Аида Арье - Баскетболист и Нелли

– Да вы что, кошачьей мочи нализались!? – вскипел Угрюм. – Да не верю я ни в Звёзды эти ваши, ни в совместное наше прошлое с человеком. Мозгами-то раскиньте! Нету после смерти ничего – пустота, никаких Звёзд и Вечных стай. Сказки для малодушных. А про охоту людей и собак бок о бок придумали жалкие прихлебатели, которые надеются быть подобранными человеком, словно игрушки!

– Как же тогда так получилось, что множество собак живёт рядом с людьми, в их квартирах? Почему они охраняют их дома и пасут скот, раз нас ничего не объединяло в прошлом? – поинтересовалась Ку-ку.

Угрюм было задумался, но затем раздосадовано парировал:

– А это неважно! Совсем неважно! Потому что рассуждения на тему «что было раньше» не помогут нам выжить здесь и сейчас. А здесь и сейчас люди ненавидят бродяг. Они считают, что город принадлежит лишь им и тем, кому они позволят существовать рядом с собой. Мы в число этих счастливчиков не входим, об этом и следует рассказывать молодым – глядишь, будут осторожными и доживут до нашего возраста, а не погибнут совсем юными. И потом, – добавил он, чуть помолчав, – если и существовала когда-то прочная связь между нами… охота там или ещё что… нынче она навсегда позабыта людьми. Они теперь великолепно обходятся без нас, мы стали в их глазах никчёмной обузой, портящей вид из окна… им не с руки вспоминать старых друзей.

Словесные баталии вспыхнули вновь и завершились лишь под утро.

Круг потихоньку редел, и к рассвету осталась лишь горстка самых стойких и любопытных. Баскетболист был в их числе – он прилёг рядом с заснувшей Нелли и вслушивался в последние реплики затухающего спора. Этим вечером он узнал больше, чем рассчитывал узнать за всю свою жизнь, и стал на шаг ближе к тому, чтобы поведать часть своей собственной истории. Только пусть её сначала услышат не все, а только та, кем он незаметно для самого себя начинал дорожить. Пусть её услышит Нелли.

Запах был первым, что он почувствовал при рождении. Этот запах было сложно описать, сложно подобрать ему название, но это не помешало запомнить его на всю жизнь. Затем пришло ощущение тепла, оказавшегося мягким, чуть влажным и хаотично двигающимся вокруг него. И, наконец, он ощутил то, что с жадностью искал, инстинктивно продвигаясь в нужном направлении – вкус еды, и ароматной, и тёплой одновременно.

Теперь он всё уже мог назвать своими именами: первым запахом в его жизни был гнилой запах подвала, окружившее его тепло – тепло тел его братьев и сестёр, которым потом повезло намного меньше, чем ему. Ну а едой ему служило молоко матери – полуголодной, с выступающими рёбрами суки, питавшейся чем угодно, лишь бы у неё это молоко не иссякло. Да, он мог назвать всё своими именами, но не хотел. И не потому, что жить в иллюзиях и приукрашивать реальность приятней, чем смотреть ей в глаза. Уж кто-кто, а Баскетболист никогда не убегал от реальности, всегда встречался с нею лицом к лицу. Да и куда от неё скрыться, если живёшь в подворотнях?

Когда только начинаешь жить и тебя ещё даже нельзя назвать настоящим псом, тобой движет непреодолимое желание всё изведать, все испробовать, докопаться до сути вещей, все классифицировать и всему дать свои имена.

В этом возрасте не только легко, но и приятно рубить с плеча: вот, посмотрите, каков он я! Я постиг всю правду мира! Я знаю, как он устроен! Что, вам эта правда не по душе? Тем хуже для вас – ведь правда останется правдой! Молодые псы несут эту истину перед собой, точно победное знамя, готовые растерзать любого, кто по глупости осмелиться выступить против них. И каждое новое поколение молодых бродяг приходило к одному и тому же незамысловатому «открытию»: мир жесток, и выживает в нём наиболее циничный и беспринципный. Тепло, ласка, дом – это всего лишь иллюзия, позорная сказка, о которой даже щенкам рассказывать не следует. Мы рождаемся в грязи и умираем в грязи, из появившихся на свет щенков едва ли выживет половина, а большинство из нас не доживёт до старости – вот и вся голая правда, не стоит обманываться, парень!

Некоторые так навсегда и оставались при своём мнении, особенно, если их жизнь оказывалась короткой и заканчивалась в драке с себе подобными, тоже уверенными в том, что познали все тайны мира.

Но, как правило, с возрастом такая уверенность исчезала, незаметно уступая место апатии. Сложившиеся стаи держались за насиженные места, гоняли пришлых, но уже не пытались доказать всем вокруг, что постигли истину. Не все смогли бы точно сказать, почему так происходит, но интуитивно каждая дворовая собака чувствовала, что постижение этой самой истины даётся слишком большой ценой, как будто вымывает что-то изнутри и абсолютно ничего не приносит взамен.

Теория жестокости убивала слабых, но и тех, кто был беспринципен и непоколебим, разрушала до неузнаваемости. Потерявших контроль над собой и обезумевших от злобы рано или поздно изгоняли из стаи, и конец их был незавиден.

«Наверно, истина такова, какими глазами ты на неё смотришь, – однажды решил для себя Баскетболист. – Когда я родился, для меня не существовало ничего лучше и приятнее костлявого материнского бока, её молока и зловонного запаха подвала, в котором мы жили. И сдается мне, я был там счастливее, чем даже теперь, когда на дворе стоит лето и я греюсь на солнышке».

Однако в чём-то пророчества приверженцев Теории жестокости сбывались, и Баскетболисту пришлось ощутить это на себе ещё до того, как он впервые покинул подвал, казавшийся ему самым безопасным местом на свете.

Уже потом, вспоминая о том дне, он часто рисовал в своём воображении мрачные картины: что шёл снег и небо было пасмурным, или же что шёл дождь и на улице было промозгло, или же что вообще гремела зловещая гроза. Но сказать по правде, он ничего такого не помнил. Он даже затруднялся сказать, была ли на дворе зима или осень, а, может, ранняя весна? Правда заключалась в том, что он мирно спал, чувствуя привычное тепло пушистых боков, и в том, что проснулся он, только когда что-то невидимое, но враждебно пахнущее схватило его за шею и выволокло на улицу.

Только тогда он окончательно скинул с себя дремоту и услышал, как истошно лает его мать, пытаясь укусить двух стоявших рядом с нею людей. Он и раньше видел этих странных двуногих существ, наблюдая за ними из разбитого окна в подвале. Но они никогда не проявляли агрессии, просто вечно куда-то спешили, не обращая на собак никакого внимания. Что же им нужно теперь?

Мать не преуспела в своих стараниях: она щерилась и огрызалась, то отпрыгивала назад, то снова набрасывалась на чужаков, но те оказались проворнее. Широкая спина одного из них заслонила мать от Баскетболиста, и тот смог услышать лишь внезапно пришедший на смену рычанию жалостливый визг. Спустя минуту мать безвольно осела рядом с ногами людей, как будто собиралась заснуть. Потом её подняли и понесли к стоявшему рядом зверю со странными круглыми лапами, имени которого Баскетболист ещё не знал.