Алексей Оутерицкий - Почему нарушаем!

– Тут что, ящиков мало? – насмешливо поинтересовался дородный. – Или тебе мягкое да кожаное подавай? Так если поискать, здесь и такое можно найти. Здесь чего только нет. Свалка место хорошее, можно даже сказать – обильное, хоть ты и проявляешь непонятное мне недовольство. Ну да то, думается, исключительно по недомыслию.

– А почему, собственно, на «ты»? – придя в себя, опять вскинулся лысоватый. – Я попросил бы…

– Да ты не ершись, не ершись, – добродушно пробасил дородный. – Небось, из начальников происходишь? Не слишком чтоб крупных, таким секретарша по штату не положена, но и не из совсем захудалых – сухую колбасу в советское время в виде спецпайка получал исправно. А еще планерки, небось, проводил, даже право имел законное на людишек нерасторопных покрикивать. Так?

– Ну…

Лысоватый не нашелся, что ответить, а долговязый тем временем принес два найденных без труда серых проволочных ящика, в точности как у главы и единственного представителя принимающей гостей стороны.

– Вот и ладно, – обрадовался дородный. – Рассаживайтесь. Посидим рядком, поговорим ладком.

– Нам задницы рассиживать некогда, – зачем-то ответил за двоих лысоватый, хотя долговязый, вняв совету, покладисто присел на свое только что найденное и оказавшееся неожиданно комфортным седалище.

– И куда ж ты, мил человек, торопишься? – поинтересовался дородный. – Небось, протест против свалки строчить? Так успеешь еще, тем более что пустое это дело. Опоздал ты с протестами. Свалка-то – вот она. – Он повел рукой, обозначив гостеприимного вида полукруг. – Вот я и говорю, садись, в ногах правды никакой. А если на сериал новомодный спешишь, так тем более не опоздаешь. Их по утрам повторяют, а если даже какую серию пропустишь, все одно не заметишь. Они все одинаковые. И серии и сериалы. В них даже актеры одни и те же играют.

– Мне пустым заниматься некогда – сериалы смотреть, – нахмурился лысоватый. Чувствовалось, что он возражает лишь из упрямства и, очевидно, присущего ему чувства противоречия. – Мне б мусор выкинуть.

– Так и бросай, коль невтерпеж, – предложил здоровяк.

– Но куда! Контейнеры-то убрали.

– Тебе что же, целой свалки мало? – подивился здоровяк. – Бросай куда хочешь, свалка – она большая, все в себя примет.

– Ну… я, право, не знаю, – пробормотал лысоватый. Он растерянно почесал залысину. – Не положено так, чтоб мусор где попало раскидывать. Положено, чтоб в контейнер. – Видимо, по причине все той же растерянности он присел на свой проволочный ящик и опять почесал залысину – теперь на другой стороне немалой величины лба. Заметив, что до сих пор держит свое ведро в руке, он поколебался и поставил его рядом, как это недавно сделал долговязый – тот тоже не решился вывалить свой мусор куда попало, хотя места для этого, как справедливо подметил дородный, было предостаточно. – И почему, позвольте осведомиться, на «ты»? – не зная что сказать, вернулся он к старой теме.

– А как вас прикажете величать? – с готовностью поинтересовался дородный.

– Меня зовут Иван Петрович, – представился лысоватый, – а его… – Замявшись, он вопросительно посмотрел на соседа.

– А меня… – Тот тоже не договорил.

– Будешь Интеллигентом, – оборвал его здоровяк. Его голос прозвучал безапелляционно, было совершенно очевидно, что никакие возражения в расчет приняты не будут. – А ты… – он окинул лысоватого оценивающим взглядом, – будешь Общественником. Этого достаточно, да и короче так, чем Иван Петрович или Петр Иваныч, не говоря о каком-нибудь совсем уже Пантелеймоне Акакиевиче. Мы тут все люди свои, нам друг перед другом в пустых любезностях рассыпаться незачем. Возражения имеются?

– Почему это я буду Интеллигентом?

– Почему это я Общественник? – в один голос запротестовали двое.

– Ты вон очки носишь, а ты жалобы почем зря строчишь, протесты никчемные заявляешь, – авторитетно пояснил здоровяк. – Вам обоим подходит.

– Откуда вы знаете про очки? – заинтересовался долговязый. – Я ж без очков мусор выносить пошел. Просто забыл их дома.

– А щуришься, когда смотришь, – блеснул наблюдательностью здоровяк. – Так по жизни только интеллигенты очкастые делают. Больше никто. Нормальному человеку глаза узить ни к чему.

– По-вашему, очки носят только интеллигенты? – ехидно поинтересовался лысоватый. Очевидно, опять из чувства противоречия. С занесением же себя в общественники он, как ни странно, кажется смирился. Сразу и безоговорочно. Возможно, этому поспособствовала непрошибаемая невозмутимость здоровяка. Тот смотрел и говорил веско, так смотрят и говорят люди, знающие себе цену и ведающие в жизни толк.

– А кто еще? – удивился здоровяк.

– Ну, кто… люди с плохим зрением, кто ж еще! – воскликнул опешивший от такого ответа Общественник. – Неужели, по-вашему, люди надевают очки для того, чтобы показать свою интеллигентность?

– А то! – подтвердил здоровяк. – Именно для этого и надевают. Очки, а еще шляпу и галстук. Но если хочешь обоснование научное, то изволь. Соорудим тебе и таковое… Отчего человек зрение теряет? – Общественник молча пожал плечами и он продолжил: – Оттого что над книжками корпит. А кто над книжками бесполезными корпит, тот свою ученость показать хочет. С помощью знаний, которые он с помощью тех книжек вроде как набирается… – Здоровяк пошарил в карманах, достал мятую пачку «Примы», неспешно прикурил, а двое терпеливо ждали продолжения. – Ну, насчет приобретения знаний – оно вопрос спорный, а вот очки, теряя на книжках зрение, человек зарабатывает надежно. А если и не зарабатывает, то просто так их цепляет, словно все же удалось теми книжками ума начерпать. А потом привыкает и без линз своих не может уже ни в какую. А дальше – по нарастающей. За очками галстук и шляпа с непременным каждодневным бритьем и прочими парфюмерными ненужностями следуют… Вот так примерно все и происходит.

– Интересная теория, – пробормотал ошарашенный таким объяснением Общественник.

Интеллигент не сказал ничего. Некоторое время двое сидели, переглядываясь, а здоровяк невозмутимо попыхивал сигаретой.

– А как вас самого изволите величать? – наконец не выдержал Общественник.

– А зовите меня просто. Бывалый, – предложил здоровяк.

– А и вправду! Вы похожи на…

– На того шута из кинофильма? – перебил Интеллигента здоровяк. – Ну, разве что габаритами, не более того. Нет, я Бывалый иного рода, я Бывалый новой, если угодно, формации.

Прозвучало интригующе, но уточнить, что это значит, никто из двоих не решился. Непонятно было, чем представители загадочной новой формации отличаются от формации старой, оставалось только надеяться, что эти новые не страдают какими-то опасными для здоровья собеседников излишествами – к примеру, не бьют их неожиданно по голове опустевшей в процессе распития бутылкой или не выкидывают какие-либо другие неприятные штучки.