Михаил Бару - Тридцать третье марта, или Провинциальные записки

Чем меньше русский провинциальный городок, и чем дальше он забрался в глушь, тем больше он похож на обитаемый остров в океане. И ехать-то к нему надо по плохой дороге, а потом и вовсе без нее, и автобус туда идет только раз в сутки, и сломается он по пути, и последний километр или полтора придется пылить на своих двоих по обочине, если лето, или чавкать по ней же, если осень или весна, и самое загадочное – та же самая дорога обратно будет еще труднее. Выбраться из такого городка совершенно не представляется возможным. На вторые сутки, хоть бы и приехал человек из самой Москвы с двумя мобильными телефонами и беспрерывно звонил бы по ним, выясняя почем нынче доллар или какая-нибудь кредитная ставка, ни с того, ни с сего заводится у этого москвича сам собой огород с картошкой и свеклой, появляются удочки, а то и бредень. К концу третьего или четвертого дня научается он гнать чистый как слеза, крепчайший самогон на смородиновых или березовых почках, а уж недели через три один или два чумазых мальчишки точно будут кричать ему «Папка, купи мороженого!» И месяца не пройдет, как человек перестанет узнавать в лицо свои мобильные телефоны, перестанет ежечасно подносить их к уху, отвечать на звонки… да и не будет их вовсе, – этих телефонов, потому что красивая, но строгая жена его завернет оба бесовских аппарата в чистую тряпицу и спрячет от греха подальше в жестяную банку с сахаром-песком. Да откуда же у него возьмется жена? – спросит дотошный читатель. Да оттуда же, откуда и огород. Природа этих удивительных процессов изучена еще очень плохо. Да и кому ее изучать? Ученые в медвежьи углы приезжают редко. Впрочем, ученые наши, из тех, что еще остались, если и покупают билеты, то совсем в другую сторону.

Не будем, однако, затягивать предисловие и перейдем к предмету нашего рассказа. Обитаемый остров Белозёрска расположен на самом берегу Белого озера. Возраст этого города столь почтенен, что и сама Москва ему приходится если не племянницей, то уж точно младшей сестрой. Если не слушать местных краеведов, которые, как и всякие краеведы-энтузиасты, заговариваются до того, что основали Белозерск еще древние шумеры, о чем свидетельствуют многочисленные глиняные черепки, правда, без клинописи, аесли почитать русские летописи, то в них написано: «Рюрик седе в Новегороде, а Синеус, брат Рюриков на Белеозере, а Трувор в Изборске». Было это в далеком 862 году. В то время Белозёрск находился на другом берегу озера. Первые несколько веков своего существования он несколько раз менял свое расположение. То поиски более выгодного места на торговом пути, то эпидемия чумы заставляла переселяться белозёров с одного берега озера на другой. В те баснословные времена землю сотками еще не мерили и не брали кредиты на ее покупку. Переезжать можно было куда глаза глядят. Немногочисленные пожитки собирали быстро. Жаль, что те времена безвозвратно прошли. Вот бы сейчас собраться и переехать, к примеру, всей Москвой куда-нибудь за Урал. Так, чтобы даже с собаками и милиционерами. Только Лужкову ничего не говорить. Проснется он, выйдет на балкон своей резиденции на Тверской, а вокруг – никого. Только черные тучи, которые он разгонял столько лет, грозно нависают над его головой. Но вернемся к Белозёрску. В конце концов, город так удачно расположился, что к нему не только враги, но и свои стали добираться все реже и реже. Правда… было два случая. В тринадцатом веке татары вздумали захватить Белозёрск (честно говоря, они не знали, что это Белозёрск – они просто шли захватывать все, что захватывается), но заплутали в непроходимых лесах. К тому же у них кончились беляши, и под угрозой голодной смерти они отступили к своему Бахчисараю. Второй случай произошел уже в Смутное время. Отряд поляков, шедший совершенно в другую сторону, заблудился и вышел под стены Белозёрска. Сам заблудился. У них не было даже Сусанина, чтобы на нем отыграться. Мужчин тогда в городе почти не было – все ушли в ополчение к князю Пожарскому. Интервенты захватили город. Переночевав, поняли, что сбились с дороги на Краков, и ушли. И это все. На тысячу с лишком лет истории маловато будет.

Белозёры очень переживали из-за своего более чем скромного участия в событиях текущей политической истории России. Чтобы как-то исправить положение, они предлагали Ивану Грозному переселиться к ним вместо Александровой слободы и даже выкопали секретный бункер для царя. Грозный, однако, не поехал. Тогда решили прокопать такой же секретный тоннель до самой Москвы, чтобы в случае опасности вывезти в Белозёрск знаменитую библиотеку царя, и даже стали копать, но… сбились с пути и вышли к Петербургу, которого тогда еще и в помине не было. Ну, а поскольку Иван Васильевич был не Петр Алексеевич и болотами не интересовался, то и толку от этих титанических усилий было как от… До сих пор краеведы не могут простить этой ошибки в расчетах прокладчикам тоннеля. Они уж и на рисованной от руки карте города крестиками обозначили мест пять или шесть, где библиотека могла укрываться, и три разных списка найденных книг составили, и…

В девятнадцатом веке, в царствование Николая Первого, сонная тишина Белозёрска была нарушена строительством обводного канала, огибающего юго-западную часть озера. Строили канал для защиты судов от непогоды, поскольку из-за сильных ветров деревянные суда во множестве гибли каждый год во время навигации на озере. Тысячи и тысячи деревянных свай забили местные крестьяне для укрепления берегов канала. И, наконец, настал черед последней сваи, которую должен был забить собственноручно генерал-адъютант граф Клейнмихель, руководивший строительством. Само собой, свая должна была быть золотой, как и полагается в подобных случаях. После того, как посчитали, сколько она будет стоить, то сильно уменьшили ее в диаметре. Потом еще немного посчитали… Короче говоря, в окончательном варианте Клейнмихель должен был забить маленький золотой гвоздик в одну из деревянных свай, а чтобы никто не покусился на драгоценный металл и воровским манером его потом не вытащил, то забил он на всякий случай медный, а золотой увез от греха подальше с собой в Петербург. Ну, а раз уж украсть его в таком раскладе было никак невозможно, то по просьбе графа, в которой никто не смог ему отказать, гвоздь отковали килограмма на полтора весом. Еще и украсили гравированным графским девизом: «Усердие все превозмогает». Теперь этот гвоздь находится в запасниках петербургского железнодорожного музея, поскольку Клейнмихель по совместительству был еще и главноуправляющим путями сообщений. Администрация Белозёрска обила все пороги, требуя возвращения гвоздя на свою историческую родину. Какое там… Такой гвоздь и своя Вологда не отдала бы, а уж чужой Петербург и подавно.