Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

– Говори чего надо.

– Главврача. То есть самого старшего. Я следователь из города, – недовольно проурчал Андрей.

– Погодь. – Окно резво затворилось. Чавканье удалялось.

Потешалась контора минут двадцать, Андрей, к слову выразиться, высморкался и принципиально вытер руки о калитку. Теперь рожа появилась моложе, но юркие зрачки пощады не предвещали.

– По какому делу?

– По государственному, не сомневайтесь.

– Документальный запрос.

Андрей, весь в сомкнутых губах, сунул удостоверение.

– Нужна официальная бумага. Кроме того, обязателен предварительный звонок, – отчетливо заверила рожа.

– Вы какого… тут мне представление устраиваете, – люто прошипел наш уполномоченный.

– Как хотите, – окошко смачно захлопнулось.

Андрейка разразился обсценными заявлениями. Чавканье удалилось в издевательски спокойном темпе.

Однако немного свезло, Антонина Степановна кой-какое раздобыла. Месяца два назад из Лощинок как раз из секретного отделения исчез товарищ. Вроде бы пациент, или кто там у них. Переполох имел место, и даже нагрянула комиссия из города. Дальше покрыто мраком… И минутку внимания, Фирсов Иван Ильич обострил нос, тронул ус:

– А знать-то месяца как два приключения с этим… ну, Фантомасом… и пошли.

Супруга, гордо встряхнув головой, перевязала платок. Этим же вечером Андрей Павлович Соловьев отбыл в город.

Подполковник Ушаков, снисходя по душевности и симпатии к невразумительному требованию подопечного относительно допуска в коварную обитель, с удивлением шмякнул трубку:

– Дела-а… Не прошло. Там штука не простая вообще, а нынче и того карантин.

– Когда начался?

– Пару месяцев как.

– А что я говорил! – одержимо надавил Андрей.

Добродушный очерк глаз начальника исчез, щека вошла в ритмичный тик, что случалось со старым сыскарем редко – в минуты душевной сосредоточенности.

– Ну ладно, – виновато велел он, – иди, Андрей. Я порою.

Господь однако на свете существует (может, и рогатый – человек-то явно ему изменил), который нынче случился в лице девушки Надюшки, с которой у товарища Соловьева имела присутствие обоюдная приязнь. Отличная советская девушка: целомудренная, симпатичная, скромная (не совсем активистка, совсем комсомолка, в меру физкультурница). Собственно, дело шло к свадьбе. Спокойными осенними вечерами, когда плотные сумерки концентрируют мир до узкого пространства, под ногами хмуро чмокает влажная листва и дыхание величественно, Андрей и Надя имели привычку размеренно передвигаться, сомкнув изящную ладонь и мужественный локоть. Эта конструкция располагала к словам. Именно здесь выпрастывал Андрей сокровенное – что в силу выражения «иметь лицо» не проходило в профессиональной среде. И вот что услышал в ответ на очередные откровения.

– Ой, Андрюша, – увлеченно проворковал милейший советский голосок, – да я же эту Марианну знаю (Надежда училась в консерватории).

На другой же день Надя нетерпеливо потребовала встречи. На заветной скамеечке рядом с прелестницей располагалась еще девушка, как вы понимаете, Марианна. Во время кратковременной операции знакомства Андрей досадливо подумал: «А ведь девицу я единственную не охватил в смысле снятия показаний. Как-то забылось в кутерьме. Нехорошо».

– Как прекрасно, что именно вы этим делом занимаетесь!

– Будем на ты, без церемоний, – реабилитируя возможную претензию, о чем подумал только что, и, умножая доверительность, душевно, однако и умеренно засветился наш друг.

– Я просто не знаю, что думать. Ты понимаешь, шла буквально два дня назад по улице, задумалась. И будто что-то кольнуло. Поднимаю глаза, навстречу идет… кто бы ты думал?… – Марианна вонзила мятежный взгляд, согласно градусу момента. Через короткое мгновение выпалила: – Герасим!

– Извини?

– Ге-ра-сим! Нетленный и здоровый. Я оторопела. А он еще так посмотрел… м-м… лукаво и прошел мимо как ни в чем не бывало… Да вот ведь что ужасно. Я, конечно, испугалась, даже колени ослабели, и, может, не сразу, но обернулась. Он исчез. А улица была малолюдная, я замечательно помню.

– Хм.

– Наваждение? Но я готова поклясться, что видела именно его. Этот иронический взгляд. Ночь не спала – как вспомню, что там со всеми происходило… Послушай, Андрей, мне страшно.

Парень помялся.

– Тебе, насколько я знаю, карточки не было.

– Нет.

– Ну вот. – Андрей знакомо почесал подбородок, сделал рабочий взгляд. – Помнишь, как он был одет.

Задумалась.

– Достойно. Плащ с пояском, очень такой… (повиляла ладошкой) шарфик. Шляпа чуть набок, виски аккуратные… Однако я не договорила. Понимаешь, на одной репетиции я ему указала, ну, в профессиональном плане. Он так посмотрел… нехорошо. Что мне делать? – Голос предательски пискнул, глаза резко намокли.

– Перестань волноваться. Как бы то ни было, ты к тамошним делам отношения не имеешь. Собственно, я оттого и показания у тебя не брал. Случайность, всякое бывает.

– Ой, не знаю, – блюдя творческий статус, насупила бровки девушка, – неизвестно еще, чей состав бы выиграл.

Марианна затеребила носовой платок, уполномоченный убрал взгляд, задумался, пришло горячее молчание. Вероятно, отсюда и вообще от жадного участия, шмякнула Надюшка:

– Точно он?

– Да он же!

Андрей тронул локоть девушки.

– Разберемся, Марианна, доверься. Я теперь только этим делом стану заниматься.

Сыщик пошевелил плечами, сосредоточился, взгляд налился. Вдруг тронулся гнусить некую вещь песенного характера. «Я не люблю весны по очень простой причине: как ранней так и поздней порой я имею обыкновение болеть…» – импровизировал мужчина, вооружившись классикой. Все бы ничего, но это произошло столь машинально и безучастно, что очнулся толчком, обнаружив разве не тревожные взгляды девушек. Каково же было окончательное изумление, когда увидел, что в точности воспроизводил коровью мелодию Миши.

Отсюда наверняка – такого прежде не допускал – рассказал все, что ему было известно. И неизвестно – о Лощинках, выходит. И угадал.

Петр Тащилин, жених Марианны и, если помните, выходец из Измоденово и родственник Таисии Федоровны, имел профессию биолога. Деревенские страсти, разумеется, были ему и кровно и душевно близки. Когда же Марианна рассказала о встрече с молодым следователем и выложила почти наизусть все данные, Петя испытал жжение, ибо о Лощинках был наслышан не только как земляк, но и с интересной стороны. Конкретно – биологической.

Суть в том, что Петя функционировал в неком НИИ, в лаборатории довольно известного в узких кругах ученого. Этот ученый пересекался с товарищем, что возглавлял Лощинки, и краем уха слышал о направлении, над которым тот работал. Более того, проводил как-то исследования по заказу своего министерства (известно, что в те времена едва ли не все отрасли так или иначе контролировались военными ведомствами), которые непосредственно включались в пресловутое направление. Собственно, диссертация, которую кропал Петр, в определенном смысле питалась упомянутыми исследованиями. Они касались ДНК человека.