Владимир Земша - Зденка

– Отпуск закончился? Мужья вернулись на базу? – Хашимов как-то странно взглянул на Майера.

– Ты о чём? – встрепенулся тот.

Альяр не ответил. Лишь продолжал с язвительной улыбочкой гипнотизировать товарища, наслаждаясь наблюдением за беспокойством последнего…

Приближалось к полуночи. Хашимов, изрядно загрузив «баки» местным обалденным пивом, ступил на крыльцо общаги. Остановился. Закурил. Поднял глаза на хмурое вечернее декабрьское небо, окутанное туманом, словно роящимся вокруг жёлтых фонарных столбов. ДОСы напротив гасили свет в своих окнах…

– Слышал, говорят, тут к жене Басманова ходил какой-то кент, пока полк на ученияx был, прикинь! Ты не знаешь, кто? – на крыльце появился Кузнецов.

– А в пятачок этот «кто-то» не хочет?

– Ну, если ты готов начистить пятачок жене командира артдивизиона!?. – тот развёл руки и добавил. – У неё такие титьки, а никто не зарится. Вот, может, и завидует, а ты начисть ей лучше их! Очевидно, что баба страсть какая заводная! Заодно и жёнке рога в ответ наставишь! Не всё самому-то рожки носить!

– Я щас тебе нос начищу и мозги на место вставлю! Сплетни будешь всякие собирать.

– А ты попробуй, чмо!

Альяр промолчал, зло усмеxнувшись.

На следующий день сплетни уже неминуемо гуляли вовсю среди неработающих офицерских жён-соседок, которые усиленно от безделья их распространяли, наполняя своё унылое существование хоть каким-то разнообразием.

8 декабря – Горбачев и Рейган подписали Договор о ликвидации ядерных ракет средней дальности.

10 декабря – вышел первый номер независимого журнала «Референдум», издаваемого правозащитником Львом Тимофеевым, недавно освобождённым, по распоряжению Горбачёва, из заключения, где отбывал срок за «антисоветскую пропаганду»…

А в Афганистане в эти дни 40-й армией была проведена последняя крупная военная операция «ограниченного контингента» под кодовым названием «Магистраль» с целью прорыва блокады округа Хост и срыва планов контрреволюции по отторжению его территории от Афганистана 60.

Ротная канцелярия.

Тимофеев сидел в канцелярии, задумчиво возившись с очередным планом-конспектом. Раздался осторожный стук.

– Товарыщ лэтенант, разрышыте? – на пороге стоял Загиров.

– Что, у вас, товарищ Загиров?

– Вот! – солдат уверенно вытянул лист бумаги.

– Что это?

– Рапорт.

– Та-а-ак. О чём рапорт-то?

– В Афганистан хочу!

– Да ты чё, Загиров? Хочешь, чтобы я вот с этим ходатайствовал в штабе? Да меня там за идиота примут! Забирай рапорт и кру-у-гом!..

– Таварыш лэтенант, я это так нэ оставлу! Я тагда сам в штаб пойду!

– Я те пойду! Ладно, давай свой рапорт, посмотрим, – нахмурился Тимофеев и подумал про себя: «Я бы свой рапорт, на который до сих пор нет никакой реакции, продвинул бы, если б мог, а не твой, а тут ещё с этой солдатской дурью возиться…»

Он положил солдатский рапорт в стол, как только боец вышел.

Не успел он снова погрузиться в конспект, как раздался опять стук в дверь.

– Разрешите, товарищ лейтенант? – в приоткрывшуюся дверь просунулся нос бойца.

– Заходи, Харин, что у тебя?

– Вот! Рапорт, – мялся солдат.

– Что, в Афган? – Тимофеев вытянул руку.

– Ага! – Харин протянул свой рапорт.

– И ты туда же!? Знаешь, Харин, забирай назад свой рапорт и кру-у-гом!..

– Ну товарищ лейтенант, вы же у Загирова приняли, а почему у меня не берёте? – буквально надулся Харин.

