Юлия Арапова - Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

– Ксюх, ты что, заснула? – Лада больно толкнула подругу в бок, тем самым вернув ее к реальности, и деловым тоном скомандовала: – Знаешь что, расскажи-ка ты мне все с самого начала, подробно и по порядку! Итак, после объявления результатов ЕГ ты отправилась в парк…

– Да, ребята решили отметить это дело в кафе, но у меня не было настроения идти с ними. Представляешь, Зоя Павловна сказала, что я лучшая, лучшая во всей параллели, а может быть даже за последние несколько лет! Что меня ждет большое будущее и что сам ректор Поморского университета хочет поговорить со мной.

– Кто бы сомневался, – фыркнула Лада, – таких батанов еще поискать надо!

– Ты не представляешь, от слов директрисы мне просто голову снесло, захотелось побыть одной, все хорошенько обдумать, взвесить. Мысли роились в голове, словно взбудораженные пчелы. Как быть, послушаться маму и поступать на вечернее здесь в Архангельске или все-таки рискнуть и рвануть в Москву? Знаешь, Лад, меня всю трясло от возбуждения, казалось, что решение надо принять сегодня, именно сейчас, что от этого зависит вся моя дальнейшая жизнь. На какое-то время я совершенно забыла обо всем, о маме, о Маруське, о своих обязательствах перед ними, думала только о будущей красивой жизни в столице и об учебе в МГУ, на меньшее на тот момент я была не согласна. Ну скажи, разве это не безумие? Не бредовая идея? – Ксения уставилась на подругу, ожидая от той поддержки.

– Представь себе нет, – решительно отрезала Лада. – Кому тогда учиться в университете, если не тебе?! Ладно, об этом потом, дальше давай.

– А что дальше? – Ксения уныло пожала плечами. – Я тебе уже говорила… Прогулка пошла мне на пользу. Бесцельно бродя по пустынным аллеям, я потихоньку спускалась с небес на землю, эйфория от красивых слов директрисы прошла, я смогла снова мыслить здраво. Ну куда я отсюда уеду, на кого оставлю маму, Марусю? И самое главное, на какие шиши? Допустим, на билет Архангельск – Москва я еще наскребу. Бог с ним, с выпускным платьем, обойдусь, а дальше-то что? В Москве мне надо где-то жить, что-то есть, в общем полнейшая утопия…

– Ксюх, не томи! – одернула подругу Лада. – Переходи уже к основной части марлезонского балета.

– В общем, когда я выходила из ворот парка, решение было принято. Остаюсь в Архангельске, поступаю на вечернее, ищу работу, и тут…

– Стоп! – прервала ее Лада. – С этого момента поподробнее. Ты подошла к автобусной остановке…

– Вернее будет сказать – подползла, – хмыкнула Ксения, – приподнятое настроение сменились апатией и усталостью, ноги гудели. Лавка на остановке оказалась испачкана краской, и тогда я просто опустилась на корточки. И вдруг увидела под ногами что-то черное, напоминающее мужское портмоне. Я протянула руку и подняла потрепанный кожаный кошелек. Знаешь, Лад, у меня и в мыслях не было присваивать чужое, просто там могли быть какие-то документы или визитки, по ним я смогла бы определить владельца.

– Прекрати оправдываться, – буркнула Лада, – будто я тебя не знаю. Ты скорее свое отдашь, чем чужое возьмешь, малахольная, одним словом… Так документов в кошельке не оказалось, только деньги, верно?

– Верно! – прошептала Ксения. – Много денег, целая пачка! И как назло, вокруг ни души, видимо, автобус недавно ушел, а следующий только через полчаса…

– Значит, на остановке тебя никто не видел? – уточнила Лада.

– Нет, точно никто, я ведь как кошелек нашла, тут же бросилась бежать. Хотела сразу в милицию, но потом передумала, решила сначала с тобой посоветоваться.

– И правильно сделала! – Лада старалась говорить спокойно и убедительно. – Ты, Ксюх, пойми, владельца этих денег все равно не найти, а для тебя это шанс, может быть, единственный в жизни. Езжай в Москву, поступай в свой университет, учись и становись великим ученым, а маме с Марусей ты и из Москвы сможешь помогать, уж там возможностей побольше, чем в нашем захолустье…

Всю следующую ночь Ксения не спала. Ее терзали муки совести, одолевали сомнения, а деньги, спрятанные под матрасом, жгли спину. С трудом дождавшись утра, она помчалась в храм Всех Святых за стадионом на улице Суворова в надежде успеть до утренней службы поговорить с батюшкой, уж он-то точно вправит ей мозги и научит, как правильно распорядиться найденным богатством. Отец Владимир хорошо знал всю семью Астаховых. Когда семь лет назад брошенная мужем и обиженная на весь белый свет мать Ксении Надежда пришла в этот храм (не по зову сердца, а просто потому, что идти больше было некуда), именно отец Владимир помог ей обрести веру, веру в Бога, в людей, в собственные силы. С тех пор церковь стала для Надежды вторым домом, только здесь она чувствовала себя спокойно и защищенно, здесь у нее были друзья, сюда же она привела своих дочерей – девятилетнюю Ксению и трехлетнюю Марусю – в надежде, что Господь будет щедр и милостив хотя бы к ним. Отец Владимир сразу приметил умненькую, не по годам развитую Ксюшу и старался уделять ей как можно больше внимания, ведь девочка росла без отца, а мать целыми днями пропадала на работе. В свободные часы он вел с ней долгие серьезные беседы обо всем на свете: о Боге, о Вере, о любви и справедливости, и именно к его мнению Ксения прислушивалась и считала истинно верным.

– Ксюша?! – Отец Владимир очень удивился, увидев девушку в столь ранний час перед Тихвинской иконой Божьей Матери. – Что-то случилось? С Марусей или с мамой?

– Нет, с ними все в порядке, просто… – Она замялась, пальцы нервно теребили край наспех повязанного платка, – видите ли, отец Владимир, мне очень нужно поговорить с вами. Вы могли бы уделить мне немного времени? Я понимаю, служба…

– Давай-ка мы с тобой, Ксюшенька, для начала присядем, в ногах правды нет. – Отец Владимир видел, насколько расстроена и встревожена девушка, он взял ее за руку и подвел к укромной скамейке в дальнем уголке храма. – Тут нас никто не потревожит, рассказывай…

Слушая сумбурный и сбивчивый рассказ Ксении, отец Владимир думал о том, какая судьба ждет эту умненькую и одаренную девушку дома, в Архангельске. Измученная вечным безденежьем Надежда наверняка не даст ей поступить в университет, попросит поработать годик-другой, чтобы хоть как-то свести концы с концами, она по доброте душевной согласится и взвалит на себя заботы о младшей сестренке и маме. Бытовая рутина затянет ее с головой, лучшие годы будут упущены, а Богом данный талант пойдет прахом…

– В общем, вот они, эти деньги, заберите! – Ксения расстегнула простенький дерматиновый рюкзачок, висевший у нее на плече, и достала оттуда злополучное портмоне. – Пусть они пойдут на благое дело, и умоляю… – она подняла на батюшку полные слез глаза, – не судите меня строго, но был момент, когда я чуть не присвоила их себе, а ведь воровство – великий грех!