Заза Двалишвили - Дом последнего дня

– Такого молодца, наверное, и на собственную свадьбу опасно пригласить, еще невесту уведет, – заметил Коба и украдкой бросил кривой взгляд на сидящего невдалеке жениха.

– А я хотел бы на такого человека посмотреть, – мечтательно произнес Гоги.

– Я могу это устроить, – отозвался Мераби.

– Как это?

– Очень просто: приглашу его на мою свадьбу.

При этих словах все невольно примолкли и с удивлением посмотрели на Мераби.

– Ты пьян, мы все тоже пьяны, – ворчливым голосом пробормотал Коба, – вот и несешь всякую чушь. Ведешь себя так, будто сегодня весь мир принадлежит тебе, а завтра все равно умирать.

Мераби, действительно, был уже пьян, и осторожные слова соседа только подзадорили его воображение.

– Он на том свете, ты на этом; как же его пригласишь в гости, где встретитесь?

– На кладбище, где ж еще, только там и может состояться такая встреча. Люди, великий поход еще не кончился, айда все на кладбище, коня мне!

Сидящая за столами пьяная ватага живо отозвалась на этот призыв, все с шумом повскакивали с мест и дружно высыпали во двор. Каждому любопытно было поглазеть, во что может обернуться такая шутка. Вино ударило в голову не только Мераби, поэтому мало кто прислушался к увещеваниям стариков. Спустя полчаса вся толпа уже устроилась перед кладбищем, сели кто где мог.

– Мамелюк, я приглашаю тебя на свою свадьбу! Выходи, видишь, все село пришло за тобой! – выкрикнул Мераби и застыл в ожидании.

Была уже поздняя ночь, полная луна мрачно освещала торчащие из-под земли кресты, и лишь отдельные смешки и реплики из толпы нарушали эту тишину.

– Видишь, Мераби, пренебрегает он твоим гостеприимством.

– И знать тебя не хочет.

Мераби был пьян, и насмешливые замечания соседей только распалили его самолюбие. Верхом на коне он пробрался вперед и, набрав полную грудь воздуха, выкрикнул:

– Ежели ты пренебрегаешь моим гостеприимством и не хочешь со мною знаться, оскорбляя этим меня, то тогда лежи, где лежишь, там тебе самое место!

В тишине слышен был лишь шум горной реки, протекавшей по дну ущелья, да холодный ветер дул со стороны гор, плавно покачивая тонкими ветвями деревьев.

Гела подошел к брату и, погладив гриву коня, обратился к нему:

– Ладно, герой, видишь, никого нету. Хватит дурачиться, поздно уже.

– Пожалуй, ты прав, видно, я дурака свалял, – парень понемногу пришел в себя, и ему теперь было даже неловко за свою выходку. Назад все возвращались молча.

– Ну и глупость мы сморозили вчера ночью, – вспоминали соседи на следующий день и с укоризной поглядывали друг на друга. – Беспокоить покойника – нехорошо это.

– Странный вчера я видел сон, – неожиданно произнес Мераби. Обычно сны бывают неяркие и испаряются в первые же секунды после пробуждения, так что после и не вспомнишь, что к чему, а тут как наяву, видение яркое: лицо жесткое, борода с сединой и шрам на щеке от сабельного удара. Одним словом, это был он, мамелюк.

– И что он хотел?

– Сказал, что оскорблен моим издевательским приглашением и вызывает на поединок. Он будет ждать меня на кладбище каждую ночь до самого рассвета.

– Это уже белая горячка, – с укором произнес Гела, пить тебе надо меньше, брат.

– А что он еще говорил? – поинтересовался Гоги, явно заинтригованный услышанным.

– Еще добавил, что если я уклонюсь от поединка, то моя жена станет его женой. Странно, но выразился он именно так.

– И что ты намерен предпринять?

– Пойду и высплюсь хорошенько, а что мне еще делать? Голова трещит, будто вот-вот взорвется.

– Ну иди, отоспись, после такой свадебной ночи сон тебе только на пользу пойдет.

Когда Мераби нетвердой походкой удалился, соседи стали меж собой перешептываться.

– Ох, не стоило задевать покойника, мертвые – они злопамятные.

– Да ладно, у парня просто от выпитого вина воображение разыгралось, всякое бывает.

– А я слышал, что мамелюки были людьми жесткими и даже черствыми.

– Еще бы им не быть черствыми: люди без роду и племени, без родных и близких.

– Я думаю, если тот мамелюк был бы жив, он повел бы себя именно так, как описал Мераби.

– Ну и слава богу, что он умер, вероятно, лет двести назад.

– И то верно…

На третий день после свадьбы Эльзе стало плохо. Она мыла посуду, когда почувствовала себя дурно. Кровь хлынула изо рта, и тарелки с треском посыпались на пол. Молодая женщина, с трудом перехватив дыхание, села на кровать, и через мгновение сознание ее провалилось во тьму. Спустя два часа привезенный из районной больницы врач констатировал глубокую кому.

– Мы положим ее в больницу и подключим искусственное дыхание, остальное как бог даст: организм молодой, крепкий, будем надеяться на лучшее, нужные лекарства я выпишу.

– А когда она очнется? – с нетерпением переспросил Мераби.

– Трудно сказать, – врач поморщился и поправил очки, – через день, неделю, а может и… Вы должны быть готовы к любому исходу, к сожалению, все очень серьезно.

Эльзу отвезли в больницу на «скорой», Мераби вернулся назад под вечер. Некоторое время ходил молча мрачнее тучи, потом достал автомат и стал чистить.

– Зачем тебе оружие? – с беспокойством спросил брат.

– Гоги говорил, что мамелюки выше всего ставили воинскую честь. Я мужчина, и он мужчина, будем драться.

– Совсем спятил, отдай автомат.

– Ты что, не понимаешь, если я откажусь от поединка, он заберет Эльзу.

– Не приставай к нему, Гела, видишь, парень не в себе. Пусть сходит на кладбище, ну что там может произойти? Посидит один, успокоится, а завтра вернется домой, – Нодари взял родственника под руку и отвел в сторону.

– Не могу его одного оставить, ты же видишь, он не в себе.

– Тем более, не нужно его трогать, только спровоцируешь на какую-нибудь глупость.

Гела только кивнул и покорно вышел из комнаты.

…

– Совсем он рехнулся на почве своего видения, и близко к себе никого не подпускает, даже брата родного.

– Что же он надумал, идти с оружием на кладбище – это все равно, что вызывать смерть на поединок.

Эти пересуды соседей Мераби слышал краем уха, но теперь ему было все равно, что о нем подумают. В предстоящую ночь все и должно решиться: либо он спасет Эльзу, либо потеряет ее навсегда.

Была уже ночь, когда он подошел к кладбищу. Лунный свет тускло освещал темные силуэты могильных плит и криво торчащих крестов. Скрестив ноги, он сел возле чьей-то могилы, заряженный автомат положил рядом и весь застыл в ожидании. Прошел час, другой…, он все так же неподвижно сидел, а вокруг царила тишина. Скоро рассвет, поединок, если ему суждено состояться, откладывать было уже некуда, и в голову лезли тревожные мысли: «Он заберет Эльзу, и тогда мне не жить, но как сразиться с человеком, который умер двести лет назад? Как это должно произойти?»