Евгений Сапиро - Никого впереди

И никого впереди!

Коля Атаманов провел детство в поселке, в котором все без исключения жители имели отношение к небольшой железнодорожной станции. Он родился в железнодорожной больнице, ходил в железнодорожный детский сад, учился в железнодорожной школе. Лет в десять ему было доверено отоваривать на всю семью продуктовые карточки в железнодорожном магазине.

Даже первый в своей жизни анекдот, который он услышал и запомнил, был железнодорожный:

После крепкой выпивки мужик просыпается в канаве, лежа в обнимку со свиньей. Не открывая глаз, осторожно начинает ощупывать соседа, но облегченно вздыхает:

– Свой брат – железнодорожник! В два ряда пуговицы!

Железная дорога сохранила ему, брату и двум сестрам отца. Отец был специалистом редкой профессии – слесарем по пневматике и гидравлике. За что имел «бронь» [4] Не подлежал призыву в армию. и не был отправлен на фронт.

В тысяча девятьсот пятидесятом году Коля успешно окончил семь классов единственной в поселке «неполной средней школы». Теоретически имелось два варианта продолжения учебы: в десятилетней школе-интернате при узловой станции или в техникуме. Школьный вариант в их многодетной семье даже не обсуждался. Техникум и только техникум. Какой? Конечно, железнодорожный! С тем, чтобы через четыре года вернуться домой в новеньком кителе с погонами «техника-лейтенанта движения».

В пятьдесят четвертом он получил и китель, и лейтенантские погоны, и право на ежегодный бесплатный проезд в отпуск «в оба конца».

Дома демонстрировать новую форму технику-лейтенанту Атаманову долго не пришлось. Через три недели он «убыл по месту распределения» на вновь построенную станцию Кругобайкальской железной дороги.

Он получил должность дежурного по путям и довольно просторную комнату в общежитии. В комнате было все, что полагается: кровать, стол с двумя стульями, шкаф и тумбочка. Дно выдвижного ящика тумбочки было застелено синькой [5] Копия чертежа, сделанная с оригинала, выполненного на прозрачной кальке. со схемой: «КРУГОБАЙКАЛЬСКАЯ Ж/Д». Поперек схемы красной тушью было написано: «Кругобайкальская дорога – кривовата и убога».

Специалистов на новой станции было мало, зато работы – хоть отбавляй. Молодой специалист окунулся в нее полностью, что называется, «по горлышко». Можно было бы сказать и «по макушку», но малую толику времени он от работы все-таки отщипывал. Причина была уважительной: через год Николай поступил на заочное отделение института. Естественно, что это был институт инженеров путей сообщения.

Двадцатилетие он отметил двумя событиями: удачной сдачей первой институтской сессии и… потерей невинности.

Не удивляйтесь. В середине прошлого века такие запоздалые чудеса еще случались.

Завершение сессии заочники отмечали с размахом, забронировав самый большой городской ресторан. Выпитого ему хватило, чтобы в голове приятно зашумело и исчезла закрепощенность. Но не настолько, чтобы отважиться отплясывать под джаз популярный тогда фокстрот «Мой Вася». Николай сидел в одиночестве за столом, когда к нему подскочила раскрасневшаяся девушка с капитанскими погонами железнодорожного связиста.

– Лейтенант! Что отсиживаетесь в окопах? Марш танцевать!

– Да я это… не умею.

– Не умеешь – научим! Не хочешь – заставим!

Весь оставшийся вечер он провел под командованием отчаянной капитанши.

Потом в общежитии они ходили из комнаты в комнату и подкреплялись «Кровавой Мэри». Капитанша командовала:

– Машка! Марш в двести пятую! До завтра! Маневровый – на горку!..

Проснулся он в ее постели. Неумело ткнулся губами в плечо. Капитанша повернула к нему голову. Лицо и на трезвый взгляд было приятным. Но сразу стало понятно, что тридцатилетний юбилей у нее остался, хотя и в недалеком, но прошлом.

– Жив, лейтенант? Благодарю за службу. А теперь одевайся и, соблюдая правила маскировки, полный вперед! Если засекут, то пойду я по статье «растление малолетних».

За три года работы Атаманов преодолел еще две служебные ступеньки: маневрового диспетчера и дежурного по станции. Институт он окончил, будучи ее главным инженером.

Перед назначением начальник станции сказал ему тоном, исключающим дискуссию:

– Главный инженер станции должен быть человеком партийным и женатым. Невесту я тебе предложить не могу. Ее надо выбирать по собственному вкусу. А партия у нас, слава тебе Господи, одна. Зайди к парторгу и напиши заявление. Я его предупредил.

Своему быстрому росту по службе Атаманов порой и сам удивлялся. В школе и техникуме он не был отличником, лидером, общественником, звездой художественной самодеятельности или спорта. Не было у него высокого покровителя или покровительницы. Даже нахальством судьба его не пожелала или забыла обеспечить.

А какая без него карьера?

В виде компенсации за «недостачу» кое-что ему все же перепало. Безотказное, ответственное отношение к работе, живой, даже азартный интерес к ней. И не только к работе. К окружающей жизни, к людям. Выше, ниже и рядом стоящим. Кто из них что может и чего стоит? Как устроены их быт и развлечения?

Газеты он читал от корки до корки, а не только заметки о футболе летом и о хоккее зимой, как это делало большинство его приятелей. Умудрялся выкроить время и для чтения художественной литературы, включая поэзию. Иногда и сам пытался рифмовать.

Поэтический процесс, как правило, протекал в дрезине, рассекающей фарами черную байкальскую тайгу строго пополам. Стихи были преимущественно бодрые, но случалось, что на него накатывала грусть, высекая чувства и сочинительные союзы от «а» до «и»:

Наверное, подсознательно он добирал то, что не было отпущено ему в должной мере в детские годы на его родной маленькой станции. Кругозор, культуру, способность разглядеть многоцветие жизни.

Не был Николай равнодушен даже к тому, что творится в далеком от Забайкалья мире. Меньше, чем к красивым и редким в их округе девчатам, но не без того.

Увы, интерес к внешней политике и девчатам пока носил скорее теоретический, чем прикладной характер.

Кроме ответственности и безотказности, все остальные качества молодого специалиста Атаманова находились вне зоны видимости руководства и кадровиков. Может, это и к лучшему. Для среднего командного состава службы движения узловой станции наличие кругозора, культуры и любознательности полвека назад не являлось поводом для увеличения числа звездочек на погонах. Впрочем, как и сегодня. Сильнодействующим стимулятором служебного роста было активное неприятие Атамановым конфликтных ситуаций. Уже через два-три месяца все работающие с Николаем знали, что попытаться вовлечь его в какую-то склоку и склонить на сторону «наших» или «чужих» было совершенно бесполезно. Он выслушивал жалобу «истца» и выносил вердикт: «Извини, меня здесь нет». Если кто-то пытался «проехаться» за его счет по мелочи, то он уступал. Если же по-крупному, переходил на формальные отношения: давайте документ, проводите контрольные замеры.