Ольга Реймова - Встреча (сборник)

Но не все ждут чуда от любви. Кто-то живет в ожидании чуда от своих детей, например, которые тоже, может быть, чудесны, но не сказочно, не вдруг, а обыденно чудесны, и мамы этого не понимают. Они хотят чудо-ребенка, обязательно талантливого и необыкновенного, не как у других.

А есть женщины, которые ждут чуда от каких-нибудь дальних родственников, которых и вовсе нет, и не может быть, ждут как манны небесной. И живут в тайных надеждах и мечтах, которые редко у кого сбываются. А то, что рядом, они просто не воспринимают, потому что жить в сказке интереснее, сказка – она разбавляет обыденность нашу хотя бы чуть-чуть. Пусть в мечтах, но ты от нее, от обыденности серой, улетаешь в несуществующий волшебный мир.

А вот мужчины живут по-другому. Они себе сказок не сочиняют и не ждут чуда. Живут мужчины реально, и чудо их посещает тогда, когда они сами этого хотят, и они не дают чуду улететь, а хватают его за хвост и тянут к себе.

И чудо – это их повседневная жизнь.

Пасмурное осеннее утро. Киевский вокзал. Поезд Москва-София отходит в восемь часов.

Моросящий дождь сопровождал эту уже немолодую, женщину всю дорогу. На ней светлая курточка. Она без головного убора, в руках – бежевый зонтик с неяркими жёлтыми ромашками и изящная светлая сумочка. Несмотря на дождь, волосы уложены хорошо, и глаза очень голубые, как говорят, со слезой. Взгляд взволнованный, напряжённый. Глазами ищет человека, с которым должна встретиться и которого прежде никогда не видела, но была знакома виртуально. Он уедет этим поездом и пригласил её встретиться на перроне в половине восьмого утра.

Узнает ли она его? Её это очень беспокоило. Что скажет ему? Как начать разговор? Прикинуться весёлой и счастливой, но сможет ли? Это же её Мечта. Скорее всего, растеряется… Она всегда боится неожиданности в проявлении своих чувств, эмоций, с которыми не всегда может справиться. А играть ими… вряд ли…

И вдруг перед ней останавливается высокий красивый мужчина, тоже уже немолодой, с красивым букетом белых ромашек и роскошной улыбкой на благородном артистическом лице.

– Сима? Серафима Михайловна? Здравствуйте!

– О! Это Вы! – только и сумела произнести Сима.

Он что-то говорил и улыбался. А она слышала его голос, но не слушала, что он говорил. По её уже немолодому лицу бежали слёзы, и дрожала нижняя губа.

Она не могла справиться с нахлынувшими чувствами, а он спрашивал её о чём-то, но она только отрицательно качала головой или отвечала кивком, ни слова не промолвив.

Если она заговорит, то её лицо превратится в слезливую гримасу, она держалась, молча, проглатывала слёзы. И сквозь них улыбалась, тонула в его глазах. Она знала, что это единственная встреча и последняя. Её Мечта была рядом, но ненадолго, всего на полчаса. Он сейчас зайдёт в вагон и уедет навсегда. А она будет вспоминать эту единственную встречу.

Кто-то включил магнитофон, и Михаил Шуфутинский запел: «Плачь, скрипка моя, плачь, расскажи о том, как я тоскую…»

От этой песни становилось ещё невозможнее расстаться со своей мечтой. «Скрипка, скрипка, не могу я больше, перестань, родимая, рыдать…»

Он сел в поезд, подошёл к окну и, продолжая улыбаться, мимикой пытался взбодрить Серафиму Михайловну. Она спрятала лицо в подаренный ромашковый букет, а в глазах всё так и стояли слёзы.

Поезд отходил медленно, она шла под дождём с ним рядом, пока он не набрал ход.

Я пишу в основном про любовь. Про другое и прочее рассказывать не хочется, и мне самой не интересно. Хотя я уже прожила целую жизнь, большую и длинную, и по сути нелёгкую. Но мой оптимизм мне помогал выжить во всех ситуациях. Себя в обиду не давала и других тоже не обижала. Старалась понимать всех, кто встречался на моём пути. И бежала по жизни, почти не спотыкаясь, выбирала дорогу, которая мне нравилась и меня привлекала. Если я видела, что человек меня не понимает, и я ему не нравлюсь, я уходила в сторону без сожаления. А тому, кто нуждался в моей помощи, протягивала руку.

Так и жила. Грустила, тосковала. Но всегда находила интерес, чтобы спрятаться от этих «подруг», которые зовутся Грусть и Тоска. Но они меня везде настигали. Приходилось и сейчас приходится с ними дружить.

Я, кажется, хотела про любовь. Про неё много написала, но, пожалуй, не всё ещё.

Ты никогда не говорил мне, что любишь меня. А если я спрашивала, то говорил, что это избитые и банальные слова. Их не нужно вслух произносить, что я сама должна почувствовать любовь.

Почувствовать…

А если мне это только кажется, а?

Когда доказываешь теорему в математике, то существуют условия необходимые и достаточные. Если ты докажешь достаточность и не можешь доказать необходимость, то теорема не доказана. Так и в жизни. Если всё, что ты делаешь – это достаточно, то ещё не всё. Есть необходимое. Хочется услышать слова признания – и это есть необходимость.

Пока мы не женились, ты читал мне стихи, пел песни, приносил сирень, когда она цвела. А когда мы стали мужем и женой, то цветы появлялись редко очень. А я хотела всегда цветов, слов признания, пылкого взгляда, как раньше. Но ты встанешь поодаль и смотришь на меня с критикой и при этом скажешь о каком-нибудь моём недостатке во внешности и смеёшься радостно над тем, что произнёс. А мне обидно до слёз, и становится так отвратительно на душе, что больше видеть тебя не хочется. Сбежать навсегда, чтобы не видеть этот критический взгляд, не слышать этих слов, что я впоследствии и сделала.

Меня всегда спрашивали, почему я от тебя уехала, такой красивый и хороший парень. Я не могла сказать людям почему. Говорила, что ребёнку не подошёл тот климат и мне тоже. Я не хотела чувствовать себя униженной и оскорблённой. Пусть лучше я буду одна, и никто никогда не скажет мне обидных слов.

Может быть, я и неправа. Но ты всегда говорил так обидно, что обидно до сих пор, когда вспоминаю. Вот сейчас на дни рождения и праздники, по телефону, поздравляем друг друга, подолгу болтаем. Здесь ты не вредный, шутим, смеёмся вместе. А когда приезжаешь, я опять чувствую твой критический взгляд и знаю, что ты думаешь, глядя на меня. Мне опять не по себе. И становится обидно до слёз.

Ты уже много лет живёшь с женщиной, она твоя супруга, по-моему, уже почти тридцать лет, но она мне тоже на тебя жаловалась. Обиды те же: как вёл себя до женитьбы, и каким стал после.