Баир Жамбалов - Уловить неуловимое. Путь мастера

На следующий день он заехал к нам. Обычно, как я знаю, он к нам приезжал на роскошном «рено».

– Ну, давай, поехали. – резюмировал он просто и кратко.

Да и не надо было повторять. С утра я и думал только об этом, и больше ни о чём. Собрались быстро. Я никогда не ездил с ним на его «рено» и потому предвкушал эту поездку на такой красочной иномарке. Сяду, осмотрюсь, и под музыку, желательно под музыку моего поколения, помчусь, помчусь по улицам моего изумительного города, где с утра до ночи, с ночи до утра горят огни рекламы и светятся яркими цветами огромные экраны, приглашая, созывая, маня незаманчиво, а то и настойчиво в края такого изобилия, где только наслаждение и исполнение мечты, любой мечты. Улан-Удэ. Город любимый и родной.

Когда мы вышли, возле подъезда его «рено» не оказалось. «Угнали» – так и прыгнула во мне, в голове моей ужасная мысль.

– Пойдём на остановку. – предложил вот так просто мой родственник по материнской линии.

– А Вы на чём приехали? – спрашивал я ошарашенный, всё ещё ведомый инерцией воображения о поездке в мягком, роскошном авто.

– Как на чём? На трамвае.

– На трамвае? – удивлённо спрашивал я, продолжая оставаться под инерцией недавнего воображения.

– Но не на летающей же тарелке… – отвечал он мне с такой лёгкой усмешкой, что воображение моё быстро испарилось.

В трамвае я сразу же поспешил занять место у окна. Но к удивлению моему он почему-то пошёл в конец трамвая и встал у задних стёкол, опершись о поручни. Невольно я встал со своего места и в недоумении поплёлся туда, ибо мест свободных в трамвае хватало. На задней площадке кроме нас двоих никого не было. Трамвай иногда покачивало на поворотах, и это ощущалось сильно именно здесь, на задней площадке трамвая. Ехали мы молча.

– Вот так и было это на задней площадке трамвая. – первым нарушил тишину мой родственник.

– А что было? – тут же проявил я интерес потому, что он говорил, что он делал, было для меня интересно, теперь интересно.

– Вот так же ехал я на трамвае, на задней площадке пятнадцать лет назад. Тогда мне было за тридцать, далеко за тридцать, ближе к сорока. Но я тогда был в отличной форме.

Я тут, же, как бы оценивающе посмотрел на него, на его тело, скрытое под рубашкой, вспомнил вчерашнее чудо. Он и сейчас как боевой механизм.

– Да, я был в форме. – продолжал он. – Функционалка что надо. Тогда, как и сейчас, в трамвае народу было мало. На задней площадке кроме меня никого не было. Так вот, на одной остановке вошёл один парень, молодой, высокий, статный. Ну, вошёл, да вошёл. Он же, долго не раздумывая, устремился сюда, на заднюю площадку. Так и поехали мы дальше. «Спички есть у кого?» – громко спросил он, предположительно, у пассажиров, сидящих на задних местах. И знаешь, я никогда не курил, и не курю сейчас, да и тебе не советую. А тогда у меня, почему-то, в кармане были спички. Откуда? Как? Но были. Видимо брал для каких-то нужд, а потом забыл, и так они и остались в кармане. «Возьми парень». – тут же протянул я ему спички. Он обернулся. Кажется, теперь он заметил меня. Молча взял и прикурил. И тут до меня дошло, что курить в трамвае нельзя. Видимо, во мне, прежде всего, сыграл инстинкт помочь кому-нибудь, а уж потом включились мысли. «Да, ладно». – думаю я. Сам же предложил спички, теперь-то чего. А он, этот парень молодой, прикурил и стал возвращать спички. Я протянул ему руку ладонью верх. Но спичек там не оказалось. Не дойдя нескольких сантиметров до пункта назначения, то есть до моей ладони, спички упали на пол. Не надо было объяснять, не надо было, потому что я понял сразу. Передо мной происходила демонстрация наглости, но самой подлой наглости. Парень вместо благодарности уронил спички перед моей ладонью преднамеренно. И вот эта подлая наглость, вот эта гнилуха души продолжали свой торжественный танец. «Подними». —говорит он мне властно, очень властно. Говорит громко, что пассажиры на задних сидениях оглянулись. И до них тоже дошёл весь смысл вот этого действия. Может быть, парню этого и надо было. Устроить вот такой спектакль, где он главный герой. Ох, скудость, скудость ума. Куриные мозги…

Трамвай качнуло на повороте. Он замолчал весь в приливе воспоминаний. А мысли мои продолжали свой танец воображения. Память вновь оживила ту картину, когда он на вытянутой руке держал двухпудовку и при этом рука его не дрожала. Я видел вновь, как монета сгибается под его пальцами. Да, я живо представлял продолжение. И всё же я был в нетерпеливом ожидании рассказа того события, совсем неординарного события. И продолжение не замедлило себя ждать:

– Пассажиры на задних сидениях оглянулись. Они втягивались в роль зрителей. А этот молодой, высокий, статный парень, игравший в данный момент главную партию, мне отводил роль такого простачка, которого он утопит сейчас в самой грязной, вонючей луже. О-о, он был верхом на коне, на самой вершине. И загнала его туда собственная, наивная глупость и отсутствие опыта жизни. А он, этот опыт жизни ох как бывает нужен человеку.

– Я понимаю. А дальше что? – несомненно, согласившись с ним, я был весь в ожидании.

– Мельком я успел заметить, что у пассажиров начинают появляться нотки сочувствия ко мне. Но вмешиваться никто из них не собирался. Да и зачем.

Сойдут на своей остановке, и забудется этот мимолётный эпизод. Я же тем временем аккуратно пальцами прихватил его пиджак, лацкан пиджака и так же аккуратно придвинул его самодовольное лицо поближе. Он же сначала ничего не успел понять, осмыслить, а чуть позже он удивился и уже подумывал, что предпринять. Индюк думал, думал, да в суп попал. Я смотрел. Глаза в глаза. А затем я тихо сказал: «Выходим на первой остановке. Я найду место без свидетелей. Я оставлю тебя без глаз». Я говорил тихо, тихо. Пассажиры не слышали, он слышал. До его куриных мозгов дошло, сразу дошло то, что я сказал. Главный энергетический посыл, что исходил от моих глаз, а точнее от моего мозга через глаза, нёс информацию неотвратимости моего замысла. А это означало, несомненно означало то, что он осуществится. Подкреплялось это словами, что сказал я голосом тихим, но властным. Я не кричал, как кричат во многих случаях, а говорил тихо и убеждённо. И это тоже был посыл моего мозга, но слуховой посыл. Он, видимо, всегда хотел жить комфортно, уютно, удобно, даже чересчур, и он как можно, стал цепляться за любую возможность, чтобы жить вот так комфортно. В данные секунды он приобретал опыт жизни. О-о. Тут же нашлись у него всякие слова извинения. «Иди быстро, иди. Бегом беги». – говорил я тихо, тихо. Мой приказ он исполнил сразу. Быстрота была хорошей. Он мигом проскочил в середину вагона, чтобы никогда больше не видеть меня. А пассажиры очень удивились вот такой неожиданной метаморфозе. Это я видел. Это я чувствовал.