Эдуард Юрченко - Жрецы и фараоны. Сны

Соломонович подошел к столу и достал из внутреннего кармана вчетверо сложенные листы бумаги:

– Объективка на интересовавшего вас молодого человека.

– Ты можешь не тянуть, а просто и доступно объяснить, кто это такой и что он делал у меня в доме? – начинал раздражаться Иезуит.

– Зовут этого молодого человека Андрей, он сын чиновника посольства сопредельного государства, на прием в которое вы были приглашены вместе с дочерью, где молодые люди и познакомились. Парень приехал в столицу к отцу не так давно, перевелся в столичный вуз. Занимается боксом, не любит шумные компании и ведет достаточно замкнутый образ жизни: не тусит, не употребляет спиртное ни в каком виде… В общем, ничего примечательного. Воспитывался без матери и долгое время после рождения не разговаривал. Врачи даже успели поставить диагноз – аутизм, но он в конце концов заговорил, хотя по-прежнему предпочитает одиночество шумным компаниям. Есть еще информация, что он сочиняет стихи и пишет музыку. Больше на него нет ничего. А вот его отец – достаточно интересная фигура, – сказал Соломонович и сделал многозначительную паузу.

– Не томи.

– Я не смог нарыть на него никакой информации. После развала империи часть архивов спецслужб (особенно внешней разведки) бесследно исчезли, и сдается мне, что эта личность пребывала в тех списках не на самом последнем месте.

– Чего это тебе сдается? Перестань говорить загадками и объясни понятным языком.

– Был в ПГУ такой засекреченный отдел… Точного названия не припомню. Знаю только, что подготовка одного специалиста этого отдела стоила государству огромных денег, а поэтому и конкурс туда был покруче, чем в самый престижный вуз столицы. В общем, я тоже туда не прошел ни по здоровью, хотя был чемпионом страны в своем весе по борьбе, ни по знаниям, хотя был победителем школьных олимпиад.

– И кого там готовили?

– Понятия не имею. Все было очень засекречено. С каждым курсантом занимались индивидуально, и кто входил в эти группы, никто не знал. Вернее, эти курсанты могли учиться вместе со всеми, но о том, что они имели отношение к упомянутому засекреченному отделу, вряд ли кто-то догадывался.

– Прямо какой-то детективный роман у тебя получается… А с чего ты взял, что папаша этого отпрыска такой важный гусь? И почему наша разведка о нем не докладывает?

– Я же говорю, сейчас так не готовят. И если этот человек оказался в нашей стране, то, значит, что-то обязательно должно произойти. Что же касается моей уверенности в личности папаши, то сдается мне, встречались мы с ним однажды. А насколько вы успели убедиться, память на лица у меня очень хорошая. Так вот, я тогда работал в резидентуре в посольстве Пакистана. Мы получили информацию о финансировании моджахедов спецслужбами Штатов через некую пакистанскую бизнес-структуру. По планам наших стратегов, необходимо было замкнуть денежные потоки на иную, подконтрольную империи, фирмочку. Полгода безуспешных поисков собственников компании не увенчались успехом. Мы собрали кучу материала о возможных фигурантах, но все зря. Вот тогда нам дали команду систематизировать собранный материал и передать его какой-то группе аналитиков из столицы, которая прибудет через неделю и которая займется решением данной проблемы. Каково же было наше удивление, когда мы увидели эту группу. Приехало два человека: какой-то капитан-связист и лицо афганской национальности. Вернее, нам казалось, что лицо это было афганской национальности… С нами общался капитан: он взял собранный материал, задал уточняющие вопросы и уединился с «афганцем», по прошествии нескольких часов нас вновь собрали в штабной палатке, капитан еще что-то уточнил и вновь несколько часов общения с «афганцем». Под утро «афганец» уехал из расположения части на верблюде и больше мы его не видели…

– Что-то я вообще перестаю тебя понимать… Каким боком к твоему рассказу имеет отношение отец этого отпрыска?

– Вечером, когда садилось солнце, мне удалось мельком увидеть его лицо. Чалма, борода и солнцезащитные очки делали всех моджахедов похожими друг на друга, но в какой-то момент этот человек снял очки. Одним словом, я запомнил его взгляд: спокойный и холодный.

– Так к чему ты мне всю эту Санта-Барбару рассказывал? В чем гениальность этого человека?

– Где-то через месяц на нашу пакистанскую компанию вышли штатовские торговцы оружием с предложением о сотрудничестве. Для нас было загадкой, как так получилось, что мы почти год строили козни вокруг реализации планов наших стратегов, а тут сами янки вышли на нашу структуру?

– И где во всей этой ахинее изюм?

– Позже мы узнали, что предыдущей компанией управляли восемь человек. У каждого из них были свои счета, свои документы и свои каналы поставки. Плюс ко всему, у каждого из восьмерых было по нескольку человек личной охраны, не считая водителей. Так вот, через месяц после того, как загадочный «афганец» покинул расположение части, янки потеряли связь со всеми восемью представителями и с их охранниками. За три недели поисков не удалось найти никого и ничего. Скорее всего, все они отправились к Аллаху. Только вот как этот один тощий «афганец» сумел справиться с целой группой вооруженных и обученных людей? Тем более, что расположение части он покидал абсолютно невооруженным. Я уже не говорю о том, как он сумел их вычислить, ведь над этим работала целая группа аналитиков и оперативников. Вот теперь и представьте, что это за машина.

– Хо-ро-шо, – по слогам произнес Иезуит. – Сейчас же поедешь в такое-то управление и все им доложишь. Я позвоню и предупрежу генерала. Ты уверен в правильности своих выводов?

– Я вообще ни в чем не уверен.

– Ладно, езжай и рассказывай, а шпионы пущай сами выводы делают. Ты, главное, организуй наблюдение за дочерью и этим молодым человеком… Даже лучше просто за дочерью, а то еще наткнетесь на их наружку…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она, правда о рыцарях плаща и кинжала, вернее, часть правды. Хоть однажды столкнувшись с разведкой, вы поймете, что основной критерий работы этого государства в государстве – секреты и способы их хранения. Каждая разведка обеспечивает сохранность своих секретов исторически сложившимся способом. КГБ делал это, разрабатывая и устанавливая сложную многоступенчатую систему допусков, при этом зачастую секретной становилась даже информация, такой не являющаяся на самом деле. Но союз был империей, и посему никто не считал деньги: надо засекретить что-нибудь – значит, надо, и не важно, сколько это стоит. Моссад хранит свои секреты, делая их всеобщим достоянием: в прессу попадает огромное количество противоречивой информации, среди которой есть секретная. Основная задача аналитиков противоположной стороны отыскать правильный вариант, вот только это зачастую становится неразрешимой задачей (это как спортлото: 5 из 36 или 6 из 49… Во втором варианте больше призовой фонд, но и вероятность угадывания шести номеров намного ниже вероятности угадывания пяти номеров). Вот в чем все разведки мира похожи, так это в решении проблем с «предателями». Здесь все просто: подозреваемый в разглашении либо уничтожался самым жестоким образом, либо над ним устраивался показательный процесс, и, уже сидя в местах не столь отдаленных, он «накладывал на себя руки», ну или «при попытке бегства…» Отсюда и образ жизни этих самых рыцарей плаща и кинжала. Вы никогда не увидите в реальной жизни эдаких Штирлицов или Зорге в кожаных плащах и с поднятыми воротниками, да еще стреляющими наугад в десятку. Хотя тут я погорячился: стрелять они все-таки умеют…