Олег Рой - Шаль

Как-то утром он шел по коридору общежития к приятелю из параллельной группы, с которым они вместе занимались в институтской секции баскетбола, чтобы договориться о тренировке. Он уже завернул за угол коридора, когда за спиной скрипнула дверь. Степанков машинально обернулся и застыл. Из чьей-то комнаты выпорхнула Лариса и, не заметив его, пошла в противоположную сторону. Когда она скрылась из виду, Степанков подошел к двери и обнаружил, что в этой комнате жил знаменитый Богатырев, двухметровый здоровяк, сын какой-то ленинградской «шишки».

Лариса ночевала там? Что это значит? Она, конечно, никому ничего не должна объяснять, но ему вдруг стало неприятно.

В институте он не поздоровался с ней и на первой паре вообще старался не смотреть в ее сторону и не замечать. Он не знал, как себя вести. Сделать вид, что ничего не видел, он не сможет. Они ведь вроде симпатизировали друг другу, много времени проводили вместе, и все это похоже на циничное предательство. Мол, дружба в свободное время, а дела порознь. В том, что «делом» был именно Богатырев, Степанков уже не сомневался.

На перемене она поймала его, отвела в сторону и, крепко держа за рукав и заглядывая в глаза, спросила:

– Я перед тобой в чем-нибудь виновата?

Он отвел взгляд.

– Да что случилось-то, Степанков? Белены объелся?

– Ничего. Я просто кое в чем ошибался.

– Это в чем же? – она повысила голос.

– Мне просто интересно, как некоторые мои знакомые успевают и учиться, и по ночам проводить время в богатыревских апартаментах… – с неожиданной горячностью, не выдержав, выпалил Степанков.

– Ах, вот ты о чем! Об этом… – Ему показалось, что Лариса на миг опустила глаза и закусила губу, но она тут же расхохоталась: – Глупый! Это же полная ерунда! Какие ночи? Я к нему утром зашла, книгу забрать. Учебник по технологии обработки металлов… Вот, – и она торопливо сунула руку в сумку, извлекла учебник и потрясла им перед носом Степанкова. – Мне для реферата нужно. Зимой не подсуетилась, когда выдавали учебники, а теперь приходится одалживать, в библиотеке на всех экземпляров не хватает.

– А с каких это пор ты сама пишешь рефераты?

– А ты ревнуешь, – торжествующе заявила она, сияя.

– Кто? Я? Вот еще глупость. Просто подумал, что ты зря растрачиваешь себя так глупо.

– Не знаю, не знаю… Похоже на ревность, – она рассмеялась и вдруг чмокнула его в щеку.

– Просто мне казалось, что мы… – Он запнулся.

– Что – мы? – с любопытством глядя на него, спросила Лариса.

– Ладно. Сейчас не время говорить об этом, скоро пара. Мы тут с тобой всю перемену проболтали.

– Давай, говори, Отелло. – Глаза у нее загорелись.

– Ну, тебе важно наше общение? У нас может быть что-то большее? – спросил он ее, глядя в сторону.

– Я думаю, думаю, что… – она старательно подбирала слова. – Я не знаю, что у нас сложится в будущем… Еще слишком рано загадывать. Но все может быть. Пока я могу сказать, что ты мне симпатичен. И мне важно, что ты думаешь…

– Я думаю, что ты мерзко себя ведешь. Ходишь, кокетничаешь со всеми.

– Ну, хочешь, я больше не буду с ними общаться? Обещаю.

– Хочу. И не бегай больше курить на черную лестницу, – запальчиво выпалил он.

– Хорошо. Будем вместе с тобой ходить.

– Я бросил курить, между прочим, и тебе не советую.

– Придется тебе снова начать…

Ничего конкретного между ними тогда не было сказано, как он потом сообразил. Но их отношения с этого дня изменились. Она и вправду как будто немного остепенилась и большую часть времени проводила с ним. С остальными парнями только здоровалась, и то как-то отстраненно. Многие из их группы начали думать, что у них роман или по крайней мере дело близится к нему стремительными темпами. Но между ними почему-то ничего особенного не происходило: ни поцелуев, ни более тесных интимных прикосновений. Какое-то непонятное – дружеское? влюбленное? – равновесие.

Он уже привык к такой своей роли и утешал себя тем, что им нужно поближе узнать друг друга, что так даже лучше. Их отношения были легкими и ненавязчивыми, он втянулся независимо от своего желания в ее игру и принял ее правила.

Иногда он одергивал себя: ты что, старик, влюбляешься, что ли? Это просто ни к чему не обязывающий флирт, дурачество. Ты же знаешь Ларису. Скольким парням она задурила голову, а потом бросила? Сколько у нее было таких вот поклонников-неудачников? Она же звезда потока, а то и всего курса.

Но в глубине души его назойливо точило сомнение: а что, если у них все будет иначе? Может, он, Степанков, и правда не разбирается в людях, и Лариса на самом деле способна на глубокие чувства. А учебник, который она якобы взяла у Богатырева… Дался ему этот учебник. Ну, можно же представить, что человеку рано утром понадобилась книга. Ведь может же быть такое…

Говоря честно, Степанков был не очень доволен собой. С одной стороны, он стал студентом столичного института, вырвался из провинциального городка, который даже не на всех картах отмечен, дышит вольным ветром. Но вот остался всего один год до окончания учебы, а он даже не знает, что ему делать дальше. Что-то в жизни у него не ладилось, не складывалось, не доставалось ему счастливой улыбки фортуны.

Вон Мишка уже добился успеха, а ведь они вместе приехали из их богом забытого городка. Ну да, Степанкову уже и тогда фортуна не улыбалась: провалился на экзаменах в институт, вернулся домой, пошел в армию…

Но потом же поступил! Но друга уже было не догнать. Его уже завертело, закружило совсем на других орбитах.

Сколько его помнил Степанков, столько Мишка и рисовал.

Школьные годы, как это и сказано в песне, были для них чудесными. А если в это время рядом с тобой настоящий друг – то время это остается в памяти на всю жизнь: видеть друга, говорить с ним, играть, ссориться, мириться, иметь единое мнение. Они упивались своей дружбой, сделали ее культом. Хотя учились в разных классах. Но ждали перемен, встречались после уроков, вместе шли домой, им всегда находилось, о чем поговорить. Когда у одного была контрольная, а следующий такой же урок – у другого, то первый обязательно собирал все варианты с правильными ответами и передавал другу. Хотя оба учились хорошо и в принципе не нуждались в готовых ответах. Но обмен результатами контрольных был знаком их дружбы.

Миша рисовал потрясающе – уверенно и увлеченно. Рисовал все время, свободное от уроков, игр и прочих необходимых дел. Рисовал и во время уроков. Учителя сначала сердились, потом смирились и не трогали его. У Степанкова не было столь выдающихся способностей. Как говорил его дед – «полный бездарь».

– В таких, как ты, нуждается наш завод, – смеялся дед. Он, конечно, шутил и, может быть, этим подталкивал внука к тому, что тот должен учиться лучше…