Юта Тен - Поцеловать небеса. Книга 1

Но как встать? Едва я пыталась опереться на руки и слегка приподняться, как вновь падала лицом вниз на грязные, исцарапанные ладони. А если опиралась на содранные локти, то они тут же разъезжались и я больно ударялась грудью. Я попыталась встать на колени, это получилось, но подняться на ноги не удавалось никак.

– Маша, я не могу встать, – шептала я плачущей дочке, которая умоляла меня подняться, – Не могу, понимаешь? Помоги мне!

Она бегала вокруг меня, тянула за руки или за плечи, но от ее движений я лишь теряла равновесие и вновь обрушивалась в небытие.

– Помогите! – просила она кого-то, проходящего мимо. А я все стояла на коленях в белом брючном костюме, перемазанная грязью и кровью, мычала что-то, потому что язык уже начинал отказывать повиноваться мне…

Две девушки спасли меня. Я никогда не узнаю их имен, не вспомню их лиц, но они осторожно подняли меня за руки, поставили на слабые ноги, и только благодаря им, мы доплелись до нашего высокого забора, за которым я, наконец-то, почувствовала себя в безопасности. Я наощупь пробралась в дом, гремя тазами и кружками, умыла лицо так, как смогла, нашла початую бутылку водки и выпила сразу полстакана. Но как только я поднесла ко рту зажженную сигарету, меня сразу стало тошнить и вырвало так много и сильно, что именно это, наверное, и спасло мне жизнь. Я снова умылась, прошла в комнату, осмотрелась, улыбнулась дочери, и ее ответная улыбка успокоила мое сердце. Я сощурилась, пытаясь посмотреть в зеркало, но все троилось и прыгало, мне не удалось разобрать в нем нанесенного лицу ущерба.

В эту ночь мы закрылись на все замки, завесили все шторы. Я спала тяжелым, неспокойным сном. Впервые мне стало по-настоящему страшно. Я поняла, что здесь не выжить в одиночку, здесь просто нельзя быть одной. Это территория, где выживают только стаями, или стадом. Обязательно должен быть кто-то рядом, чтобы вовремя поднять тебя с асфальта, или же не дать лечь на него ни при каких обстоятельствах. Это не цивилизованный мир…

Люда просто хотела меня отравить. Как же иначе можно объяснить то мое состояние, после двух с половиной бутылок слабенького марочного вина? Выпивая литр водки с мужиками, я никогда не теряла контроля над собой!

Что же подсыпала мне эта дрянь? Клофелин? Но зачем? Я ведь и так собиралась уходить. Людка просто покуражилась или вошла в роль. А я чуть не лишилась… чего? Одному Богу известно, чем все это могло бы закончиться для меня. И я поклялась никогда больше не искать встречи с этими людьми. Мне до сих пор невероятно противно и липко при мысли о той далекой ночи.

Травить за любовь? За поиск вечного и прекрасного? Просто за то, что все получилось именно так, как получилось? Непостижимо! Гадко! Безумно…

Когда я открыла глаза, утро уже благополучно наступило. Я скорее почувствовала, чем увидела, что входная дверь открыта настежь и сразу закричала, что есть мочи:

– Маша, немедленно закрой дверь! Вдруг эти звери придут! Закрой, ты слышишь?

К обычному человеческому страху примешивался страх похмельный.

Мой голос звучал неустойчиво, грубо. Он напугал даже меня саму. При этом я ощутила общую неподвижность лица и тела. Болело все. Даже то, чего давно не было.

– Мам, бабушка из больницы пришла, она во дворе. Не бойся.

Господи, бабушка! Я совсем забыла про нее. Ну, что я ей сейчас скажу? Откуда у меня такое лицо и зачем я ходила туда, куда ходила? Я слегка шевельнула губами, немного больше, чем требовалось для обычного разговора и вскрикнула от боли. Короста, на лице сплошь короста от асфальта и камней.

И, именно в этот момент, в двери появилась мама, взгляд ее был наполнен таким отвратительным состраданием, что я поняла – дело действительно дрянь. Я вежливо попросила у нее зеркало…

Увиденное поразило меня. Я никогда не думала, что могу так ужасно выглядеть… И самое неприятное, что это происходило на самом деле, сейчас и со мной.

– Ты с ума сошла? Где ты была? Ты же знаешь, что я в больнице, а вытворяешь черт-те что! С какими нервами я теперь вернусь назад? Допьешься! Лишу тебя материнских прав! Отправлю в психушку! Сволочь, дрянь! Ни стыда, ни совести!…

– А-а-а-а-а, – я схватилась за голову.

Теперь слушать это целый день! А во двор выйти нельзя, ведь соседи сразу увидят мою расписную морду! Господи… Меня передернуло. Это не моя жизнь…

Мать предлагала то поесть, то поспать, то вновь пускалась в нравоучения и не предлагала лишь одного, самого главного – выпить, чтобы забыть обо всем… И сама себе я такого тоже предложить не могла. Таким образом, круг замкнулся…

Я бережно мазала свои коросты самыми дорогими кремами, отдирала уже присохшие и замазывала еще не вылеченные. Я лелеяла себя целый бесконечный день. А вечером мама снова ушла в больницу, оставив меня на двухдневные безвылазные посиделки в домишке на хлебе и воде. Но не это угнетало меня.

Я думала, что он придет. Придет, чтобы просто спросить, как мои дела, жива ли я еще? Но он не пришел. И это вот самое обстоятельство причиняло подлинную, недетскую боль моему сердцу.

Итак, на третий день после описанных событий, мы с Машей сидели дома, смотрели телевизор, играли с собакой, жарили оладьи, когда… в окно постучали. Постучать в это окно было невозможно – оно выходило во внутренний двор, туда можно было попасть только через нашу кухню… или через двор соседей. Значит, стучали те, кто хорошо знал об этом. Или те, кому было на все наплевать. Я со страхом приоткрыла шторку и увидела в темном окне два женских силуэта – жену Олега и ее подругу Татьяну, о которой слышала от Людмилы. Судя по лицам, они пришли поговорить о чем-то, что не имело больше ко мне никакого отношения.

Я сделала вид, что мне совсем не страшно. В полумраке, сгустившемся вокруг, было уже почти не видно моих недолеченных корост.

– Привет, – улыбнулась я им сквозь стекло. – Пройдите к воротам, у нас здесь дверь не открывается.

Я жестоко лгала, дверь во внутренний двор открывалась легким пинком, но если бы они вошли сразу в дом, то я потеряла бы некоторые шансы при обороне. Их было бы гораздо тяжелее выставить. Даже через окно, в сумраке, я увидела, что они пьяны. «Девочки» повиновались и отправились в обратный путь, на улицу, к парадному входу.

Дочка крепко сжала мне руку, было видно, что она тоже боится.

– Не бойся. Тети просто хотят извиниться. Мы сейчас привяжем собаку возле ворот, ты пойдешь со мной. А если они станут на меня кричать, то ты сразу отпустишь Альфу, и она меня защитит. Хорошо?

– Ладно! – оживилась она.

Разговор, как я и думала, был ни о чем. Людка пришла «набить мне морду», как потом мне рассказывали свидетели ее предварительных пьяных разговоров. Они выпивали, ей стало скучно, она вспомнила обо мне и просто отправилась «в гости». Так сказать, расставить точки над «i». Но у нее никак не получалось скандала, я уступила ей по всем вопросам и сразу отказалась даже от мысли об Олеге. Люда зашла в тупик, ненадолго замолчала, поискала что-то за горизонтом мутными глазами, беспомощно оглянулась на более трезвую Татьяну и вдруг закричала: