Ксения Личная - Путь. Современная повесть

– Доченька, не волнуйся. Она сейчас будет.

– Мама, я совсем не волнуюсь. Василий должен быть в два дня, выкуп расписан по минутам, в Загсе мы должны быть уже в 16:30, учитывая Московские пробки, мы туда, конечно же, доберемся минут за десять. А я до сих пор не готова. Конечно, мама, мне не о чем волноваться.

Родители приехали вчера, папа помогал Василию снаряжать машины, а мама осталась с Леной, готовила закуски к столу. Квартиру девочки помогли украсить еще вчера, поэтому мама ходила по уже готовым к приходу жениха комнатам, то поправляя складку на занавеске, то украшая зеленью очередную тарелку. А Лена просто ходила, из угла в угол. Как загнанный зверь.

Вдруг домофон зазвонил, наверное, оповещая о приходе Вики. Лена быстро, не слушая, нажала кнопку, тем самым открыла дверь в подъезд. Сразу же распахнула дверь на лестничную клетку, вышла из квартиры и, нетерпеливо постукивая каблучком, стала ждать уже там. Лифт зашумел, раскрыл свои двери и выпустил двух девушек в вечерних нарядах. Первая девушка была яркой голубоглазой блондинкой с блестевшими розовым перламутром губками и с невероятными огромными пушистыми ресницами. Это была Анюта, первая хохотушка их группы в университете. На ней было длинное шелковое голубое платье, спадающее волнами от талии, изысканно украшенное по лифу россыпью блестевших камней. На ногах были надеты открытые босоножки, также украшенные блестящими камушками. Ее чудесные пепельные волосы спадали легкими волнами, лишь с боков были немного подняты заколками-бабочками. Она и сама, как бабочка, не ходила, а летала, чуть касаясь земли.

Вторая девушка, Венера, была ничуть не хуже первой. Хотя внешне выглядела абсолютной противоположностью. Смесь ее крови, в которой присутствовала и цыганская, и еврейская, и татарская, наверное, была в ответе за ее яркий облик брюнетки. Она была невысокой, но при этом никогда не носила каблуков. Ее манящая красота и миниатюрность сводили мужчин с ума, что не мешало ей хранить верность однажды выбранному мужчине. Он был татарином. Его родители были против их брака, но влюбленные отличались постоянством и встречались тайно. Венера работала в одном с Леной отделе и покорила всех своей непосредственностью и добротой, а также очевидным наличием профессиональных качеств.

На Венере было надето белое на тонких лямках длинное платье в греческом стиле, с расходящимися волнами струящейся ткани сразу под перетянутой складками большой грудью. Она сделала высокую прическу, щедро снабдив волосы блестящим лаком. На шее висела скромно и изысканно тонкая цепочка белого золота с нежно окаймленным изумрудом, подчеркивающим ее ярко-зеленые большие глаза. Из того же комплекта, длинные серьги были вдеты в уши.

– Леночка, кто там? – поинтересовалась мама из квартиры.

– А больше никого нет? – растеряно спросила Лена у девушек, указывая на лифт.

– Вот тебе раз, – весело заявила Анюта, – ты нам не рада? Венера, поворачиваем домой! Нас здесь не ждут! – изрекла она, кладя руку на плечо Венеры и разворачивая ее обратно к лифту.

– Ну что вы, девчонки, я вам рада, просто Вика, парикмахер, она еще не пришла, а времени уже остается так мало, – улыбаясь и смущаясь, одновременно, проговорила Лена.

– Боже ты мой, проблему нашла! – рассмеялась Венера, – мы из тебя сейчас быстро красавицу сделаем! Где тут у тебя «щипцы»?

– А мне косметичку неси! – скомандовала Анюта.

Девочки завели Лену в квартиру, усадили на стул посередине комнаты, лицом к свету, льющемуся из окна, и принялись за дело. У них все ладно и ловко спорилось. Ровно к двум часам дня Лену подвели к зеркалу, заставив ее перед этим закрыть глаза.

– Открывай! – скомандовала Венера.

Лена распахнула глаза.

– Как результат? – спросила Анюта.

– Потрясающе! – восхитилась мама Лены, утирая внезапно заблестевшую слезу, – вам можно открывать свой салон.

– А я ведь красотка! – воскликнула Лена, подмигивая своему отражению в зеркале.

Все засмеялись.

– Девочка моя, будь счастлива, – прошептала мама Лене и поцеловала ее в щедро сдобренную лаком макушку.

Мобильник, лежавший на комоде, затрещал, извещая о сообщении: «Извини, попала в громадную пробку. Не успею. Вика». И время отправления 11:45. Лена взглянула на часы: без пяти минут два.

– Спасибо, девочки, – благодарно прошептала она подругам.

– Что бы ты без нас делала, – в тон ей добавила Анюта.

– Да-а-а.

В это время в дверях комнаты появилась семья брата Лены полным составом: Саша, его жена Катя, трехлетняя Светик, а в углу прятался Никита. Ему недавно исполнилось семь лет, и он вдруг из сорванца превратился в стеснительного скромника.

– Красавица! – протянул брат, вручая Лене огромный букет белых роз.

– Спасибо, братик! – приняла комплимент Лена, целуя Сашу в щеку.

– Папа, папа, а я ведь тоже класависа? – повисла на поясе Саши Света.

– Ты у меня самая красивая девочка на свете! – вторил дочери отец, уже кружа ее на руках.

Из открытого окна раздалось многоголосье сигналивших машин. Все дружно бросились к окнам отодвигать занавески и разглядывать приехавших. Пять черных сверкающих на солнце иномарок, украшенных лентами, цветами, шариками и игрушками. Во главе колонны – белый лимузин, тоже «с ног до головы» одетый в свадебный наряд. Из него вылез Василий в сером костюме с розочкой в петлице и букетом невесты в руках. Он нашел глазами окно Лены, помахал ей рукой. И улыбка осветило его лицо.

Венера уже бежала вниз с заготовленным сценарием выкупа; остальные, кроме невесты и ее матери, за ней. Началось…

Если бы кто-то, спустя несколько лет спросил у Лены, что же из всей свадьбы запомнилось ей более всего, то вряд ли она вспомнила бы детали выкупа, как впрочем, и остановки их свадебного маршрута с обязательным переносом невесты через все встречающиеся мосты, но вот тот взгляд Василия, когда он только вышел из машины, запал ей в душу и остался с ней навсегда. Именно в тот миг Лена отбросила всякий страх и неуверенность в правильности их брака и сделала окончательный выбор в пользу Василия, поверив именно тому взгляду. Не обещаниям и подписям, которые были позже, а человеческому взгляду, который в мгновение сказал больше, чем после, в Загсе твердили уста, повторяя зазубренную речь работника Дворца Бракосочетания.

Все остальное было как в тумане: голова не совсем осознавала, но руки и ноги делали все «как надо», как требовалось. Губы улыбались. Она что-то говорила, чаще повторяя за тамадой, так что голове особенно и соображать было не о чем. Говорили: «Садитесь». Она садилась. Звали: «Идем». Она шла. Кричали: «Горько!» Она вставала, поворачивалась к новоиспеченному мужу и слегка трогала губами его губы. Повторяли: «Еще! Еще!» и она просто задерживала губы на его губах чуть дольше. Василий вел себя примерно также, хотя Лена ощущала его многим увереннее себя в этой совсем не привычной для них обоих ситуации.