Сергей Платон - Театральные каверзы

Шоу называлось «Кабаре ТЕАТР». Бедные зрители! Ни к варьете, ни к кабаре, ни к какому другому зрелищному жанру это беспомощное, тошнотворное действо отношения не имело. Гейша очень верно обругала его «Шоу РВОТНЫЙ ПОРОШОК».

Семеро немолодых разнофактурных актрис в боа и перьях, будто курицы, стремительно теряющие пух от каждого взмаха, косолапо поприкидывались под артисток балета «Лидо» (хорошо хоть груди не обнажили), нетвердо зафиксировались в финальной мизансцене пролога и, не дождавшись аплодисментов, под топот собственных ног, поплелись за кулисы, перекрывая путь рвущемуся на сцену конферансье.

Невысокий юноша-пупс конферировал бездарно, кротко тужился, очевидно стесняясь своего жирноватого тела, втиснутого в не по размеру узкий официантский смокинг. Обильно потел, путал падежи, забывал слова, педалировал невнятным говорком чужие, заранее заготовленные, унылые шутки и мощно фальшивил в интонациях. Короче, врал совсем не убедительно, без огонька.

Номера между его выходами сначала смешили самонадеянной придурковатостью, но вскоре начали ужасать зал потрясающе нагленьким провинциальным апломбом, вульгарной самодеятельностью и блеклыми сатиновыми

костюмам с новогодними блестками.

Кто-то в зале тихо посвистывал, кто-то уже пробирался к выходу, кто-то громко вступал в остроумные диалоги с незадачливым ведущим, насмехаясь над собственным простодушием, позволившим купиться на волшебное слово «кабаре», покупая билеты. Большинство досиживало до антракта.

Егор скучал. Он уже пересчитал все прожектора и разобрался в очень симпатичной организации сценического пространства, понял, как работает машинерия, где сидит осветитель, где звуковик. Горемычным комедиантам не

удавалось держать зал. Рассеянно наблюдая, как коротконогие русские мужчины корчат из себя элегантных заграничных артистов, он придумывал, где разместить место для Щеника дома, чем его угостить сегодня, чем кормить каждый день;

решал, как часто будет с ним гулять и где купит ошейник с поводком.

Так ведь именно такого ясного, преданного, искреннего друга он и разыскивал среди людей последние годы! Да еще такого, чтоб всегда был рядышком. Что же это за судьба-то у него совсем бестолковая, щедро предлагающая на роли друзей великолепных, интересных, милых, но – приятелей, а вместо любимой – десяток сговорчивых любовниц? Надо же.

В театре ему понравилось все, кроме происходящего на сцене. От скуки начал раздумывать о мужских типажах. Пожалуй, все мужчины делятся всего на два типа – Мальчиши и Крепыши. Первые всю жизнь тянутся ввысь, вторые крепко стоят на земле и расширяются. Как ни тужился, третьего типажа так и не нашел.

Мальчиш мечтает о далеких путешествиях, чудесных приключениях, благородных победах. Крепыш добивается шикарных игрушек, реальных удовольствий, сладкой еды. Вектор желаний находит зримое выражение в направленности телесного роста – вверх или вширь. Получается так. Должна же выражать внешняя форма глубинную суть, как же иначе? Вот и сложилось очевидное деление всех мужчин на две базовые группы, остальное – вариации и подчеркивающие правило исключения.

Коренастые мужики деловиты, сообразительны, действенны, натуральны. Они никогда не станут создавать что-то эфемерное, утонченно-возвышенное, их стихия – борьба за реальные блага. Живут Крепыши «по горизонтали», триумфально победив в ранней юности интеллектуальное и духовное волевым. Объем бедер красноречив, крепкая широкая задница и весомый балласт грузных ног выдают принадлежность к мужицкой породе. Активная жизненная позиция гарантирует телесное благополучие, творчество им ни к чему. Пропорция трех человеческих начал – ум, чувство, воля – перекошена в их организмах в сторону последнего. Центр тяжести у мужиков – ниже пояса. Сообразительны, но не умны. Чувственны, но не духовны.

Мальчишки же продолжают упрямо расти всю оставшуюся жизнь по вертикали; размышляют, переживают, мечтают. Даже если не удивляют человечество грандиозными прозрениями или творческими откровениями, просто

уравновешивают мир.

Противостояние животного и человеческого – вот о чем призван поведать театр, как и любое другое искусство. Не забавлять безалаберно сляпанными развлекухами, а рассказывать нам о нас. Рассказывать ярко, емко, интересно, потрясающе.

«Так, стоп машина! Что-то ты совсем запутался, Ваше благородие!» – приостановил поток мыслей Егор и засмеялся, удивив дремлющую на плече Гейшу, наверное, подумавшую, что насмешил его корявый юморок очередного как бы

комического номера.

– Тебе что, эта блевотина нравится? – недоумевала Гейша.

– Да нет, я о своем. Размышлялку размышляю интересненькую, вечером расскажу, – рассеянно шепнул в ее сторону Егор, возвращаясь к раздумьям.

«Никуда не годится твоя стройная классификация стройности фактур. Про театр – верно, а куда прикажешь подевать великих коренастых коротышек Льва Толстого, Арама Хачатуряна, Евгения Леонова? Эти грандиозные карапузы поднимались в такие заоблачные высоты, до которых ни тебе, ни уж, тем более, туповатым спортсменам, бравым солдатикам, балетным солистам или аморфным заводным манекенам для подиумной одежды, не дотянуться никогда. По твоей логике получается, что каждому более-

менее высокому мужчине суждено являть миру благородные помыслы, философские идеи и возвышенные чувства? Чушь какая-то. Пушкин со своим кривоногим обезьянством и нелепый недомерок Чаплин вообще никуда не вписываются. Ни черта внутреннего внешние мужские черты не выражают и, как правило, наоборот, тщательно маскируют суть».

Последний вывод обрадовал, как и финал злополучного шоу. Хотя Егор запросто еще целый час просидел бы в уютном зальчике, напрягая извилины. Сцена от мыслей не отвлекала.

«Успокойся, пожалуйста, возвышенный мыслитель-тугодум! Ты, конечно же, мужчина длинный, но умишка тебе твой рост не прибавляет!» – веселил он себя, покидая зрительный зал.

Щенка у мусорки не было. С контейнера на контейнер элегантно перепрыгивала знакомая ворона, время от времени роняя из клюва неизвестно зачем ей понадобившуюся драную меховую шапку.

Егор с Гейшей намотали несколько кругов по району, разыскивая потерявшегося щенка. Примерно на третьем встретили расходящихся по домам актеров, оказавшихся в жизни очень милыми и симпатичными людьми. Гейшины друзья сбежали еще в первом акте, так что помочь не могли. Две актрисы на служебном входе поначалу немножко позвездили (Мы автографы не даем!), но, поняв суть проблемы, ненадолго присоединились к поискам, прозорливо подсказав еще одно место для розыска – рынок.

В вещевой части полупустого рынка подошли к развалу белья, футболок, чулок, колготок и носков. Пакующая тюки восточная тетка тут же запричитала низким голосом: