Татьяна Нелюбина - Мой дом на Урале

24 мая 1980

По-моему, я уже окончательно перебесилась. Надо заниматься. Очень уж хочется универ наконец-то окончить. О Саше я уже думаю, как о некоем эпизоде. Чего ни бывает.

6 июля 1980

Таня, через каких-то знакомых, и мама, как она говорит, по «своим каналам», сделали всё возможное и невозможное, чтобы меня положили в московскую клинику на операцию. Я прошла все обследования и еду с Таней. Я боюсь. А вдруг, глаза уже не открою? Откажусь. Не знаю, сколько мне ещё осталось, но хоть так, а поживу. Нет, нельзя забывать лето 74-ого, нельзя об этом забывать. А вдруг, вдруг всё будет хорошо, и я стану здоровой?

1 августа 1980

Полежала я в клинике. Страхи оказались напрасными – там такая очередь, аж до 1982 года. Возвращаемся домой. Таня убивается: может, надо было заплатить? Как, сколько, кому? Тошниловка.

3 сентября 1980

Странно. Столько мыслей, а пытаюсь сказать, и ничего не…

13 сентября 1980

Почему меня снова потянуло писать? Всё равно я разучилась излагать свои мысли. А чувства, наверное, никогда не поддадутся чёткой формулировке. Ишь как запутано! Сама не пойму после, что хотела сказать. Раскопала я тут старые письма, и вдруг мне стало интересно. Я ведь не любила Сашу, я это сразу знала, просто хотела любить. Или потом была любовь? Но врала я вдохновенно. Сама себе. Верила?

Сейчас ни во что не верю. Попробую всё-таки членораздельно объяснить. Сашу я смогла бы полюбить и очень сильно. Мне даже казалось, что люблю. Но, видимо, он был прав, говоря мне: «Сидишь здесь одна…» Тогда я обиделась. А сейчас понимаю, что он своим этим необычным чутьем уловил смысл происходящего: первый мотив – одиночество. Он был искренен со мной. «Ты мне так понравилась, я хочу тебя». А я? Поздно поняла. Даже точнее, сразу не поняла, а потом уже было поздно.

Слава богу, золотоволосый подвернулся, помог. Помог понять, что я всё-таки женщина в первую очередь. Господи, что я несу. Ничего не понять. А в голове так всё стройно. До тех пор, пока не начну писать. Мысли тут же путаются, сбиваются, каждая хочет поскорей выйти, а вдруг про неё забудут.

Так сильно, точнее так остро, как той осенью с Сашей, я, наверное, никогда не переживала, да и не буду переживать. Сейчас могу смело сказать, что знай я сразу про его жену, этого бы не случилось. А то ведь у меня вера была – великое дело. Правда, он меня из глубокой спячки вытащил. Видимо, зря. Потом вдруг Женя. Я ведь с тоски готова была и его полюбить. Правда, тешу себя надеждой, что не будь Саши, я бы никогда до такого не дошла. И с Игорем ничего не было бы. Ведь к нему я заходила «по-соседски» (а были, были грешные мысли), ну, а вчера вот оказалась рядом с Ф. Ф. Уважение к нему удерживает от банального изложения.

Попробую по-другому.

Когда это было? Наверное, в 1976 году. Да, в 1976-м. Семинар. Какой-то неуклюжий, неухоженный мужчина в мятом костюме, перепачкан мелом. Женя делал доклад не помню о чём, помню по Натансону. Потом этот мужчина говорит, что решил сменить тему семинара. Предложил доклад Ире. Она кучу отговорок сразу. Он предлагает, а группа ропщет. Он вдруг:

«А вы не можете?»

Я не сразу поняла, что он ко мне обращается. Мне вдруг стало его жалко, ну, думаю, ещё и я откажусь, согласилась. Такая-то книжка, такой-то раздел. А мне разбираться некогда, то одно (беготня по врачам), то другое (сдача, пересдача и досдача зачётов). Раз доклад сорвала. Второй раз. Он не выдержал, отпустил группу, а меня оставил. Стоит у доски, объясняет. Теорема Таубера. Сейчас вот ничего не помню. Обратная теореме Абеля, только с дополнительными условиями. Рассказал в «интегралах». Предложил:

«Попробуйте сами с суммами».

И на следующем занятии у меня от зубов всё отскакивало.

«Хорошо, – говорит. – Только в одном месте вы говорите min, а почему?»

Я ответила.

«У меня к вам, Надя, ещё один вопрос. Вам кто-нибудь помогал или вы сами?»

«Но ведь вы мне та-а-ак всё объяснили…»

«Понятно. Садитесь».

Дальше на его занятиях я просто присутствовала (надеясь на «автомат»).

А Ф. Ф. оказался человеком беспокойным, о чём-то спрашивал группу, теребил. Меня не трогал. Потом у меня случился день рождения, и я собиралась в часовой перерыв к Тане за подарками. А он хотел семинар без перерыва провести. Я сбежала. Староста мне после сказал, что Ф. Ф. спрашивал фамилию девушки, делавшей первый доклад. Всё, думаю, «автомат» накрылся, заставит зачёт сдавать, придётся готовиться. Но сдала всё-таки. Он расписался в зачётке и спросил:

«Вы уже взяли курсовую работу?»

«Нет».

«Когда у вас кончатся каникулы, ко мне подойдите, но не затягивайте. Мне понравилось, как вы работаете».

«А мне понравилось, как вы объясняете».

Я не сказала ему, что ухожу в академку. А он затребовал меня к себе в ИММ [7] Институт математики и механики. – на практику. Об этом мне декан сообщил – потом уже, следующей осенью.

И вот я снова на третьем курсе. Прошло больше года, мы занимались уже в другом помещении, на Тургенева. Я встречаю его на лестнице, и он меня узнаёт, спрашивает про дела. Я говорю, что вновь попала на третий курс, он временно теряет ко мне интерес.

А потом четвертый курс. Я снова встречаю его, говорю:

«Как жаль, что вы у нас ничего не читаете. Не повезло нам».

У меня ещё хорошее настроение, на политэкономию я только собираюсь, вчера у меня был день рождения. Мы поговорили в коридоре, и я забралась в какую-то аудиторию, сижу, готовлюсь. Ох уж эта наука политэкономия. Кому она нужна? Только не мне. Он заходит:

«Если вам нужна моя помощь, я там, на кафедре».

И всё.

Во втором семестре я дождалась, когда он начал читать лекции у заочников, и подошла к нему. Очень мило сообщила, что у него сделаю курсовую в срок, а у других не сделаю. По-моему, от такого заявления он даже потерял на какое-то мгновение дар речи.

«Вы что же, считаете, что я за вас буду работать?»

«Нет, просто у вас я буду работать».

Но он, наверное, так и не понял моей мысли.

А какое было время. После, точнее сейчас уже, он скажет мне, что не заметил, что я болею. Не знаю, может быть, хотел успокоить, а, может, в самом деле, не заметил. Я готовилась к каждой пятнице, даже отговорка для друзей появилась:

«Не могу, у меня завтра – Ф. Ф.».

Пятница – праздник. Даже смешно, что я могла ходить в универ как на праздник. Я на всё стала смотреть по-другому. Конечно, Ф. Ф. – увлечённый человек, но ведь у нас никто не увлёкся. А мне вдруг стало интересно. Я почувствовала к чему-то интерес! Это я? А он говорил:

«Мне нравится, как вы работаете».

Потом:

«Мне нравится, что вы работаете».

А прошлой осенью попросил меня:

«Расскажите о себе».

Мечтательно произнёс:

«Пять детей…»

Дал мне задание.