Андрей Шляхов - Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

– Если вам нечего сказать по существу, то садитесь и разрешите мне…

– Это как раз по существу, Марианна Филипповна, – заверил Данилов. – Вы столько говорите о том, как администрация следит за порядком в диспансере, за тем, чтобы никто из сотрудников не нарушал бы закон, ваши «санитарные» обходы похожи на обыски, но при всем том вы не замечаете того, что один из врачей разъезжает на машине, для покупки которой ему десять лет надо копить зарплату! Всю, до копеечки. Ни есть, ни пить и за квартиру не платить. Как-то странно, вы не находите? Вот теперь у меня все.

Данилов сел на свое место.

– Зато у меня не все! – Марианна Филипповна налилась багрянцем и поджала губы. – Это что за намеки вы себе позволяете, а?! Вы хотите сказать, что мы не видим дальше своего носа или еще что похуже?! К чему вы вспомнили про машину Сорочинца?!

– К слову, – не вставая, ответил Данилов.

– Откуда вы можете знать, как он купил свой «Лексус»?! Почему вы беретесь судить о людях по тому, на какой машине они ездят?!

Пришлось снова встать и внести ясность:

– Я не берусь судить о людях по марке их автомобиля, я просто удивляюсь тому, как вы, тратя столько сил на поддержание порядка в ва… нашем диспансере, не замечаете кое-каких очевидных фактов, сильно бросающихся в глаза. Вот это я хотел сказать, Марианна Филипповна. Я никого не призываю к контролю чужих расходов и доходов, но, согласитесь, очень странно вяжутся между собой заявления о том, что вы все знаете, очень тщательный контроль санэпидрежима, который я испытал, можно сказать, на своей шкуре, и игнорирование столь интересных обстоятельств, как «Лексус» у рядового врача кожвендиспансера.

– Может, он взял его в кредит? – предположила главный врач. – А вы…

– Вы снова меня не поняли, Марианна Филипповна, – перебил Данилов. – Я не о том, на какие деньги наш коллега купил свой «Лексус». Я о том, что сказав «а», надо говорить и «б» или не говорить вообще ничего.

Дискуссия проходила при полном, абсолютном молчании остальных сотрудников диспансера. Даже представители администрации воздержались от негодующих замечаний. Все сидели и слушали, никак не выказывая своего отношения к происходящему, переводя глаза с главного врача на Данилова и обратно.

– Теперь-то мне все ясно, Владимир Александрович! – многозначительно протянула главный врач. – Все! Вопросов больше не имею.

Данилов снова сел. Он прекрасно понял, что хотела сказать главный врач. Не то, что она поняла сказанное насчет «Лексуса», а то, что ей стало ясно, почему Данилов сменил столько мест работы.

«Поздравляю, Вольдемар, – сказал он себе, уже жалея, что не смог сдержаться. – Высказался, отвел душу. Так и до окончания испытательного срока не дадут доработать».

Журнал Данилов больше не открывал. Не потому, что собрание стало интереснее, а потому, что главный врач то и дело посматривала в его сторону. Закончилось довольно быстро. «Так можно и прямо сегодня без работы остаться. Уволит с выговором за нарушение дисциплины как не выдержавшего испытательного срока. Статья восемьдесят первая трудового кодекса, часть шестая. Расторжение трудового договора по инициативе работодателя вследствие однократного грубого нарушения работником своих трудовых обязанностей. Елена так часто поминает в рассказе о рабочих делах эту статью, что хочешь не хочешь, а запомнишь. С такой записью в трудовой книжке искать новую работу будет весьма проблематично – восемь из десяти дверей будут автоматически передо мной закрываться.

Интересно, можно ли считать чтение на собрании нарушением трудовой дисциплины? – подумал Данилов. – А какая, впрочем, разница? Захотят – так во время следующего «санитарного обыска» шприц в мусорку подкинут. Это уже будет настоящее грубое нарушение. Надо ж было так влипнуть… Ладно, снявши голову, по волосам не плачут. Буду работать. Еще, чего доброго, и главного врача с заведующей пересижу. Вот, правда, не факт, что на «Лексус» заработать удастся, ну так хрен с ним, с «Лексусом». Не жил хорошо, так нечего и начинать».

Собрание закончилось довольно быстро. Еще где-то пять минут выступала главный врач, затем каялась и охала заведующая отделением медицинских осмотров, потом выступила главная медсестра, которая неизменно высказывалась по любым вопросам, затем недолго, мимоходом, пропесочили за небрежное ведение документации дерматолога Низаметдинова и разошлись.

Несмотря на столпотворение в проходах (всем хотелось уйти побыстрее – кто торопился домой, кто на прием), вокруг Данилова образовалось небольшое, можно сказать – совсем крошечное, свободное пространство. «Главный симптом опалы», – усмехнулся про себя Данилов.

Кажется, нигде еще он не умудрялся столь быстро испортить отношения с администрацией. Всего каких-то две недели. Рекорд! Только медалей за этот рекорд не полагается.

На выходе из зала Данилова перехватила непосредственная начальница – заведующая физиотерапией. Перехватила в прямом смысле этого слова – цепко схватила за рукав халата и, не говоря ни слова, потянула в сторону. У Данилова мелькнула глупая мысль, что его хотят поставить в угол за плохое поведение, но до угла Ангелина Александровна не дошла – остановилась где-то на полпути, обернулась к Данилову и зашипела прямо ему в лицо:

– Вы что, с ума сошли? Разговаривать с главным врачом в подобном тоне, да еще на людях! Идите и извинитесь, прямо сейчас!

Пользуясь тем, что его больше не держали, Данилов отступил на шаг назад, чтобы не чувствовать неприятного запаха изо рта заведующей.

– Мне не за что извиняться, – сухо, едва ли не грубо, сказал он. – Я высказал свое мнение в корректной форме, причем только после того, как главный врач настойчиво добивалась от меня ответа.

– Вы что, не понимаете? – ужаснулась Ангелина Александровна. – Вам же теперь не дадут спокойно работать! И мне, за компанию, тоже!

– Сожалею, – развел руками Данилов, – но ничем помочь не могу. Не в моей власти. Если вы не возражаете, то я пойду, хорошо? Моя смена уже закончилась.

– Идите! Если вы считаете, что вы правы, то идите!

«А тебя, оказывается, можно вывести из себя, – подумал Данилов, заметив, как раздуваются крылья носа Ангелины Александровны и наливается красным ее лицо. – Нужен только подходящий повод».

– До понедельника! – вежливо сказал он.

– До понедельника! – В голосе заведующей звучала угроза, смешанная с раздражением.

Судя по всему, последний понедельник уходящего года обещал стать для Данилова непростым днем. Из тех дней, которые запоминаются надолго, порой – на всю жизнь.

У входа в метро парень и девушка в красных «сантаклаусовских» колпаках раздавали прохожим рекламные листовки. Но не просто раздавали, как это делает подавляющее большинство, а старались чем-то рассмешить – шуткой, гримасой, жестом. Иногда им это удавалось, и тогда они начинали смеяться сами – словно переливались, вторя друг другу, два звонких колокольчика. Смеялись они столь заразительно, что вокруг них сразу собиралась маленькая толпа из вечно спешащих москвичей и втянувшихся в столичный ритм приезжих. Данилову показалось, что народ останавливается не из любопытства и тем более не ради получения рекламной листовки, а просто из желания полюбоваться на счастье, пусть даже на чужое, мимолетное.