Руслан Паушу - Кризис

Воздействия эти очень просты и представляют собой дополнительные возможности для мотивации. Если раньше можно было мотивировать сотрудника лишь премиями-штрафами, а в основном, конечно премиями, потому что на рынке труда наблюдалась постоянная нехватка кадров, то сейчас появилась настоящая возможность напугать работника. Банальное ранее увольнение, которого никто никогда не боялся, сейчас превращалось в реальную угрозу остаться без работы.

А остаться без работы во время кризиса практически означает оказаться на улице. Это вселяет страх. Почувствовав эту слабину, работодатель начинает отрываться на своих работниках по полной. Можно же делать всё, что угодно. И, насколько у кого хватает наглости, начинается глумёж. Сначала режутся заработные платы. Естественно, после показательного увольнения самых слабых и убогих. Раньше их уволить было проблематично, потому что никто не стал бы делать их работу, прикрываясь слишком большой занятостью. Теперь запросто. Потому что за работой, даже самой незадачливой, стоят очереди. Работы становится больше, зарплата меньше, времени для выполнения работы не хватает, работники перестают заниматься ерундой на рабочем месте и начинают действительно работать. Они начинают вспоминать давно забытые навыки, перестают играть, торчать в интернете, бездельничать. Это всё сказывается на производительности. Она начинает расти.

Вдохновленный успехами работодатель не верит своим глазам – можно платить меньше, а получать больше. Естественно, потому что у страха огромные глаза. И люди терпят. Страх способен загнать их в невыносимые рамки и они всё равно будут работать. Практически за бесплатно и круглосуточно. Ничего хорошего в этом нет, конечно. Мне, например, сейчас практически невозможно найти работу по специальности.

Нет, найти-то, конечно, можно, но список служебных обязанностей будет раза в три больше, чем в обычное время, а заработная плата будет, наоборот, раза в три меньше, чем обычно. Как раз, можно не снимать квартиру, жить на работе и будет оставаться ещё и на еду.

Я выбрал несколько вариантов, которые предлагал один из многочисленных хедхантерских сайтов, и решил пройтись по собеседованиям, чтобы понять обстановку. Чем вообще люди сейчас живут в других фирмах, какие настроения у них там царят? Да и просто надо было развеяться. Устраиваться на работу ни в одном варианте я не желал, хотя бы потому, что зарплаты не хватило бы банально оплатить квартиру.

Вообще, правильно говорят, что человек видит то, что хочет видеть. Я был накручен этим грёбаным кризисом. Я думал о нём постоянно, утром, когда просыпался, вечером, когда засыпал. Ночью он мне снился, приходя олицетворённым в самых ужасных кошмарах и забирая у меня самое дорогое. Днём он меня преследовал с моих страхах. Я чувствовал его в своей тени, в воздухе мной выдыхаемом и даже в моём поту. Это сказывалось на том, что я не замечал ничего позитивного, ничего светлого. Лишь что-то тёмное вокруг, мрачное, серое. С таким настроением смотришь под ноги и видишь только слякоть, грязные ботинки и бег. Все пытаются куда-то убежать. От чего?

Куда?

Я вот бегу на собеседование. Нет. Плетусь. У меня плечи опущены так, что создаётся ощущение тяжести. И я её даже чувствую, эту тяжесть. Она меня плашмя, практически навзничь на асфальт кладёт. Я на это собеседование почти ползу. И вижу перед собой дорогу не в светлое будущее, а камни и песок с грязью. В коридоре перед кабинетом, где собеседуют сидит таких же как я ещё человек тридцать. И все они угрюмые, раскисшие. Мне напоминает это очередь в поликлинике к онкологу. Как смерти все ждут, а не на работу устраиваются.

И все друг друга ненавидят, потому что все хотят эту очень плохую работу за гроши получить. А иначе можно оказаться на улице. Хотя мне непонятно, какая разница, как быть на улице, с такой убогой работой или вообще, без неё.

И эти очереди у меня сливались в одну огромную очередь за призрачным счастьем, которое витает где-то там, за кризисом. Очередь очередей. Я стоял сейчас в самой маленькой, из тридцати человек. А надо отстоять эту, чтобы попасть в следующую. И отстояв все следующие, попасть в очередь покрупнее. Чтобы на чуть-чуть приблизиться к счастью. А пока я тут в очередях гнию, кто-то играется с моим счастьем. Оно там далеко-далеко. Его так хочется, а без очереди нельзя.

Отстоял. Пособеседовался. Конвейерным методом – парень, проводивший собеседование, быстро глянув в резюме, обрадовал: «Указанная заработная плата делится на две части – основная и премиальная. Вот список обязанностей и уменьшающих коэффициентов. Посмотрите, всё ли вас устраивает» Как может такое устраивать? Этого не хватит, чтобы платить даже за комнату. Естественно, я отказался.

И отказался, отстояв следующую очередь. И следующую. И ещё много раз подряд я не мог найти ничего. Ползая по городу с собеседования на собеседование, я становился всё грустнее и грустнее. Это было практически отчаяние. С каждым моей неудачей мир вокруг меня становился всё мрачнее и мрачнее.

И чем дальше, тем хуже. Это как раз тот случай, когда время не лечит. Оно тянется и всё ближе тебя пододвигает к концу. К какому? Непонятно, он размыт, но явно ощущается. А между тем с каждым новым собеседованием в очереди людей всё больше и больше и шансов всё меньше и меньше. Да и не было шансов. И я прекрасно понимаю, что это всё самообман, что работу сейчас не найти и что все эти брожения бесполезны.

Из коридора, из очереди всё происходящее смотрится, как из загона для скота. Ждем, сидим, пока выберут самого крупного идиота из нас. Идиот соглашается на жалкие условия. Возможно даже, соглашается много идиотов. Идиоты работают некоторое время, потом не выдерживают и уходят. А их место занимают другие идиоты. И я среди них.

Я не стал дожидаться, пока до меня дойдёт очередь. Глупо ждать, пока до тебя дойдёт очередь, чтобы потом отказаться от того, чего ты ждал. Да глупо вообще всё, что сейчас происходит. Я встал со стула и пошёл, почему-то попрощался со всеми, кто был в коридоре, за руку. Это выглядело несколько трогательно, несколько мудаковато, но меня развеселило, хоть на несколько мгновений подняв мне настроение.

Вышел из здания и засмеялся. Вот именно, что вышел из здания, а не на улицу. Как на мгновение вынырнул откуда-то. И засмеялся, хотя скорее это был истерический смех, нежели от юмора. Смешного было мало. Работу я не нашёл, время уходило всё стремительнее и надвигающаяся жопа становилась всё отчётливее.

Но это же ещё не отчаянье, да? Это ведь не отчаянье? Отчаянье, это когда уже совсем делать нечего, когда безвыходная ситуация. Это когда всё, смерть, неизбежная, твоя или любимого, близкого человека. Вот тогда и отчаянье. А сейчасто что? Просто ряд неудач на фоне общей депрессии. Да наплевать на работу, можно пойти мыть посуду, официантом, дворником, грузчиком, кем угодно. Надо только взять и пойти, начать что-то делать, действовать, не сдаваться. Но ведь я и сейчас действовал, не унывал, искал работу, старался, что-то пытался делать. И ничего не получается. Как ни старайся, ничего не двигается с места.