Ника Януш - В летаргию и обратно

Но вот уже три года ничего такого у меня не получалось. Я жила так, как будто позволила себе внушить «ты должна жить вот так-то и так-то», а то, что сама хочу на самом деле, от меня постоянно ускользало.

Если взглянуть правде в глаза, спокойно и без истерик, в этом внушении «ты должна жить вот так» присутствовал и Антон. Оглядываясь назад, понимаю: его напор «ты должна писать» и «ты должна пересмотреть свою – нашу – жизнь», с одной стороны, был очень полезен – я все-таки созрела ее пересмотреть. Но с другой стороны, именно этот напор и заставил меня понять: изменения внутри меня не могут происходить потому, что я должна . Они не пойдут мне на пользу, если я должна. Должна идти на поводу (у своего парня, например). Или должна уступить, подчиниться, сделать то, чего от меня ждут, – то есть сменить прежнее «должна» на новое.

Тоска по Антону меня захлестывает сумасшедшая, но именно сейчас, в этом поезде, по пути в Рим я вдруг осознала: хорошо, что Антона сейчас рядом нет. Хорошо, что у нас возникла пауза. Хорошо, что я сейчас одна. Ведь если я кому и должна, то только себе.

Громада Колизея вырастает прямо перед выходом из метро. Я невольно издаю стон, не ожидая увидеть его так близко и… так повседневно: позади меня вполне современный туннель, ведущий в метро, а впереди – грандиозный двухтысячелетний амфитеатр. Соседство, от которого захватывает дух.

То же самое, по-видимому, ощущают и другие туристы, коих в Риме больше, чем жителей: я слышу одновременно несколько восхищенных возгласов людей, которые, как и я, только что вышли из подземки.

Перехожу на другую сторону улицы и приближаюсь к колоссу. Даже в нынешнем состоянии, без верхнего яруса и позолоты, коей сверкал при жизни, этот памятник поражает – грандиозностью постройки, временем и сохранностью. Вот это жизнелюбие – выстоять столько веков и после стольких разрушений!

Иду по улице, где покоятся древние развалины, и не могу оторваться от фотоаппарата – завораживают многочисленные императорские форумы, которые и сегодня отлично демонстрируют мощь римских императоров – Веспасиана, Цезаря, Августа… Мой путеводитель, в который заглядываю раз за разом, утверждает, что две тысячи лет назад здесь сильные мира общались с простыми смертными. Рассматривая сохранившихся каменных исполинов, даже сейчас легко представить, как один патриций говорит другому: «Завтра увидимся на форуме» (и забавно, что сегодня это означает совершенно другое, вроде «давай поболтаем о том о сем на нашем портале»). Могу лишь догадываться, насколько сексуальным был Юлий Цезарь при жизни, ведь даже отлитая из металла статуя, которую я вижу чуть дальше по улице, собирает целую очередь женщин, чтобы только постоять рядом, дотронуться и сфотографироваться с великим императором. Некоторые после вспышки камеры еще на пару мгновений задерживаются возле памятника и благоговейно всматриваются в волевые черты.

Выхожу на площадь Венеции и… все. Ноги отказываются идти дальше – мне надо срочно присесть. Рим необходимо принимать дозировано, иначе меня хватит удар. А на надгробии будет высечено «Умерла, не вынеся красоты».

Присаживаюсь на камень и просто наблюдаю, подставив лицо легкому ветру.

Ни одна фотография не может передать атмосферы города. Ни один фильм не способен показать Рим так, как я его сейчас чувствую, – слишком суженый фокус кинопленки, слишком маленькие масштабы, слишком мертвая картинка…

А Риму не до меня. Он живет своей обычной жизнью: вдоль великолепных древних развалин и элегантных палаццо топают и растягиваются на сотни метров многочисленные группы туристов, слышатся десятки разных языков, куда-то идут и едут местные; кто-то по дороге жует, кто-то громко смеется, кого-то зовет, причмокивает, по-особенному, по-римски, жестикулирует, ругается, воркует по телефону… И никто, кажется, не спешит. Автомобилисты притормаживают, пропуская пешеходов, улыбаются им, изредка машут рукой и сигналят клаксонами. Я невольно подслушиваю, как один из гидов делает паузу в экскурсии и объясняет:

– Водители в Риме любят, когда пешеходы с ними общаются: например, улыбаются. Так что, если хотите невредимыми перейти дорогу и увидеть фонтан Треви, уделите водителям внимание. И будьте готовы, они прореагируют вам в ответ.

Что ж, отличный совет – улыбаться друг другу.

Я решаю незаметно присоединиться к этой группе, чтобы не потеряться в лабиринтах улиц, подслушать истории гида и найти фонтан Треви.

Через полчаса мне вновь требуется отдых из-за атаки красоты – Треви прямо предо мной. На крохотной площади перед фонтаном завораживающе красиво. И шумно: толпы людей фотографируются, стоят, сидят, лежат, жуют прямо на площади. В кафе неподалеку я присаживаюсь на краю барного стульчика (больше мест просто нет) и ем пиццу. На вторую половину моего стула облокачивается грузная англичанка солидных лет, она тоже жует пиццу и лениво беседует со своим спутником – сухопарым лысоватым мужчиной.

– Ног не чувствую, – говорит женщина.

– Не беда, дорогая, – успокаивает ее спутник. – Чем дольше мы едим здесь эту пиццу, тем древнее становится Колизей, когда мы наконец дотащимся до него.

Но очень скоро мой мозг отключается: ни пара рядом, выживающая меня с остатков стула, ни духота кафе, ни гам толп туристов возле фонтана меня не смущают – ничего этого я не вижу. Есть только притягательность Вечного города и огромное желание записать свои впечатления. Я быстро делаю наброски – царапаю в блокноте пару главных фраз, которые потом разовью в складный текст, расплачиваюсь и выхожу из кафе – в поисках более удобного для писательства места и навстречу новым впечатлениям.

Если бы я могла задержать этот вечер подольше!.. Растянуть его на день завтрашний, а может, и еще на несколько.

Сейчас тот прекрасный час, когда день постепенно уступает время вечеру. Спадает зной. Позади остались Пантеон, собор Святого Петра и площадь Испании, брошены монетки во все встречающиеся фонтаны и загаданы желания. Сейчас можно наконец сделать паузу.

Приглушаются звуки машин и суеты, и в свои права вступают звуки иные: более оживленными становятся уличные кафе и рестораны, вокруг них шумят голоса и раздается смех, из-за узости и расставленных кресел древние улицы и площади Рима становятся еще Уже и как будто даже многолюднее, но люди совсем не утомляют, наоборот, за ними интересно наблюдать, они – прекрасный материал для литературных набросков.

Я сижу на площади Навона в одном из таких уличных кафе, расположенном между двумя великолепными фонтанами. На площади выставка картин под открытым небом. Масло, акварель, акрил, разные материалы и техники, различные размеры картин, с витиеватыми рамками и вовсе без рам – картин столько, что глаза разбегаются. Мой взгляд время от времени ловит то один торговец, то другой, каждый из них улыбается и посылает воздушный поцелуй. Я тоже рассеянно улыбаюсь им в ответ. Передо мной бокал вина, раскрытый блокнот и ноутбук. Я думаю.