Виктор Тетерин - Экстремист

Соседи мои были такие же, как и я, абитуриенты. Одного звали Илья, другого – Игорь. Илья поступал на сценарный, а Игорь – на продюсерский. Он поступал на платный, и поэтому не парился. Илья поступал на «бюджет», но тоже не парился, потому что поступал в пятый раз и относился к результату философски.

Впрочем, это все было вполне нормально.

Сдавали экзамены трудно. Я не ожидал таких сложных вопросов, хотя, может быть, меня планомерно заваливали. Самое же главное препятствие оказалось в том, что я не достиг определенного возраста и жизненного опыта, которые были необходимы для поступления в институт. Обладание этими достоинствами было негласным условием для возникновения самой возможности быть зачисленным в ряды будущих режиссеров, что, на самом деле, и правильно. Вот только в тот момент я еще не знал об этом.

В общем, это был провал. Меня не было в списке поступивших. Конечно, я уже был готов к этому, предполагал это, но все равно – меня как будто ударили обухом по голове. Что теперь делать – я абсолютно не представлял.

Я огляделся вокруг – стоял обычный солнечный день. Даже слишком обычный. В общем-то, ничего страшного ведь не случилось – просто один из миллионов российских абитуриентов узнал, что он не поступил в университет. Только и делов-то – никто ведь не умер, и не родился.

Уезжать из Москвы мне не хочется, и я бесцельно брожу по городу, обдумывая возможные варианты развития событий. В середине лета в Москве все кажется таким интересным и любопытным – тебе, приехавшему из далекого городишки.

Но вот я иду по Арбату. Потом уже я понял, что это обычный рассадник бомжей и всяческих паразитов, называющих себя неформалами, но тогда я не обращал на них внимания. Арбат ослепил меня всем сразу: своими продавцами сувениров на улицах с их разношерстным товаром, уличными музыкантами, наигрывающими абсолютно разные песни – от Земфиры до барда Никитина, эклектикой зданий и ресторанов по бокам улицы, праздной толпой народа – в общем, всем своим духом свободы и независимости. Мне хочется остаться в этом сильном и красивом городе.

Ближе к вечеру я встречаю двух людей, одетых в косухи. Так как я уже выпил две бутылки пива, то легко соглашаюсь на их приглашение распить еще бутылку портвейна, и все вместе мы идем в магазин. Потом мы распиваем эту бутылку в каком-то переулке, мои новые знакомые оказываются очень вежливыми и начитанными людьми, мы обсуждаем с ними творчество Борхеса и Маркеса. Потом мы берем еще две бутылки портвейна, к нам присоединяются несколько новых почитателей Бахуса, и мы продолжаем общаться. Кончается это все тем, что мы едем на какой-то «флэт», как выражаются мои новые знакомые, продолжать распитие спиртных напитков. Выйдя из метро где-то на окраине Москвы (как мне показалось), мы, спустя 15 минут ходьбы, попадаем в зассанный подъезд «хрущевки», а оттуда – в какую-то квартиру на пятом этаже. Происходящее дальше в этот день я помню смутно. Все это так интересно и ново для меня – до этого в жизни я не встречал никаких неформалов, и теперь мне было любопытно узнать, что это за люди.

Сначала они показались мне чем-то альтернативным всеобщему упадку официальной культуры в стране. Впрочем, очень быстро я разочаровался в них. Жизнь этих людей состояла из долгого трепа на абсолютно однообразные темы: музыка, бабы и стимуляторы, постоянным также было пьянство.

Все это общество, конечно же, знакомо всем читателям Сорокина, Пелевина и Стогова – по большей части, оно и состоит из таких читателей. Бесцельное существование этих людей, конечно же, лучше тупого существования среднестатического обывателя, но лучше в интеллектуальном плане, в умственной загруженности, а не в смысловом отношении, конечно же. Мне пришлось подстраиваться под их философию существования – в противном случае я рисковал остаться в полной изоляции, потому что такие андеграундные группы принимают только «своих». Я превозмогал себя и смеялся над глупыми шутками «друзей», тусил с ними по каким-то дешевым кабакам и пельменным, при этом часто мы просто пили на улице. В почете у нас было обсуждать новые книги модных авторов, при этом, все равно – через губу и презрительно; ходить на премьеры артхаусных фильмов, только из-за того, что это не «голливудское дерьмо»; искать по несколько дней подряд по всяким «секондам» какие-то редкие тряпки альтернативного дизайнера; окружать себя всякими экзотическими вещицами, типа курильниц и настоящих вьетнамских циновок – только потому, что это «не как у всех». Больше всего же меня раздражало в них какое-то почти незаметное презрение к обычным людям, какой-то снобизм, тщательно скрываемый обычно, но от этого еще более заметный. Почему, какое право они имели ставить себя над другими людьми, притом что, кто они – какие-то алкоголики, какие-то неудачники, честно говоря. Как в фильме Бертоллучи «Мечтатели», у них был только один путь – в дальнейшее прозябание и прожигание жизни, бесцельное, направленное лишь на собственное существо. И, как и в том же фильме, в условиях жуткой ситуации в стране в целом, я не мог долго оставаться в стороне от всех этих разрушительных процессов. Я понимал, что живу не так, я колебался, но никак не мог сделать окончательный шаг, чтобы уйти из этой компании.

Там же я познакомился с одним человеком. Среди всех этих усталых от жизни пьяниц и неврастеников он выглядел довольно необычно. Среднего роста, коренастый, с короткой стрижкой. Мне сразу понравилось что-то в его наружности, что-то настоящее, от чего я уже успел отвыкнуть в Москве.

На первый взгляд это был обычный человек. Что-то в нем незаметно притягивало и располагало к себе, так что мы быстро стали друзьями.

– Серега, – протянул он руку. Рукопожатие было крепким, что говорило о твердости характера. Вообще, по тому, как выглядел этот человек, я заключил, что он отличается от всей компании, и было странно, что он тут делает.

– Как дела?

– Нормально. Пьешь? – сказал я, протягивая ему бутылку портвейна.

– Нет, – он даже поморщился.

– А что так?

– Не хочу помогать Западу.

Мне стало интересно. Что же он – из «идейных»?

– При чем тут запад?

– А они у нас и так уже весь народ споили. У них цель такая.

– А в СССР что же – не пили?

– Пили, но меньше.

Я рассказываю своему новому знакомому о своей мечте снять кино. К моему удивлению, он не стебается над моей идеей-фикс, как большинство ранее встреченных мною людей.

– У каждого человека должна быть мечта. Твоя вполне нормальна, – отвечает он на мой немой вопрос.

Странный, странный человек этот Сергей.

Мы долго говорим с ним. Он рассказывает, что он москвич, но москвичей не любит, а на вопрос – чем он занимается, ответил, что учится в строительном ПТУ. Почти как Венедикт Ерофеев. Мне интересно, как он попал в эту компанию. Его ответ был довольно уклончив, но я понял, что он ищет людей для какой-то политической организации, борющейся с властью.