считая виновным только себя. Но он ещё не знал, что его, такая хрупкая на вид жена, окажется способна на подвиг. Он ещё не знал, что рядом с его кроватью она поставит медицинский топчан, и будет жить с ним в палате шесть месяцев, и потом они вместе полетят на самолете в областной город, в больницу, куда его переведут, и там она будет рядом с ним ещё три месяца. Но это будет уже не двухместная палата, а палата, где будет лежать восемь мужчин. Палату эту в больнице прозвали «лазарет». И было не редкостью, когда из её дверей на каталке вывозили кого-то, с головой накрытого простынёй. В этой палате смерть была обычным явлением.

Нос совершенно не дышал. Валентин даже не представлял, что дышать ртом так трудно. Пришёл доктор, закапал в нос какое-то лекарство, через минуту дышать стало легко и свободно. Валентин не знал, что это были обыкновенные капли для носа, так как болел редко и лекарствами почти не пользовался. Поэтому, почувствовав такой скорый эффект, проникся к медицине чувством глубокого уважения. Которое, впрочем, вскоре сменилось полным в ней разочарованием, а затем и пониманием – медицина не всесильна, и положительный результат в тяжелых случаях чаще зависит от жизнестойкости организма больного и его желания победить недуг. И если это есть, человек, скорее всего, выкарабкается; нет – склеит ласты.

К нему быстро возвращались хорошее настроение и оптимизм, хотя причин для этого было мало. Просто желание жить брало верх над всяческими обстоятельствами. Лиза не отходила от него, они смеялись, шутили, и к Валентину пришла вера в быстрое выздоровление. Даже бригадиру сказал, чтобы его пилу никто не трогал, потому что он сам скоро вернётся в бригаду. Приходили друзья, знакомые, родственники, – так много, что всех даже не пускали. А медсестры говорили, что он самый популярный больной года. На Новый год ребята принесли из тайги две Саянские голубые ели. Одну установили в больничном фойе, вторую – у него в палате. Запах оттаявшей хвои терпкой свежестью наполнил комнату. Вместе с ёлкой пришли и воспоминания. Вспомнилась одна из Новогодних ночей, и как он с друзьями почти до утра катался с ледяной горки и, упав, разбил губу; а на работе никто не поверил, что он просто упал, катаясь с горки.

И мужики, понимающе улыбаясь, предлагали для лечения какое-нибудь эффективное, уже не раз испытанное средство. Ещё вспомнилась Новогодняя ночь на промысле. Тогда был полный штиль и зеркальная гладь ночного моря, что далеко вокруг озарялась светом сигнальных ракет, которые они запускали с палубы траулера в честь праздника.

Заключение врачей прозвучало для него, как приговор: «Жить будет, ходить – никогда». Это подчистую вышибло то основание, на котором сейчас держалась вся его жизнь. Это убило надежду. Надежда помогала ему верить, и вот её не стало. Известно, что всякая пустота заполняется, и место где жила надежда, очень быстро заполнило отчаяние. И когда истлела последняя искра веры, Валентин решил, что если уж так, то лучше не жить совсем. Так было даже проще. Когда находишь какое-то решение, всегда проще. И теперь уже ничто не волновало его, желание умереть пришло очень быстро. Катиться вниз всегда легче. И только когда в палату с улицы, румяная от мороза, входила Лиза, какое-то подобие улыбки появлялось на его лице. Одновременно с нежеланием жить пришли и пролежни – это когда у тяжелобольных людей части тела, которые соприкасаются с постелью, отмирают потому, что нарушается кровообращение, а затем начинают выгнивать с неприятным запахом. После них на теле, в лучшем случае, остаются ямы, затянутые тонкой кожицей: в худшем – они не заживают всю оставшуюся жизнь; в ещё более худшем – люди постепенно превращаются в загнивающий живой труп, а потом умирают. Валентин тешил себя мыслью, что всё это наконец-то скоро закончится. Все, кто посещал его, приходили всё реже и реже. И через некоторое время рядом осталась одна только Лиза. Валентин видел – всё идёт к логическому завершению.

Иногда он лежал и мечтал: вот он здоровый и полный сил идёт по улице, навстречу – Лиза. Он как когда-то подхватывает её за талию и вместе с ней кружится по тротуару. Они радуются, смеются и им, как и прежде, очень весело. Так он мог мечтать часами, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Всё, что у него теперь осталось – это возможность мечтать. И он мечтал. Если в это время в палату кто-то входил, это раздражало и ему хотелось как можно скорее остаться одному, чтобы опять удалиться в свои фантастические грёзы. В тот день, когда в палату зашли двое врачей, мужчина и женщина, он также лежал, не подавая признаков жизни; в том состоянии, когда мозг ещё работает и в голове необыкновенная ясность, но тело уже близко к смерти. И, наверное, решив, что он не слышит, или ей было всё равно – слышит он её или нет, женщина стала говорить громко и откровенно. Она смерила давление.

– Семьдесят на сорок. Долго он не протянет, его нужно срочно перевести в больницу, к которой он приписан по месту жительства. Нам тут лишняя смертность не нужна! – сказала она голосом, который бы очень подошел судье, оглашающей смертный приговор.

Мужчина, назвав её по имени-отчеству, предложил провести ещё один курс общеукрепляющей терапии.

– Лекарства уже не помогут, – резко возразила женщина и, дав распоряжение о переводе, цокая каблуками, вышла из палаты.

– Держись, парень, чудеса в жизни случаются, – сказал мужчина, догадываясь, что Валентин слышит его. И тоже покинул палату.

Но Валентина не перевели умирать в другую больницу. На следующий день главного врача пригласили к телефону, и кто-то «сверху» приказал срочно отправить его в область. Валентин знал, что мама Лизы, – его тёща, уже не один месяц обивает пороги высокого начальства с такой просьбой. Утром следующего дня его на санитарных носилках пристроили в самолете, летевшим рейсом в областной город. Рядом в кресле сидела Лиза.