Михаил Голубицкий - Фартицер

Пока я домываю полы на кухне и в коридоре, он что-то ищет в рекламных газетах. Найдя нужное объявление, он звонит по телефону и записывается на прием к врачу. Из разговора становится понятно, что его там хорошо знают и охотно примут. Я возвращаюсь в комнату, и он с радостью сообщает, что наконец-то нашел своего прежнего врача, который сумеет вылечить его. Я тоже выражаю свою радость по этому поводу.

В мои обязанности входит напоминать пациенту о необходимости принимать лекарства, что я и делаю. Он начинает рыться в большой коробке, стоящей на столике. Коробка полна пузырьками с таблетками. Он подолгу читает надписи, выбирает нужные или просто понравившиеся и глотает, запивая водой из бутылочки. Я не имею права давать ему лекарства. По правилам этим занимаются члены семьи. Кто-то из них должен раз в неделю разложить их в специальную коробку с ячейками, отдельно для каждого приема, а я могу только напомнить о приеме лекарств и в случае отказа сообщить родным или своему координатору. Уверен, его дочь знает все эти правила. Так почему в этом вопросе такой беспорядок?

А на часах уже половина одиннадцатого, пора бы Лазарю и позавтракать. В ответ на это предложение он произносит длинный спич, посвященный гостеприимству. Он говорит, что мне крепко повезло, что я попал работать именно к нему, ведь он большой хлебосол и я могу есть все, что стоит в холодильнике, и его дом – мой дом, и далее в том же духе. Я поспешно удаляюсь на кухню. Помогает.

Ставлю чайник и пытаюсь разобраться с тем, что есть в холодильнике. Негусто, хотя, впрочем, вполне достаточно для одного пожилого человека. Вареные яйца, творог, сметана, булочки, котлета с овощным гарниром в пластиковой коробке под крышкой, помидоры, немного фруктов.

В банке бульон и куриная нога. Очевидно, дочка приносит готовую еду из дому.

Пара минут – и завтрак на столе: чашка чая, булочка, разогретая в микроволновке, с маслом, творог со сметаной, яйцо. Зову Лазаря. Он появляется на кухне с кислой миной и нехотя начинает ковырять в тарелке. Встает из-за стола, почти ничего не тронув. Убираю все в холодильник. Показать дочери. На всякий случай.

Лазарь задремал, сидя на диване. Он сидит, уронив голову на грудь, и изо рта тянется ниточка слюны. Печальное зрелище. Неужели и меня ждет подобное?

Звонит телефон, Лазарь вскидывает голову и тянется к трубке на столе. Это его жена, она просит меня, он начинает допытываться, зачем я ей. Наконец, с недовольством передает мне трубку и напряженно вслушивается в разговор. Жена интересуется, как дела. Рассказываю. Поел плохо, записался к врачу. Спрашиваю о лекарствах. Она обещает прийти перед моим уходом и поговорить подробнее. Лазарь устраивает мне допрос:

– Что она говорила?

– Да ничего, – отвечаю я, – спрашивала, как дела.

– Если ты будешь с ними иметь дело по секрету от меня,

– взрывается он, – я позвоню в офис и скажу, чтоб дали другого человека. Ты работаешь у меня и должен слушаться только меня одного!

Выхожу на кухню. Спорить с ним я не собираюсь.

Следующие два с лишним часа прошли у нас в борьбе с нестерпимой августовской жарой и расходами на электричество. Через открытые с утра окна квартира наполнилась раскаленным воздухом, и дышать стало невозможно. Лазарь в одних трусах сидит на диване и ловит воздух открытым ртом. Предлагаю включить кондиционер. Он соглашается. Закрываю окна и включаю. Как только в комнате становится немного свежее, он требует выключить его:

– Хватит, он жрет много электричества. Включи вентилятор.

Включаю. Следующие четверть часа вентилятор гоняет по комнате постепенно раскаляющийся воздух и снова становится невозможно дышать. Следует команда открыть окна, от чего, естественно, становится еще жарче. В конце концов он решает закрыть окна и снова включить кондиционер. Так мы развлекаемся до обеда.

Я разогреваю ему бульон и котлету. Подаю. Незаметно выскальзываю в комнату и включаю кондиционер. Он съедает кусочек ноги, пару ложек бульона и отодвигает тарелку. Котлету он, поковыряв вилкой, тоже отодвигает с нескрываемым отвращением. Мою гроздь винограда и персик. Подаю. Виноград он вообще не трогает, персик разламывает, осматривает и кладет обратно.

Честно говоря, я бы и сам не стал этого есть. Какая-то она подозрительная, эта еда. В том смысле, что, как было сказано в известном советском фильме, это, конечно, не объедки, но, скорее всего – остатки. Заветренная котлетка, привядший виноград, а персик внутри потемневший. Сколько же времени все это стоит в холодильнике? Конечно, это не мое дело, но… обидно за старика.

Пока он ест, комната успевает немного остыть и он, вернувшись туда, дремлет в прохладе, лежа на диване, а я убираю на кухне. Почти нетронутый обед ставлю в холодильник – показать жене. Лазарь спит около часа, а проснувшись, первым долгом требует выключить кондиционер. И наша игра возобновляется до прихода его жены. Она входит, открыв дверь своим ключом, здоровается со мной кивком головы и, подойдя к Лазарю, с укором спрашивает:

– Ты опять записался к кардиологу? Ты же был у него месяц назад!

– Мне не нравятся эти новые таблетки, я хочу другие, – раздраженно отвечает он.

– Ты понимаешь, что только морочишь людям голову? Это хорошие новые таблетки.

– Я знаю зачем. Я хочу поговорить с ним, – упрямится он.

– Ну, черт с тобой! Езжай! – она безнадежно машет рукой и взглядом зовет меня на кухню.

– Невозможный человек! – сокрушается она. – Понимаете, этот доктор хорошо знает Галю, нам неудобно, ведь он приходит и несет всякую чушь, отнимает время у занятых людей, потом Гале звонят. Я прячу от него газеты с рекламой, эти ему, наверное, тот «хоуматенд» купил. Я Вас прошу, выбросьте их незаметно и не покупайте больше.

Я обещаю разобраться с газетами и показываю ей несъеденные завтрак и обед.

– Не беспокойтесь, вечером он ужинает у Гали, у него всего достаточно, он очень больной человек и у него плохой аппетит. Вы же видите?

– Да… – соглашаюсь я.

– И еще… у меня к вам будет просьба… – смущается она.

– Ни в коем случае не говорите медсестре, когда она придет с проверкой, что я здесь бываю. Только Галя. Все вопросы вы решаете с Галей, а меня вы никогда не видели. Понятно?

Я согласно киваю. Она продолжает:

– Его нельзя оставлять одного, он может выйти из дому и заблудиться, однажды мы уже искали его. Я ночую здесь. А утром ухожу на работу около восьми, когда он еще спит, и работаю до пяти. Сегодня я отпросилась, чтобы поговорить с вами. Я буду приходить сюда в половине шестого и забирать его к Гале. Надеюсь, за полчаса ничего не случится. Договорились?

И она улыбнулась мягко и просяще. Приятная пожилая женщина, даже старушкой ее не назовешь. Среднего роста, не полная, аккуратная стрижечка, маникюр, а главное – спокойная. Я спрашиваю о лекарствах, и она объясняет мне, что он никого к ним не подпускает и пытаться что-либо изменить бесполезно. И говорит, показывая на часы, что мне уже можно уходить. Я звоню на телефон автоматической системы, отмечающей приход на работу и уход с нее, набираю код ухода, прощаюсь и выхожу на улицу. Наконец-то!