Наталья Горбачева - Жизнь – вечная

– Ты, друг мой, видно, под другим ракурсом на них посмотрел, – предположила я.

– Под каким еще ракурсом?

– Молитвенным.

– Да… – задумался Паша и снова замолчал.

Хотелось, так хотелось мне ввернуть что-нибудь проповедническое про чудо, про веру, про молитву. Как бы было к месту… Но я, как теперь понимаю, приняла мудрое решение и промолчала, предоставив племяннику возможность поразмыслить самому. Я в тот памятный день опытно и твердо познала духовную истину: Богу все возможно. [3] «Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19:25–26). Не только грибочки перед самым носом взрастить, но спасти человека в самых трудных обстоятельствах. Поверил ли в это Паша – жизнь покажет, она длинная, полосатая.

– Знаешь, что важно… – уже перед самым домом решила сказать я. – Я про ракурс… Молитва действительно чудеса творит. Только мы ею мало пользуемся и потому не замечаем этих чудес. А тут тебе, так сказать, наглядный пример…

– Да… теть… Как-то даже не по себе, – ответил задумчивый парень. – Кому рассказать – не поверят.

– Нет, не поверят, – согласилась я.

– Я тебе вообще-то наврал, каюсь, – вздохнул Паша. – Я не говорил соседям ничего.

– Да? – удивилась я. – А чего это они все в лес побежали, странно.

– Тебя, наверно, вчера кто-то увидел с грибами.

– Выходит, так…

Паша натаскал мне воды, на том и кончилась его помощь. Но ее особенно и не требовалось: грибочки были чистые и ни одного червивого. К ночи все они были под маринадом и сидели по трехлитровым банкам.

Потом вернулся Паша и сказал, что никто ни одного гриба из леса не принес.

На следующий день обещала приехать подруга. К долгожданной встрече теперь я была готова: имелись обещанные грибы – хоть жареные, хоть какие… Но она не приехала, что-то помешало. Вот это было жаль… «Знамения нужны не для верующих, но для неверных», – заверяет святитель Григорий Богослов. Не увидела подруга детства этого чуда и, может, поэтому до сих пор так и не перешла церковной ограды… А может, совсем не поэтому. Вспомнила я Антония Великого: «Внимай себе и не подвергай исследованию судеб Божиих» – и успокоилась.

Паша не вполне отдавал себе отчет, как одарил его Бог. Я, Пашина родная тетка и крестная мать, денно и нощно молилась о нем с самого младенчества, с первых сознательных лет рассказывала сынку о вере, объясняла заповеди, твердо призывала жить по-христиански. Много ли сейчас таких счастливчиков? Тяжело все-таки усваивать истину: кому много дано, с того много и спросится.

Я родилась в России совсем в другое время, когда о Христе забыли, казалось, напрочь. Указывать путь к Нему было некому, каждый шаг давался с огромным трудом, кровью сердца. Но теперь, оглядываясь назад, в странных сцеплениях своей судьбы вижу явную руку Промысла Божия, который сам отсекал ненужное во мне, прививал необходимое, обучал истинному рассуждению, на все это давал мужество и настраивал на жизнь вечную…

Окончив математическую школу, я без труда поступила на мехмат университета. Дорожка была проторенной: родители инженеры, все их знакомые и друзья – инженеры, кем же мне еще быть, как не инженером? Училась без труда. Друзей и безобидных развлечений в пору моей молодости было полно – походы, выставки, самиздатовские книжки, веселые вечеринки почти без алкоголя – ну разве что с портвейном «777» для куражу. Водку надо было «доставать», а на это не было ни денег, ни времени. Слава Богу, что между СССР и Западом был железный занавес, это действительно надолго оградило основную учащуюся и работающую часть россиян «от тлетворного влияния», [4] «Более всего, друг, бойся кого-либо соблазнить; ибо добро в людях не твердо, оно едва стоит, даже когда и никто его не колеблет». (Преподобный Исидор Пелусиот.) от знания тех пороков, которые ныне знакомы и ребенку… Казалось, что чудесный студенческий капустник никогда не кончится. Взрослая жизнь маячила за далекими горами. Впрочем, в доперестроечное время мы не задумывались о будущем еще и потому, что перспектива была жестко задана триадами: октябрята, пионеры, комсомольцы; детство, юность, взрослая жизнь; работа, семья, дети. Все по-советски, все как у всех. Никаких отклонений не могло быть, так нас воспитывали.

Первым моим сознательным отклонением от советского жизненного курса стало твердое решение, что ради карьеры не вступлю в партию категорически. Почему оно возникло, не знаю. Отец занимал номенклатурную инженерную должность; ради нее он должен был закончить вечерний Университет марксизма-ленинизма. Книжки по «теории марксизма-ленинизма» бывали и дома. Заглядывая в них еще в школьные годы, я недоумевала: о чем это? Набор слов, который, по моей логике, ничего не доказывал. Был в той «теории» какой-то обман, но в чем он состоял, додуматься было трудно. Истинной истории страны мы не знали. Вся эта «ленинская идеология» стала предметом анекдотов – язвительных, но в «десятку» точно отражающих истинное положение вещей в стране. Кто их придумывал? Оставались же еще умные люди… До сих пор с удовольствием вспоминаю эти анекдоты.

Радио сообщает, что в стране изобилие продуктов, а наш холодильник пустой. В чем тут дело? – Включите холодильник в радиосеть.

Колонна медработников на первомайской демонстрации несет плакат: «Советский паралич – самый прогрессивный в мире!»

Диктор Центрального телевидения сообщает: «Дорогие товарищи телезрители! Сегодня в 21.30 по первой продовольственной программе будет показан бутерброд с копченой колбасой».

Какие основные препятствия перед советским сельским хозяйством? Их четыре: весна, лето, осень и зима.

Свобода слова – это осознанная необходимость молчать.

Семь чудес советской власти: безработицы нет, но никто не работает; никто не работает, но план выполняется; план выполняется, но купить нечего; купить нечего, но всюду очереди; всюду очереди, но мы на пороге изобилия; мы на пороге изобилия, но все недовольны; все недовольны, но голосуют «за».

Рабочего спрашивают, хорошие ли у них на заводе условия работы.

«Трудно, но выносим понемногу!» – ответил тот.

По радио часто звучала песня «Партия – наш рулевой». Я в этом сомневалась, но часто задумывалась: если не партия, то кто? Обязательно должен быть какой-то Рулевой, который упорядочивает жизнь на Земле, иначе был бы хаос. Ложь советского образа жизни чувствовали многие из моего окружения, но истину мало кто искал. Каждый приспосабливался, как мог. На эту тему тоже анекдот был. «Порядочный человек – тот, кто при малой выгоде большой подлости не сделает». У кого были «связи» – пользовался ими, многие выдвигались «по комсомольской линии», «неудачники» без связей и комсомольского огонька отправлялись после универа по распределению тянуть лямку в глухую провинцию или городскую «контору кому нести чего куда» – какую-нибудь проектную организацию, в которой, как казалось, основными занятиями были чтение ежедневной прессы, обсуждение художественных новинок и фирменного культового барахла, которое удалось «достать», ежечасные чаепития, соревнование в кулинарных способностях, шитье, вязание, празднование дней рождения и других приватных праздников. Подобное времяпрепровождение на работе в принципе всех устраивало. Как в анекдоте. Армянское радио спрашивают: «Верно ли, что в СССР оплата не соответствует работе?» – «Неверно. Соответствует. Они делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем».