Сергей Рыжук - В чем смысл жизни?

– Да мы ведь сами являемся ангелами-хранителями других людей и существ. Ты, Ромка, щенка спас неделю назад, вынул его из колодца, вот ты и явился его ангелом-хранителем в тот момент. Ведь мог же и мимо пройти? – перебив незнакомца, сказал Владимир.

– Это что? По нашей природе божеской? – попытался иронизировать Роман.

– А хотя бы и так! – рявкнул Владимир.

– Бурные у тебя фантазии на этот счет, – спокойно произнес Роман.

– А хотя бы и так! – повторил Владимир.

– Или пару обломов на ровном месте подряд, – продолжил говорить незнакомец, – и первой появляется мысль о вмешательстве потусторонних сил. Есть ли Бог? Вера есть. Есть вера в Бога, она внутри нас, она заложена в нас изначально, и никакая религия не нужна, а вера в Бога есть, потому что хочется, чтоб он был, иначе жизнь теряет смысл.

– Жизнь имеет смысл? – изобразив ехидно наивную простоту, спросил Роман.

– А ты, наверное, только что школу закончил? И взрослая жизнь ошарашивает, чудес не бывает, делать то, что хочется – нельзя, можно только работать. Что? Одни напряги со всех сторон? Все понятно, – высказал свое мнение незнакомец.

– Да люди не столько верят в Бога, как надеются, на то, что это действительно поможет в исполнении их желаний. Помолился, попросил что-нибудь, оно – раз и сбылось, это же отлично. А если не сбылось, то благодаря вере, ответственность за свои промахи всегда можно перекладывать на другое лицо, Бога, неплохо, да? Все, что не делай, все, что происходит – все по воле Бога. Какое шикарное оправдание любых поступков, и всякого зверства тоже, – цинично сказал Роман и так же агрессивно продолжил, – одни и те же люди каждое воскресенье ходят в церковь, молятся, а потом всю остальную неделю запускают в космос исследовательские зонды с вопросом – откуда всё взялось? Или ищут подтверждения наличия Бога. Такое создается впечатление, что эти люди руководствуются самыми низменными своими желаниями, может, не осознавая этого. Потому, что если бог действительно есть, значит нельзя пьянство, разврат, чревоугодие. А если его нет, то можно всё. И при всём, при этом они все собираются в рай, ведь они же праведники, в церковь ходят.

– Уж лучше пусть спутники запускают, чем людей мучают. Столько зверств, столько крови пролито. В глубине души все верят в Бога и надежда, что вот он придет, вмешается в эти ужасы, остановит, скажет – хватит, и тем докажет свое существование. И человек, ради этого, согласен потом на любые наказания, раскаяния, только подтверди свое существование. А он этого не делает, – сказал Владимир.

Подошла официантка, поставила на стол кувшин с соком, стаканы и тарелку с бутербродами.

– Ты не заказывал спиртное? – спросил Роман соседа.

– Нет.

– Так не хотелось пить эту гадость, неудобно было тебе сказать.

– Я догадался – сказал Владимир.

– В чем смысл жизни, говоришь? – проговорил незнакомец, – такой вопрос возникает тогда, когда отчаяние берет верх и появляются сомнения, а стоит ли жить вообще? А почему появляются сомнения – от разочарования, от разочарования во всем. В нравах, например, в школе учили быть честными, справедливыми, а жизнь показывает, что выживает только хитрейший. Ещё разочарования возникают от неудовлетворенности собой, от немощности, ограниченности собственных возможностей, сил. Интеллект и воображение – это они разрешают нам мечтать о невозможном, интригуя красочными снами, играя с нами, вот вроде бы и есть другие миры, а может и нет, вот кажется что возможно невозможное, а проснулся – и нет. И в детстве, в сказках тоже всё происходит благодаря каким-то сверхъестественным силам, а становясь старше, мы понимаем, что этого ничего нет, конечно – это огорчает. Поэтому у нас столько эмоций и депрессий по поводу, а возможно ли запредельное? Потому, что желания человека намного наглее его возможностей. Хочется полетать, покататься на облаках, а не можется, хочется проходить сквозь стены, или переместиться за секунду на Марс, а не можется, хочется быть всемогущим. Одним словом – хочется быть богом. Да, обыденность человека не удовлетворяла никогда. Почему люди стремятся к власти или к деньгам? Потому, что человек имеет желания, но они могут сбываться, а могут, и нет. А чем больше у человека денег или власти, тем большее количество желаний может сбываться и тем больше человек походит на всемогущее существо. Все богатые мнят себя богами, это подтвердит любой психиатр. Но всё равно не все желания человека могут сбываться, вот отсюда и исходит желание человека иметь Бога, если я что-то не могу, то есть существо, которое может. К тому же, в этом мире всё подчиняется законам существования – рождение, рост, старение, гибель, тем законам, против которых постоянно восстаёт эгочеловека, который хочет быть богом, сам диктовать любые законы, не подчиняться никаким законам, не зависеть от них, вот какая она – СВОБОДА! Ведь основным желанием человеческого существования является свобода, свобода во всем. А если мы не бессмертны, и придется просто умереть, то зачем же тогда мы родились? И только ты закончил учиться, и пора становиться самостоятельным, как на тебя сразу начинает давить государство, давая понять, что ты не индивидуум, и с тобой ни кто не будет носиться, ты всего лишь часть механизма, ты не можешь делать то, что тебе хочется. Государство предлагает только два варианта: работай, чтобы платить налоги, то есть приносить прибыль или умри, никакой жалости. Ну, есть еще вариант – стать бомжем, ведь ты в детстве бомжем мечтал стать? Конечно, нет. А ущемление свободы – ущемление основ существования. Кто мечтал в детстве – быть рабом? Да никто. А самый подходящий синоним слова самостоятельный – рабство, зависимость. Конечно, это напрягает. К тому же, человек постоянно должен ощущать, что он кому-то нужен, а если он наоборот чувствует, что его никто не любит – конечно, и жить не захочется. Отсюда и все сомнения, которые терзают душу.

– Терзания души, – проговорил Владимир, глядя в стол, ни к кому не обращаясь, – а давайте, я вам расскажу, какой мне однажды сон приснился о душе. Банально, но факт, – и, не дождавшись ответа, продолжил, – представьте себе огромный театр, но только мы не зрители в зале, а наблюдающие со стороны. Далеко внизу сцена, а вверху – люди стоят рядами, плотно один к одному. Пол ступенями и поэтому каждый следующий ряд выше на голову предыдущего. А между рядами этих людей и сценой лента конвейерная, сверху вниз движется, к сцене. И по обеим сторонам ленты стоят полулюди-полузвери очень страшные – это служащие, обслуживающие конвейер. А за спинами этих чудовищ – огонь горит, огромное, яркое пламя. А люди рядами стоящие – это мертвецы – голые, бледные и сознание с ними, они все понимают, всё видят, что происходит, но ничего не могут сделать. Какая-то сила удерживает их. Они не могут ни рта открыть, ни пошевелиться. Им очень страшно, страшно от бессилия, они всё осознают, но не могут отключиться. И шум стоит. Такое впечатление, что каждый стоящий пытается кричать, но рот закрыт и получается многоголосое М-М-М над толпой. И в театре акустика такая, что этот единый разноголосый звук усиливается и гудит громко, как гром, не переставая. По одному сила подводит их к конвейеру и сажает на ленту. И они едут по ней вниз. А эти служители – звери набрасываются на каждого, этого несчастного, по ленте едущего, и разрывают его на части. Сначала первый зверь внезапно бросается и резким движением отрывает руку и в пламя за спиной ее бросает. Человек на ленте смотрит, а руки нет. И он видел, как руку ему зверь оторвал и шок у этого человека, а сделать он ничего не может, ни крикнуть, ни глаза закрыть, сила удерживает. Тут следующий зверь с другой стороны отрывает другую руку и тоже выбрасывает ее в огонь. Человек смотрит на себя – нет обеих рук, а вместо них – торчат ручки младенческие, маленькие, прозрачные. И так едет он по ленте вниз к сцене. Тут следующий зверь отрывает ногу, резко неожиданно, и бросает в огонь. Следующий зверь – другую ногу. И тоже вместо них торчат маленькие, прозрачные ножки. А человек на ленте в сознании находится, все это видит, что с ним делают. Следующий зверь бросается и отрывает ему голову, и видит человек, как голова его в пламя полетела, а сознание здесь на ленте осталось. И видит он свой торс голый, из которого торчат детские ручки и ножки. И доезжает он так до сцены, а там стоят несколько зверей. И возле одного зверя лежат щипцы длинные, как у кузнецов, и зажимы щипцов в пламени лежат, в том огне, куда части тела были брошены. Берет зверь те щипцы, они красные, раскаленные и резко вставляет их в живот этому человеку, прокручивает и вырывает внутренности. А двое других берут этот торс за плечи и разрывают пополам и бросают эти части в огонь. От страха он все полностью забывает, кем был, как жил. Таким образом, стирается память. А от этого человека, остался младенчик – маленький прозрачный, ничего не понимающий. И еще один зверь из-за пламени выскакивает, подхватывает этого младенца своими конечностями и уносит его за пламя, как за кулисы. А там по ленте уже следующий подъезжает. А младенца того, чистого, невинного вживляют в другого, тут на земле родившегося. Младенец тот – это душа, только изрядно омолодившаяся, пока находилась там. А те мертвецы, бледные, синие – не люди, а души умерших. Душа как бы повторяет формы тела или тело повторяет формы души. Но если люди больными родятся или с дефектами тела, то это просто не качественная работа. На младенчике остались куски старой души, которую звери содрали, все очень быстро происходит, много работы, недоглядели. На некоторых младенцах умышленно оставляют куски старой души, в наказание за образ жизни.