Андрей Шляхов - Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

Игорь Венедиктович громко вздохнул и развел руками.

– Садитесь! – разрешила главный врач. – И запомните, что это было последнее китайское предупреждение! Еще один прокол – и мы с вами расстанемся!

– У Колобка этих проколов сотня, если не больше, – сказал Георгий.

– Как же тогда ему удается оставаться в диспансере? – спросил Данилов.

– У нас надо очень хорошо постараться, чтобы тебя уволили. Хозяйка любит воспитывать, увольнять не любит, – пояснил Георгий и спросил: – А вы к нам как попали?

– С улицы, по собственной инициативе.

Следующим номером программы стала проработка старейшего врача диспансера дерматолога Выгонковой, необоснованно долго державшей больного с обострением псориаза на больничном. Худая, вся какая-то сморщенная словно сухофрукт, Выгонкова бойко отбивала все нападки, мотивируя свои действия заботой о благе больного человека. Старая гвардия обычно непрошибаема. Если Выгонковой не находилось оправдания, она прибегала к ultima ratio [3] «Ultima ratio» ( лат .) – «последний довод». – цедила сквозь зубы:

– Я с пятьдесят девятого года работаю врачом и не нуждаюсь в том, чтобы меня поучали.

Данилов прикрыл глаза и подумал, что если не вникать в мелкие подробности, то вполне можно представить, что дело происходит в двести тридцать третьей поликлинике, где он не так давно работал. Все то же самое – один необоснованно продлил больничный, другой продал больничный, третий справку за деньги выдал, а четвертый нахамил пациенту. Что-то сегодня еще никого за хамство и грубость не прорабатывали. Можно добавить к названию диспансера третью букву «К». КВККД – кожно-венерологический клинический культурный диспансер!

Насчет буквы «К» Данилов поторопился. После Выгонковой главный врач взялась за его соседа.

– На доктора Кобахидзе поступила жалоба в департамент здравоохранения, – сказала главный врач.

– Марианна Филипповна, мы эту жалобу разбирали две недели назад! – напомнил с места Георгий.

– Это новая жалоба, Георгий Асланович, мне ее только вчера вечером переслали. От гражданина Селиванова…

– Мама дорогая! – Кобахидзе в притворном ужасе схватился за голову. – Этот засранец еще жалобы на меня пишет…

– Георгий Асланович, не выражайтесь! – одернула его главный врач. – Лучше выходите сюда и объясните, почему вы разговаривали с пациентом в грубой форме и обозвали его «свиньей».

– Свиньей я его не обзывал! – Кобахидзе встал и начал пробираться к проходу, одновременно рассказывая свою версию произошедшего: – Я вообще никогда больных не обзываю! Этот… гражданин пришел на прием в трусах, которые последний раз были в стирке еще при советской власти! Противно смотреть просто было! А вроде бы культурный человек, в какой-то фирме бухгалтером работает. Я его попросил приходить ко мне на прием в чистом белье. Чистые трусы, говорю, залог быстрого выздоровления при вашем заболевании.

– Какой диагноз? – спросил кто-то из сидевших в первом ряду.

– Паховая эпидермофития. А он сказал, что нет такого закона, чтобы доктора пациентам указывали, как часто им трусы менять. Я сказал, что да, закона такого нет, но есть и кроме законов некоторые правила. Ну и добавил, что люди себя ведут по-людски, а свиньи по-свински. Больше ничего.

– Про свиней вам обязательно надо было добавлять? – уточнила главный врач.

– А почему бы и нет? – искренне удивился Кобахидзе. – Это же просто пример. Другое дело, если бы я ему сказал: «Ты – свинья, и родители твои были свиньями, и дети твои тоже свиньи». Вот это уже оскорбление. А он, кстати говоря, делал в мой адрес выпады националистического характера. Бурчал, что, мол, понаехали тут всякие и устанавливают повсюду свои порядки! Можно подумать, что привычка ходить в чистых трусах…

– Георгий Асланович, вы уже не раз убеждались, что ваша привычка к сравнениям и образным выражениям, кроме неприятностей, вам ничего не приносит. Разговор с Селивановым хоть при медсестре был?

– Да, Марианна Филипповна, при мне! – В третьем ряду встала молодая женщина в очках. – Слово в слово, как Георгий Асланович рассказывал. От себя добавлю, что не от каждого бомжа так не воняло, как от этого алкаша Селиванова. Ему бы мыться почаще, так и эпидермофитии никакой бы не было! Заплесневел от грязи натурально.

– Напишете мне оба объяснительные, – распорядилась главный врач. – Селиванова этого передайте Елизавете Константиновне, пусть она им дальше занимается. И прошу всех быть сдержаннее с пациентами. Не надо лишних слов, намеков, сравнений. Все строго по делу. Если видите, что назревает конфликт, сразу же привлекайте администрацию. Только не так, как вы любите – швырнуть человеку карту и рявкнуть: «не нравится – идите к заведующей». Надо отвести его к заведующей, объяснить ситуацию и причину конфликта, передать с рук на руки. Только так и никак иначе. Все, закончили с этим…

– С этим мы никогда не закончим, – проворчал вернувшийся на свое место Кобахидзе. – Моя бабушка, когда к врачу шла, не только во все чистое одевалась, но и укладку-маникюр-макияж делала. Тогда понимание у людей было, что доктор – тоже человек, да еще какой! А сейчас что? Ноги об меня вытирать будут, а я молчать должен? Вот вы, Владимир, согласны с тем, что пациент всегда прав?

– Не согласен, – ответил Данилов. – Пациенты иногда такие попадаются, что в окно вышвырнуть хочется.

– Приходилось? – уважительно покосился собеседник.

– Сдерживался, – вздохнул Данилов. – Проклятый гуманизм мешал, да и садиться из-за какого-то идиота не хотелось.

– Это верно. Жизнь одна, а идиотов много, – согласился Георгий. – И все такие умные стали, что просто ужас! Если жалобу не напишут, то в суд подадут. На меня два раза уже подавать хотели.

– Да ну? – не поверил Данилов.

– Что я, врать буду? Про себя хорошее врать полагается. Одну тетку от себореи лечил, у нее реакция на препарат пошла, она ходила тут, орала, какого-то юриста приводила… Пока заглохло, но не исключено, что заявление лежит в суде и ждет своей очереди. А в другой раз больной с псориазом, которому отказали в направлении на ВТЭК, тоже орал в коридоре, что это я неправильно в карту запись сделал, поэтому его обратно завернули, и что он найдет на меня управу в суде. Как будто я решаю этот вопрос! Моя воля была бы – я бы всем им инвалидность дал, на, бери, только успокойся. Эх, надо в косметологию валить, там спокойнее.

– Хорошо только там, где нас нет, – сказал Данилов. – Думаю, что и в косметологии проблем хватает.

– Там зато денег больше, – возразил Георгий. – Есть какой-то материальный резон… Если, конечно, работать в нормальной клинике, а не в каком-то шалмане, где эпиляция – самая сложная процедура.