– Потому что! А-а-а! Ла-а-дно! Давай сюда! – лейтенант взял рапорт и тут же сунул в стол. – Всё Харин, я твой рапорт принял, так что кру-у-гом!

Не прошло и пятнадцать минут, как на пороге комнаты появился Урсулов с бумагой в руках…

Вскоре стол лейтенанта был полон солдатских рапортов.

Прошёл день, неделя, другая. Солдаты время от времени нетерпеливо теребили офицера.

– Товарищ лейтенант, ну что, как с нашими рапортами? Когда уже нас в Афган направят-то?

– Ждите себе спокойно, а пока служите! Всё, не доставайте меня! – сердился офицер.

– Комиссар! Иди, разговор имеется! – это был замполит батальона майор Виноградов. Он прошёл афган, имел награды. Особенным уважением пользовалась его красная нашивка на правой стороне кителя, означающая тяжёлое ранение, о котором напоминало и его лёгкое прихрамывание.

– Садись здесь, – он кивнул на ступеньки, задумчиво посмотрел вдаль. Потом повернулся к летёхе, – ты зачем, Тимофеев, рапорт-то в Афган написал?

– Я хочу исполнить свой интернациональный долг! – Тимофеев выглядел решительно.

Майор усмехнулся в усы:

– Вот что, комиссар, ты хоть понимаешь, что это такое?

– Так точно, товарищ майор, понимаю!

– Нихрена ты не понимаешь, лейтенант! Ты родителей-то своих в курс поставил?

– Не-а.

– Не-а! – передёрнул майор. – А стоило бы!

– Они волноваться будут. Зачем их беспокоить.

– Ишь ты, какой заботливый, а если тебя там… того, что ты им скажешь?

– Если меня там «того», то я уж ничего им не скажу.

– А ты не умничай.

– Извините, товарищ майор. Просто я давно для себя это решил.

– Ну да ладно! Слушай меня внимательно. Сразу ты туда не попадёшь. Сперва, тебя отправят в Туркво. Там распределят куда-то поближе к границе. Там послужишь с годик. Но ты же знаешь, что Горбачёв ещё на двадцать седьмом съезде заявил о выводе войск. К тому времени точно начнётся полномасштабный вывод. И что тогда?

– Что?

– Да то, что вместо Афгана, ты получишь Туркестанскую дырень, где засядешь навсегда. А тебе это надо? Всё, думай, лейтенант!

Замполит батальона поднялся и медленно, прихрамывая, пошагал на выход из расположения.

– А он прав, – подумал Тимофеев и едва собрался на выход из расположения, как перед ним появилась группа солдат.

– Товарищ лейтенант, ну что с нашими рапортами?

Солдаты пытливо гипнотизировали офицера.

– Ничего пока, будут новости, сообщу, – Тимофеев собрался было идти далее.

– Товарищ лейтенант! Вы наши рапорта-то в штаб подали?

– Подал-подал! Всё! – сердился лейтенант.

– А мы знаем всё! Вы ныкуда их нэ подали!

– Вы нас обманываете!

– Они у вас так всё ещё в столе и лежат! – посыпались возмущения бойцов.

– Та-а-к! Что это такое! Ну-ка шагом марш отсюда! Будут тут ещё мне! Будете служить там, куда Родина пошлёт! Пошлёт в Афган – будете служить в Афгане, а пока послала к нам в роту, служите пока себе спокойно здесь, всё. Разговор окончен! – Тимофеев фыркнул на солдат, которые, продолжая возмущаться, расступились, разбредаясь по кубрикам.

– Иш ты, Афган им подавай! А мамок-то своих спросили? – буркнул напоследок офицер.

Что ж, не стоит принимать это солдатское рвение за природную агрессивность. Ибо наша главная народная религия – религия терпения, а не агрессии. Мы не хвалимся захватам, и наша армия сильна лишь в своей освободительной миссии. А миссия наших войск в Афганистане, хотя и подверглась массированной пропагандистской атаке, всё же была миротворческой, направленной на установление там мирной счастливой жизни! И наши советские граждане, совершенно юные парни заплатили за это своими жизнями. Жаль одно, что напрасно…