Олег Дивов - Объекты в зеркале заднего вида

Это было время, когда весь мир принадлежал нам и будущее зависело только от нас.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю: это была молодость.

Я стоял на веддинге, собирал цитрусы. Так это называлось в курилке. Вообще-то, курилки не было. И веддинга. И цитрусов тоже не было.

Весело жили мы, заводские.

С заводом городу повезло, конечно.

– Это русская деловая хватка, – сказал однажды Кен Маклелланд. – Если долго сидеть на берегу реки, ожидая, когда мимо проплывет труп твоего врага, рано или поздно рядом построят завод.

– Ну да, мы такие, – согласился я. – Запиши, а то забудешь.

Кен записал.

Город наш делился на Левобережье и Правобережье. «Левые» работали на заводе, «правые» занимались всем остальным. Не по каким-то там идейным соображениям, просто слева до завода было близко, а справа – только через реку, сквозь вечную пробку на дряхлом узком мосту. Все кандидаты в мэры шли на выборы с лозунгом «Я построю переправу!». А потом на федеральной трассе в пяти километрах к югу отгрохали шикарный виадук. Те, у кого машины побыстрее, сразу его освоили. Так и старый мост разгрузился, и стало всем хорошо, особенно политикам.

– Это русская смекалка, – сказал Кен. – Если долго сидеть на берегу реки, ожидая, когда мимо проплывет труп твоего врага, рано или поздно рядом построят мост.

– Запиши, а то забудешь, – привычно согласился я.

Кен грустно покачал головой, но записал.

Его у нас долго не принимали всерьез. А потом как-то шли мы втроем – Кен, Михалыч и я, – тащили ржавое железо с кладбища автомобилей и наткнулись на стаю «правых». Вроде бы в восьмом классе мы учились, да, точно, в восьмом… «Правые» начали кричать нам всякое, как обычно бывает перед дракой. Ну и Кена пиндосом обозвали. А Кен этого очень не любил. Не был он пиндосом, честь ему и хвала. И дело тут не в обрусении – просто не был он пиндосом, и точка.

Кен тогда нес, как коромысло, на плечах реактивную тягу от «Жигулей». И пока мы с Михалычем думали, что бы «правым» ответить позлее, Кен схватил эту оглоблю наперевес, прыгнул вперед и заорал:

– Я Кеннет Маклелланд из клана Маклелландов! Сюда идите, правые-неправые, остаться должен только один!

«Правые» как упали, так еле встали. Ржали до икоты. Кена полюбили безоговорочно. Я молчу, что в нашей школе творилось, когда мы рассказали. Фурор и триумф. Кен выступил остроумно, а это ценится на обоих берегах реки; еще он наплевал на известный закон об оскорблении кого попало чем попало. Выразив готовность драться, Кен повел себя как парень, который не боится оказаться крайним, и это оценили вдвойне.

А из той правобережной стаи трое обалдуев выросли офицерами дорожной полиции, кардан им в ухо. И теперь если Кен слегка нарушает – не по злому умыслу, а исключительно по обрусению, – эти ему говорят:

– Зачем же вы хулиганите, Кеннет Дональдович? Как же вам не стыдно? Не надо так. Иначе придется в следующий раз наказать.

А Кен им:

– Да работа у меня нервная. Больше не буду, честное слово. Ну как твой цитрус, бегает? Ты когда погонишь его на ТО, не забудь сначала мне звякнуть, я там знаю кое-кого, прослежу, чтобы все было хай-энд…

Ну полное взаимопонимание и дружба народов. А всего-то десять лет назад пообещал навернуть тупым тяжелым предметом.

Мы с Кеном были не просто «левые», а «левые» в квадрате – наши отцы строили завод. Естественно, мы оба на завод и угодили. С той разницей, что я стоял на веддинге, а Кеннет Дональдович бродил вдоль конвейера, при галстуке и с озабоченным лицом. Лицом Кен зарабатывал деньги. Галстуком он иногда, забывшись, утирал вспотевший лоб. Русских это умиляло, американцев смешило, а вот пиндосы на Кена стучали.

– Что за манера, твою мать, сморкаться в долбаный галстук?! – спрашивали Кена в дирекции. – Разве может так себя вести менеджер по долбаной культуре производства?!

«Культура производства» только звучит несерьезно. Не знаю, может, у вас так обзывается санитария на рабочем месте. А в нашей компании это и инженерно-креативный департамент, и гестапо сразу. «Культуристы» отвечают за долбаную эффективность. Страшнее ругательства, чем «эффективность», на заводе вообще нет.

– Я не сморкаюсь, – отвечал Кен. – Я вытираю трудовой пот. У меня работа нервная. Больше не буду, честное слово.

Кена штрафовали, он возвращался на конвейер и спрашивал линейного технолога Джейн Семашко:

– Какая падла?..

– В большой семье не щелкай клювом! – отвечала Джейн, выразительно поднимая вверх красивые глаза.

Кен затравленно обводил взглядом камеры слежения, потом ряды тонированных стекол под потолком – кабинеты начальства – и нервно теребил галстук. Джейн привычно давала ему по рукам.

– Оставь в покое удавку, – говорила она. – Пойдем на веддинг, посмотрим, как там наши Мишки. Я буду следить, чтобы они все правильно делали, а ты – думать, как сделать так, чтобы они делали это лучше.

И они приходили и вставали у нас с Михалычем над душой.

Я был рад видеть ребят, да и к зрителям мы на веддинге давно привыкли. Что инспекция, что делегация – первым делом все бегут к нам и торчат по полчаса в глубокой эйфории.

Есть в «женитьбе» некая мистика. Момент волшебства. Именно здесь автомобиль становится автомобилем. Недоделанной, но все-таки уже машиной. Понизу на веддинг-пост выкатывается платформа: задний мост и передний модуль. Сверху приплывает кузов – чпок! – и поженились. И вот она, машинка.

А уж хорошенькая!.. Цитрусы, то есть, простите, «Циррусы» – симпатяги, облик у них условно «среднеевропейский», однако не зря к нему приложили руку итальянцы. Особенно трехдверки удались. Глядишь, любуешься – и видишь, какая пропасть между Европой и Россией. Мы можем красиво дизайнить только военную технику. Наши танки, вертолеты и самолеты исполнены такой гармонии – Кандинский бы обзавидовался. Но вот беда: когда у нас что-то отрисовано гармонично, оно сразу напоминает военную технику.

Если исходить из проверенного временем постулата «Всё – дизайн», выводы напрашиваются сами. Русские – нация очень добрых воинов. Мы бы всех победили, только нам их жалко, и вообще, лень оторвать задницу от лавки. И нечего стесняться. Может, это наше историческое предназначение: сидеть на берегу реки, вяло шкрябая точилом по дедовской катане, и ждать, когда мимо проплывет труп врага. А там, глядишь, придет кто-нибудь и завод построит…

В общем, я, русский воин, стоял на веддинге и собирал цитрусы. А американцы смотрели. Молча. Оба знали, что такое конвейер, отнюдь не вприглядку, у Джейн была квалификация слесаря-сборщика С1, а у Кена полновесная С2, – и могли оценить четкость нашей работы как никто другой.