Анатолий Андреев - Всего лишь зеркало

Свою версию о всемирном потопе я решил пока не оглашать.

В руках у меня были две бордовые гвоздики, которые от дождя (который лично мне мешал) и от того, что их всего две, стали вдруг жалкими. Огромные стебли также делали их жалкими, похожими на крепких, но угловатых подростков, которые любят темными вечерами сидеть на скамейках возле подъездов и орать, не попадая в тональность (хотя какая может быть тональность на расстроенной гитаре, то есть куске фанеры, чем-то напоминающем два склеенных пузыря?), нечто вроде песен (я бы назвал их угловатыми зонгами), чтобы обратить на себя внимание таких же угловатых барышень. Зонги, разумеется, бессмысленные, клиповые. В сущности, подростки уподобляются котам. Кстати, о котах…

Нет, боюсь, коты и похороны – это вещи разные настолько, что мне их не объединить. О котах как-нибудь в следующий раз. Дождь, зонты, отсыревшие голоса, подростки – все это причудливым образом сливалось в кошачью тему. Но приличия не позволяют. В следующий раз. Да…

У меня был небольшой опыт расставания с близкими мне людьми, но и он убедил меня, что не стоит ждать от себя слез. Лучше честно запахнуть темно-синий плащ поплотнее, поправить освежающий мой облик теплый шарф в клеточку и ниже опустить огромный купол черного великолепного зонта, неизменного моего спутника в долгих прогулках по осенним бульварам.

Да, да, я не всегда бывал недоволен дождем. Он нравился мне уже за то, что разгонял праздные толпы по домам, поближе к TV ящикам. Словно осерчавший Верховный Пожарный, водяными пушками гнал их в коробки квартир, к коробкам телевизоров или компьютеров; люди напоминали стаи серых крыс с мокрой шерсткой, ринувшихся на приманку в виде мелко нарезанной духовной окрошечки. Много ли им надо, крысам?

Вроде бы, нет.

Но они пожирают все.

На этот раз одиночество мое длилось недолго. Рядом со мной, в линию, носик к носику, остановились изящные осенние сапоги отличной рыжей кожи, и женственный голос произнес мою фамилию, словно пароль. Я поднял зонт и предложил свою руку.

Меня обволокло густым ароматом умеренно легкомысленных духов, особенно обжигающим в сырую погоду, – ароматом, возможно, излишне сильным для такого непраздничного случая, но в самый раз для меня. Мне пришло в голову, что мой бессмысленный визит может статься и не таким уж напрасным. Я как-то упустил из виду то обстоятельство, что и на похоронах присутствуют симпатичные женщины. Присутствуют, конечно, со всей силой своего обаяния, особенно когда уходят из жизни их дорогие мужья. Кокетливо скорбеть – особое искусство, а роль вдовы – всегда на виду. Кстати, о вдовах и об их бенефисах…

Нет, боюсь, и это тоже некстати. О вдовах и котах поговорим в нужное время в нужном месте. Между прочим, в этом и заключается искусство романа: нужная краска в нужное время в нужном месте.

Кроме того, это формула удачи, в известной степени – счастья.

А также жизни.

И смерти.

Чтобы происходящее не выглядело так двусмысленно – на похоронах нескромно глазеть на хорошенькую незнакомку, возможно, вдову, – я сначала опишу покойника, к ногам которого я с видимым почтением опустил жалкие гвоздики.

Покойник мне понравился. Глаза, зеркало души, были закрыты, разумеется, но и на лице его можно было разглядеть и прочитать немало любопытного. Высокий лоб, умное выражение лица (зачем оно покойнику?), пленяющее чем-то значительным или из ряда вон выходящим, сразу не скажешь. Мне польстило, что это человек читал мои романы. Пожалуй, таким и представлялся мне идеальный читатель.

Прощай, друг, вот мы и встретились.

Теперь обратимся к даме, безо всякого стеснения, как у себя на тахте, расположившейся у меня под зонтом. И не считайте, Бога ради, что я уделил своему усопшему другу, лежащему в обрамлении гвоздик, белых, красных и пестрых, мало внимания. Во-первых, при жизни мы общались еще меньше. А во-вторых, многим из ныне живущих моих приятелей я не уделяю и половины внимания, доставшегося Алику Zero.

Итак, она звалась…

– Светлана, не так ли?

С таким вопросом обратился я к незнакомке, стараясь не поддаваться чарам духов, уклоняться от них, что на расстоянии, сближающем людей, было совсем не просто.

– Совершенно верно.

– У меня хорошая память на голоса, лица и еще, пожалуй, на дурацкие идеи. Да, и на приличные духи. Ваши духи я не забуду никогда.

– А на что же плохая?

Если правильно вести разговор, то женщина непременно задаст вам тот вопрос, который вы и хотите услышать; при этом ей самой ее вопрос покажется очень неожиданным и оригинальным. Ставящим мужчину если не в тупик, то в положение весьма щекотливое. А что может быть для женщины более приятным, нежели поставить мужчину в щекотливое положение? С умным собеседником женщина всегда довольна сама собой.

– Плохая? На печальный любовный опыт, например. Как-то быстро забывается. На гнусную погоду…

– А счастливый любовный опыт вы помните?

– Да, но это не делает честь моей памяти. Это было один раз. Давно. Это и опытом-то назвать сложно: он мне так и не пригодился.

– Вы не верите в любовь?

Похороны определенно начинали мне нравиться. Вовремя умереть – тоже, знаете ли, большое искусство.

– Верю, конечно. Я не верю в то, что мне это поможет…

Если вы сказали, что верите в любовь, дальше можете говорить все что угодно: женщина не обратит на это никакого внимания. Но если вы признались, что не верите в любовь, разговор теряет смысл.

– Вы чем-то удивительно напоминаете Алика. Вы его действительно не знали?

– Алика Zero? Действительно не знал.

– Как вы сказали? Козерог? Откуда вы об этом знаете?

– О чем именно, Светлана? Я столько всего знаю…

– О Козероге. Алик так называл сам себя. Козерог – была, так сказать, его подпольная кличка, о которой мало кто знал. Но вот вы – знали о ней, вы были его другом. А теперь зачем-то отрицаете, что были. Это не очень порядочно, чтобы не сказать, что сильно напоминает предательство.

– Мне очень жаль, но я его не знал.

– Вот и Алик, бывало, отрицал очевидное. Упрется, как козерог, и ничем его не прошибешь. Говорю вам: вы с ним страшно похожи.

– Виноват, я еще жив в отличие от Алика Zero. Я даже чувствую, что мне зябко и мокро, несмотря на теплоту вашего тела…

Искусно сменить тему – значит, сделать женщине комплимент; комплимент же – это процентов на 80 внимание, оказанное женскому телу. Вот тут менять тему не рекомендую. Невнятный комплимент – это гораздо хуже, чем не доведенная до конца любовная игра, чем даже неоконченный роман.

Она не отстранилась; напротив, едва уловимо прильнула ко мне. Все приключения на свете начинаются с интереса женщины к мужчине. Да здравствуют похороны!