Нуш - Тарон

– Нелли, годы в нас закладывают свои механизмы. Я, скорее всего, родился под счастливой звездой, в счастливой белой рубашке, поскольку этот механизм не смог разрушить меня ни изнутри, ни внешне. А вместе со мной нашу любовь, нашу семью, любимая, – и, подойдя ближе к своей жене, он протянул ей навстречу руки, желая заключить её в объятия.

– Ты подарила мне сегодня нового меня!

Нелли, утирая свои мокрые от слез глаза, крепко обняла своего мужа. Его голос, полный спокойствия и уверенности, пронизанные любовью к ней слова вмиг избавили её от страха, исчезла тревога, сжимающая ей грудь, а его объятия уносили куда-то её страх. И ощущение защиты и опоры, которое она утеряла вместе со сном, вновь вернулось к ней, словно свежий ветер. Обнимая Тарона, она чуть слышным шепотом произнесла:

– Господи, спасибо Тебе.

Годы научили многому, преподавая им обоим хорошие уроки, уча их вместе преодолевать препятствия в жизни. И только они вдвоём знали, какими усилиями всё давалось и сколько душевных сил им пришлось вложить, чтобы в их семье появился Рупен. Он был для них всем. Смысл их обоюдной жизни они видели в его больших, карих глазах. Он был их жизнью, их радостью, как радуга после дождя. Его кудрявые волосы и нежные черты лица были наполнены светом любви его родителей, и восьмилетний Рупен всегда повторял, улыбаясь: «Я как вырасту, стану таким красивым и брутальным, как папа, и буду мудрым и умным, как мама». И каждый раз по утрам, за завтраком, маленький Рупен повторял эти слова, по очереди подбегая то к отцу, то к маме, обнимая их и ласково прижимаясь головой к ним. И в глазах Тарона и Нелли играла улыбка нежности.

И это начало нового дня, утренняя заря, ничем не отличалось для Рупена от всех предыдущих начал, за исключением тех дней, когда отец уезжал в дальние поездки, связанные с работой. Солнце так же ярко сияло им в окна, и лучи бережно ложились на кухонный стол, сползая затем в причудливой игре бликов на светло-бежевый пол. Нелли рассказывала увлеченно Тарону, что французское телевидение предложило ей вакансию телеведущей в новой программе, посвященной примечательностям, и не только, городов разных стран.

Передача так и называлась – «Города мира». Узнав, что Нелли приглашают в Париж, Рупен воскликнул:

– Мама, а ты возьмешь меня с собой?

И, вскочив со стула, он подбежал к Нелли и повис у неё на шее, целуя щечки, повторил вопрос:

– Возьмешь меня с собой?

Обнимая сына, Нелли вопросительным взглядом посмотрела на Тарона. Его голос был решающим. Она хорошо знала, что Тарону будет трудно отпустить её, даже пусть, может, и на короткое время. Но также она знала, что Тарон понимает, насколько важен для любимой этот шанс, сколько лет она мечтала о таком предложении… Как она стремилась к вершине этой мечты. Тарон чуть хитро прищурил глаза и, наклонив голову, тихо произнес:

– А меня возьмете с собой?

Нелли и Рупен в один голос синхронно ответили:

– Мы подумаем…

Их радости не было границ, они втроем, в предвкушении поездки в Париж, подшучивали друг над другом и так в радостной беседе собирались на улицу. Нелли торопилась на работу, чтобы предупредить и сообщить о поездке в Париж, что она согласна и принимает предложение известной телекомпании. На пороге, прощаясь, они вдвоем поцеловались, и Нелли вдруг спросила:

– А как же твоя работа? Ведь твой график настолько плотный и заранее просчитан по дням и даже по часам, Тарон.

– Я все сам решу, ты не волнуйся, все улажу, и никаких эксцессов не возникнет. Поговорим об этом после премьеры Ирэн. Встретимся в театре, я как раз заберу Рупена из школы.

Вся переполненная радостными эмоциями, Нелли закружилась в легком танце вокруг любимого и, чмокнув его в обе щеки, шепнула:

– Ты лучший из всех мужей!

– Нет, нет, любимая, – ловя губами её поцелуи, – из всех мужей самым лучшим был первый мужчина, и имя ему – Адам, любимая, – улыбаясь, с искорками счастья в глазах проговорил Тарон. – Ведь он был настолько увлечен созданием семьи, что отдал за это все блаженство свободы и наслаждения беспечностью Рая Еве. Лучшими мужьями не бывают, любимая, – подмигнул он Нелли. – Есть только прекрасные, несравненные, лучшие жены!

– Льстец!

– Комплимент принят, – ответил Тарон и, кивком головы показав в сторону Рупена, продолжил: – А он весь в мыслях о Париже, небось, уже гуляет по улицам городским, пугая голубей, вылитый ты, мечтает и мечтает.

Нелли рассмеялась, шутя погрозив пальчиком Тарону, и поцеловала его. Она словно не хотела отпускать мужа и сына, в груди было какое-то щемящее чувство и даже мешало свободно дышать. Непонятное ощущение заставляло её застыть в такой позе, не пуская ни вперед, ни обратно. А Рупен в это время, крепко обнимая своего отца, произнес неожиданную для их ушей фразу:

– Мам, даже если бы ты меня не забрала с собой, и вы с папой приняли бы решение уехать без меня, я все равно мысленно был бы с вами. Я очень люблю вас, мам, пап! И я всегда буду с вами! Непонятная холодная дрожь пробежала волнами не только по Нелли, но и Тарон ощутил, как маленькими иголочками словно мороз пробежал по коже.

– Ты знаешь, да, что человек живет благодаря сердцебиению? – задал вопрос Тарон Рупену.

– Да, – тихо ответил ему Рупен, пристально и серьезным, недетским взглядом посмотрев в глаза своему отцу.

– Так вот. Ты – наше с мамой то самое сердцебиение.

Нелли от чувств чуть не расплакалась и, прижав голову Рупена к своему животу, шептала:

– Люблю тебя, мой малыш! Сынок… Люблю!

Она произносила эти слова, а в её груди словно что-то отрывалось, делилось на части и тяжелело с каждой минутой.

– Ну все, хватит этих сентиментальностей, пора ставить точку и завершать эту концовку, – провозгласил Тарон и, подхватив на руки Рупена, вышел. Открывая двери машины, он повернулся, чтобы поцеловать свою жену. Она шла следом, и на лице её было смятение и задумчивость. Тарон поцеловал Нелли, обнял за талию и дал напутствие:

– Будь аккуратна и следи обязательно за дорогой!

И, садясь в автомобиль, Тарон и Рупен глазами внимательно следили за движениями Нелли, как она кокетливо повела плечами и послала им обоим воздушный поцелуй и, сев за руль своей машины, подмигнула им фарами, это был условный знак – «До встречи, мои любимые». И, заведя мотор, умчалась по серой полосе дороги. Рупен долго провожал взглядом удаляющийся автомобиль мамы. И вдруг произнес неожиданную для Тарона фразу:

– Папа, хочу пройтись пешком, можно?

– А мы не опоздаем на твой первый урок?

– Мы и так не успеем. Можно?

– Можно, родной, – согласился Тарон, улыбнувшись ему и открывая дверь машины. – Ты что-то загрустил, из-за чего? У тебя какие-то проблемы в школе? Сынок.