Olri Iv - Рыбьи яйца

Дед вышел в сад. Он прошёл по дорожке, обогнул гору сорняков, полная луна на безоблачном небе светила и освещала каждый куст, каждую ветку, каждый листик. Намётанным глазом дед оценил урожай, прикинул, сколько раз надо будет съездить на базар, какие яблоки продать в первую очередь, а какие попридержать и подождать лучшую цену. Возвращаясь в дом, он споткнулся о сорняки, не добрыми словами вспомнил ленивых внуков, а заодно и сына с невесткой. Сон его был глубоким и спокойным. Утром он доел вчерашнюю гречневую кашу, приготовленную невесткой, предварительно обильно полив её молоком, взял в руку корзины для фруктов, пристроил на плечо стремянку и отправился снимать урожай. Ему надо было поспеть к первому автобусу, чтобы занять место получше. У порога он нагнулся, подобрал с земли сливу, потёр её о рубашку и надкусил, второй раз откусить от сливы ему не пришлось, сад был пуст.

На сцене стоял стул. Он стоял посередине и был хорошо виден из любой точки зала. Зал был пуст, и только присмотревшись можно было увидеть в партере, на самом последнем ряду, сбоку, торчащую из-за спинки впереди стоящего кресла макушку пятнадцатилетней девочки. Девочку звали Айна. Концерт давно закончился, гремя ведрами, по залу, между рядами ходили две уборщицы, они тихо переговаривались между собой, но акустика доносила их фразы в каждый уголок.

– Прима сегодня пела не так как на прошлой неделе, – говорила та, что повыше ростом.

– Виолончелистка, говорят, сменила ухажёра, – откликалась толстая напарница.

– Ей ли не менять!

– Так ведь не красавица, – недоумевала толстая уборщица с щёткой в руках.

– Зато как на сцене сидит! – восклицала высокая уборщица, елозя тряпкой по спинкам кресел.

– Да, сидит как королева, – соглашалась толстая.

– Платьишко последнее ей под заказ аж в самой Москве шили.

– Откуда знаешь?

– Слышала, как костюмерша билетёрше рассказывала, – высокая уборщица с тряпкой то ли возмутилась, то ли позавидовала.

– Ни кожи, ни рожи, а мужики как над мёдом вьются.

– Играет хорошо.

– Все так, – толстая уборщица со стуком опустила щёку в ведро.

– Она без инструмента мышь серая, а как сядет на этот стул, так и обворожит.

– Да, против слова не сказать. Я тут больше двадцати лет работаю. Всякое видела, – толстая уборщица подняла щетку и в сердцах махнула под креслом. Взлетевшая с пола программка отлетела к первому ряду партера.

– И слышала, – добавила уборщица с тряпкой.

– Слышала еще больше.

Девочка вжалась в кресло и напрягла слух. Виолончелистка ей нравилась. Ей нравилось, как та выходит на сцену, как кланяется публике, как садится на свой стул и как держит шею. Хвалебные отзывы уборщиц отзывались в её сердце так, словно хвалили не виолончелистку, а её самою.

Больше всего ей нравилась фраза: – «Так ведь не красавица. Мышь серая, а как сядет на этот стул, так и обворожит».

Айне было пятнадцать лет, быть красавицей для неё было не просто важно, а жизненно необходимо, но природа подвела её. Начитавшись классических романов, она начала считать, что серый цвет её кожи, это признак благородного происхождения, а бледно голубые глаза, окно в её внутренний интеллектуальный мир. Она ждала, что однажды случится чудо и не знакомый, далёкий суженный, как в сказке, пусть и без белого коня встретит её у школы или у дома на перекрёстке, но время шло, а принца не было.

Красивые длинноногие ровесницы её раздражали, не только потому, что у самой Айны ноги были слегка кривоваты, и напоминали букву х, а потому что она придерживалась мнения, что красота и ум в женщине не совместимы. Умом своим Айна гордилась, косметикой не пользовалась из принципа, а нравиться с каждым днём хотелось всё больше и больше.

– Вчера, когда убирала в кабинете директора, слышала, что её могут пригласить в оркестр знаменитого дирижёра.

– Не удивляюсь, давно пора.

Айна не дожидаясь, когда её обнаружат, вышла из зала.

В витрине магазина музыкальных товаров стояли гитары. Сверху, на них спускались нити, на которых висели восьмиконечные звёзды. Подсвеченные снизу они блестели, загадочно переливались и шептали: – Купи и сразу станешь знаменитой, успешной, богатой, любимой. Мы посыплемся на тебя и большие и маленькие. Твоя жизнь станет праздником, мы поможем, обязательно поможем, только купи.

В глубине, за стёклами в круглой витрине отдыхали саксофоны. Поодаль, одиноко, но гордо стояла виолончель. Айна открыла дверь, дверной колокольчик звякнул, скучающая продавщица оторвала взгляд от глянцевого журнала, взглянула на вошедшую девочку и снова стала рассматривать яркие фотографии. Айна не сразу подошла к виолончели, сначала она постояла возле витрины со скрипками и только потом, пятясь, бочком, ступая мелкими шажками, добралась до предмета своего обожания.

Она прикоснулась к шпилю носком туфли, подняла руку, погладила пальцем витую головку грифа, провела ладонью по струнам, полюбовалась на плавно изгибающиеся розетки. Виолончель не слышно для посторонних ответила ей сочным, певучим слегка сдавленным голосом.

– Девочка, ты слепая!

Айна вздрогнула. Виолончель издала напряжённый вздох и умолкла. Диалог прервался.

– Девочка, там написано, руками не трогать!

Сказка оборвалась, так и не начавшись. Айна потупилась и вышла. Она опять остановилась возле оконной витрины, восьмиконечные звёзды, словно от дуновения ветра закачались из стороны в сторону. Гитары устало прилегли на свои подставки. Виолончель, которую было видно с улицы через оконное стекло, равнодушно смотрела на происходящее. Ей было всё равно, потому что она была новым инструментом, ещё не умела играть и не ощутила прикосновения рук музыканта. Виолончель знала, что девочка обязательно придёт еще раз, и пока она стоит здесь, её поклонница будет наведываться к ней каждый день, и принимала это как должное.

Айна смотрела на виолончель, не моргая, и представляла себе, как её пальцы сжимают смычок, рука плавно движется в такт музыке, музыка разливается и обволакивает весь город. Все кто попадают в волны звуков, извлечённых из виолончели, выпрямляют спины, поднимают головы и тот, кто должен однажды найти её движется по мелодии, словно по бархатной дорожке.

Продавщица захлопнула журнал, бросила его в ящик стола и засобиралась домой. Она опустила жалюзи. Металлические полоски скатились вдоль окна и закрыли от Айны витрину,

– Спокойной ночи, – Айна мысленно пожелала приятных снов виолончели и всем её музыкальным друзьям.

Продавщица повернула ключ в замочной скважине.

– Тебя что дома не ждут! – девочка ей не нравилась и скрывать это она не находила нужным.

– Не ваше дело, – Айна ненадивила продавщицу за всё сразу, особенно за упавшие жалюзи.

Читать дальше