Дмитрий Ружников - Поляк. Роман первый

– Пауль, меня смущает только одно: предостережение покойного Бисмарка о войне с русскими.

– Этот алкоголик много чего говорил. Тебя какое из них смущает?

– А вот, – Людендорф вытащил бумажку из кармана кителя и начал читать: «Даже самый благоприятный исход войны не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских…»

– «Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, – перебив Людендорфа, продолжил цитировать Бисмарка Гинденбург, – так же быстро вновь соединяются друг с другом, как частицы кусочков ртути». Ты это высказывание имел в виду, Эрих?

– Какая память! – восхитился в ответ Людендорф.

– Кому нужна моя память, а главное, мы же не высказываниями будем воевать, а армиями. И лучше германской армии в мире нет. Еще бы ей генералов поумнее.

Людендорф подошел к столу и стал внимательно смотреть на вычерченные рукой Гинденбурга стрелки на картах.

– Интересно, откуда у тебя, Пауль, такие подробные сведения? Тут все просчитано.

– Эрих, голова дана человеку прежде всего, чтобы думать. Я имею в виду генеральскую голову. Солдат не должен думать, солдат должен исполнять приказы и умирать за свое отечество.

– Пауль, можно сделать тебе предложение?

– Конечно, Эрих. Я же здесь, в одиночестве, тупею среди этих карт.

– Чтобы осуществить твой план войны на Восточном фронте, я бы предложил часть войск провести между Мазурскими озерами и спрятать там. В нужный момент они и ударят Самсонову во фланг. Такой вариант предлагался в генштабе, но на него не обратили внимания. Согласно плану Шлиффена, прежде чем бить русских, надо разбить Францию. Это только дураки думают, что мы будем воевать на два фронта. И с этой одной 8-й армией и с Притвицем во главе как бы нам русские не дали пинка под зад, когда мы будем расправляться с французами и повернемся к ним спиной…

– Хорошо, что в Генеральном штабе есть такие умницы, как ты, Эрих! Только я давно все обдумал, – Гинденбург вытащил из вороха карт одну. – Смотри! Вот она, настоящая война! И место это – Танненберг!

Людендорф посмотрел на стрелки, бегущие по карте, удивленно поднял брови и восхищенно сказал:

– Великолепно, Пауль. Только я где-то это видел… Вспомнил: в армии, у Притвица, в штабе служит Макс Гофман. Я его знаю еще по работе в Генеральном штабе, он в русском отделе служил. Так он, кажется, это и предлагал, но его никто не слушал?

– Макс Гофман, говоришь? Проверим – не утекли ли мои расчеты… Ладно. Теперь еще один к тебе вопрос: кто из нынешних наших генералов в состоянии воевать с русскими? Я не говорю о тебе, ты – лучший! Но ты штабист. Кто? Кроме Притвица, конечно.

– В у Притвица есть два отличных генерала: командиры корпусов Август фон Макензен и Отто фон Белов. Макензен прошел все ступени службы – от вольноопределяющегося до командира корпуса. Правда, староват – шестьдесят пять. Но, думаю, если ему дать возможность самостоятельно воевать, он сотворит чудеса.

– Значит, говоришь староват в шестьдесят пять. Если мне шестьдесят семь, то я, по-твоему, глубокий старик?

– Я не тебя имел в виду, Пауль.

– Ладно. Что скажешь об Белове?

– Пятьдесят семь лет. Из семьи военных. Отец – генерал-майор. Тоже прошел все ступени службы от командира роты до командира корпуса. Но пока над ними обоими будет нависать Притвиц, они вряд ли смогут проявить себя.

– Хорошо. Осталось немного – мне вернуться в армию. И я уверен – это наступит очень скоро. Даже раньше, чем мы думаем!.. Или ты так не думаешь, Эрих? – Гинденбург тяжело, басом, как все очень большие люди, засмеялся. Потом резко оборвал смех и положил на стол одну из карт. – Эрих, вот карта германских границ на Западе. Если наступление будет проведено не через Голландию, а через Бельгию, то обрати внимание на крепость Льеж – там можно практически решить исход войны и, разбив бельгийцев, нанести французам сокрушительное поражение. Но запомни: Льеж без тяжелых орудий не взять. Можешь туда добавить авиацию. Пусть массированно бомбят: толку ноль, но наведут панику и страх. Я тут посчитал: у Германии всего одно преимущество в технике – это в тяжелых орудиях. В восемь раз! Вот этим и воспользуйся. Когда ты их там разобьешь и возьмешь Льеж, надеюсь, ты не забудешь замолвить словечко перед Мольтке за своего старого друга.

– Пауль, я еду командовать всего лишь дивизией в армию Отто фон Эммаха. Это, во-первых, а во-вторых, Льеж – это не орешек, это камень!

Гинденбург достал и разложил на столе схему фортов Льежа.

– Откуда у тебя схема? – удивленно спросил Людендорф. – Такая есть только в Генеральном штабе!

– Эрих, ты забыл, что я генерал и в предыдущей войне громил этих лягушатников так, что от них только петушиные перья летели. Оттуда и схема. Посмотри сюда. Только тяжелые орудия решат участь фортов Льежа. Бить надо сюда, сюда и сюда! – Гинденбург потыкал толстым пальцем в схему. – И еще: в расположении фортов есть одно уязвимое место – между фортами Флером и Эвенье… Вот тут… Я все рассчитал, Эрих. Пусть Эммах наступает, где хочет, – он будет только терять наших славных гренадеров, а ты, друг мой, постарайся ударить именно здесь, и вся слава достанется тебе.

– Но Эммах не так глуп.

– Я знаю. Отто – хороший вояка, но будь сам собой, Эрих. Ты думаешь, если тебя выгнали из Генерального штаба, то твоя жизнь и твоя карьера военного закончились? Ничего подобного! Поверь мне, это только начало твоего, а может быть, и моего величия. Да, кстати, мне писал сын, что будет воевать под твоим началом. Ты помнишь этого непоседу?

– Оскар. В каком он сейчас звании?

– Всего лишь лейтенант. И это в тридцать один год! Нынешние руководители в военном ведомстве не любят вспоминать героев предыдущих войн. От произношения нашей фамилии у них начинают болеть зубы.

– Пауль, ты хочешь, чтобы я его спрятал в штабе?

– Я хочу, чтобы ты в нужный момент поставил его на острие атаки! Я говорю о Льеже! Эрих, мы никогда не знаем, что нам подкинет в следующий момент судьба! Главное, не забудь, когда станешь национальным героем, своего старого друга!

– О чем ты, Пауль? Как ты можешь так говорить? Мы же с тобой друзья!

– Я о старости, Эрих, о старости…

Людендоф поехал на войну, а «старик» Гинденбург остался один на один со своими знаниями.

Как в воду глядел отставной пенсионер. А может, прекрасно все рассчитал в тишине лесов?

Дядя царя, великий князь Николай Николаевич Романов, длинный, как коломенская верста, разглаживал усы и бородку клинышком. С июня 1914 года Лукавый, как звали в свете за чрезмерное честолюбие и жажду власти великого князя, стал Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами Российской империи. Император хотел сам возглавить армию, но побоялся, да и умная жена, Александра Федоровна, отговорила. В армии Колю Лукавого любили – за храбрость, за хамство и мат, за любовь к войне. Вот и Ставку Верховного главнокомандования он создал, и Государственный совет обороны.