Дмитрий Федоров - Шпилевое братство

– Нет, я молчу от удивления…

– Знаете, у меня это не просто бизнес – жизнь. Философия жизни! Так… да… про Новый Завет – еще, вот вам, пожалуйста, пример оттуда. Апостол Иоанн написал свой Апокалипсис тоже под влиянием виртуальной реальности… Виртушки… У вас андердоги, у меня виртушка – свой сленг.

Я решил по возможности встревать в его словесный поток, чтобы не казаться невежливым:

– То есть что, вы хотите сказать, у них такие же механизмы… э-э-э… приборы, короче…

– Нет, нет, я говорю не о способе создания виртуальной реальности, а о принципах ее построения. Воздействие на височные доли, которые отвечают за представления и образы, за фантазии. В то время виртуальная реальность генерировалась сознанием одного человека, а потом через руки, возложенные на голову нового получателя информации, передавалась дальше.

– Как это?

– Ну смотрите, предположим, апостол Иоанн погружается в размышления, закрывает глаза, молится. Постепенно входит в транс и начинает видеть будущее. Или, как ему кажется, видит. Или кажется, что будущее. Странные и страшные образы. Он кладет руки на голову кому-то из учеников, и тот тоже видит – чуть хуже, может, не так ярко, со сбоями, с некоторой трансформацией картинки, но видит. Потом ученик записывает увиденное, и получается столько несообразностей.

– А что, апостол Иоанн сам не может записать, что увидел?

– Не может, – словно обрадовался Мухачов. – Не может – он совсем неграмотный! Рыбак же! В те времена мало кто умел писать. И потом… сам запишешь – мало кто поверит. А тут видел еще один человек. Или даже несколько – по цепочке друг другу на голову клали руки, и до всех доходило. И когда апостол Иоанн заканчивал созерцать, все потом обменивались впечатлениями, уточняли их и записывали. Вот и получился Апокалипсис – абсолютная виртушка. Сейчас ее бы сделали с помощью компьютера – фильм формата 3D. А тогда лишь внутренней силой. Люди имели потрясающую энергетику. Сейчас все делает техника, поэтому такие навыки атрофировались.

– Жалко…

– Зато теперь есть мои технологии, и в ближайшие десять лет мир кардинальным образом изменится.

– Здорово!

– Ну не мир, так Европа.

– Здорово. – Я тупо стоял на своих восклицательных банальностях. – Здорово…

– Если не боитесь, то могу показать некоторые возможности «MAGICа».

Мухачов выразил заинтересованность в моей персоне. Неприкрытую! Я объяснил ее тщеславным желанием изобретателя похвастаться своим творением перед первым встречным. Остаток дороги до его дачи мы провели в тишине. То есть нет – не в тишине. Тишина в том смысле, что мы не разговаривали. Играла музыка. Жесткач какой-то.

Дом у Мухачова знатный. Индивидуальный проект. Как будто гигантский кубик катится по земле и вдруг в промежуточной фазе, еще до полной остановки, стопорнулся. Остановился углом и врос в землю. И комнаты получились внутри со слегка заваленными стенами и потолками. И двери неправильной формы. И каждая комната из разных эпох. Была даже первобытная пещера для складских нужд. Как раз в пещере Мухачов небрежным движением открыл скрытый среди наскальных рисунков сейф и извлек полтинник.

– До Рождества.

– А Клипа говорил, вы даете на год.

– Да, обычно на год, но сейчас у меня такая ситуация, что срок чуть меньше. Вас это не устраивает? – Юрок задержал котлету в воздухе.

– Нет, нормально. Я постараюсь отдать осенью.

– Не надо. Мне необходимы эти деньги именно в Рождество. Не раньше. Вы никуда не уезжаете на Рождество?

– Никуда. Я не езжу отдыхать.

И мы продолжили осмотр. Я даже не оставил расписку. Он сказал, потом. На верхнем этаже в комнате с самым низким потолком, который в дальнем углу доходил мне до темечка, располагался «MAGIC». Сначала я думал, что Мухачов издевается. Ну действительно, какой он ученый? Типичный мажор. Даже на продвинутого в компах не тянул. Все походило скорее на розыгрыш, чем на деловую встречу. Если бы Мухачов показал мне в углу скрытую камеру, я бы в нее улыбнулся – без удивления и с чувством собственного достоинства. Но вместо скрытой камеры он жестом направил меня наверх, под потолок, где висел гамак. Обычный гамак с тонкими металлическими нитями (судя по блеску), пропущенными внутри канатиков.

Мухачов подал мне черную рэпперскую шапочку со звездой во лбу и двумя маленькими вязаными то ли рожками, то ли усиками, то ли антеннками по бокам. Они оказались толстыми, твердыми на ощупь и в то же время гибкими. Изнутри шапочка была нашпигована всяческими проводками, которые создавали жесткий каркас. Юрок надраил мне виски липкой дрянью зеленого цвета. Я напялил шапку и полез по подставленной Юрком лестнице. На последней ступеньке стало тревожно. Вместо скрытой камеры в углу померещилась камера морозильная, как в каком-нибудь морге. И там мое тело без нескольких, вырезанных для операций, органов лежит и сиротливо дожидается родных и близких. Которых нет и быть не может.

Но дрейфить неудобно. К тому же Мухачов оптимистически улыбался сквозь клеточки гамака. И я перевалился на подвесное ложе. Юрок выключил свет, и тут я понял, что не заметил главной особенности комнаты – отсутствовали окна. Поэтому темнота оказалась вездесущей, а звукоизоляция отменной. Тишину нарушил голос Мухачова, предлагавшего на выбор темы для построения виртуальной реальности. Женщины, машины, путешествия, насилие… В последнюю очередь, словно издеваясь, назвал футбол. Я сделал паузу, чтобы не выглядеть конченым фанатом, и назвал футбол. Вроде как в шутку. И он вышел из комнаты. Не скажу, что эта минута была самой приятной в моей не самой приятной жизни.

Однородный шум стадиона, каким он воспринимается по телевизору, стал распадаться на отдельные составляющие – видимо, Мухачов поставил множество динамиков и основательно поработал над саунд-треками. Я приготовился смотреть выдвижные плазмы на потолке, но вместо этого ноги коснулись тренажерной дорожки, и я потихоньку пошел. Все быстрее и быстрее. Побежал. Споткнулся и чуть не упал. Вместе со вспышкой, ударившей по глазам, я почувствовал, что нахожусь в неустойчивом положении, а когда исчез сполох света, то прямо мне под ноги выкатился мяч. Я еще не успел толком обрести равновесие, как нужно было бить. И я смазал с правой в открытый угол. С горя закрылся руками. А стадион радостно загалдел. Здоровенный стадион! Везде надписи на родном португальском. Разглядел, когда пошли на перерыв. Даже расстроиться не успел, что промазал, – раздался свисток.

В раздевалке было паршиво. Мы горели 0:1. И тут еще я лажанулся в конце! Опять вой поднимется, что мне ничего не нужно, и на все наплевать, и я хочу уехать в Бразилию. Да, хочу! И что тут странного? Еще бы в Антарктиду засунули и там бы ждали от меня веселой игры! Даже не заметил, как усатый подошел. Он себя на удивление спокойно вел. Ко мне подкатил с переводчиком и заговорил по-русски: