Марина Алиева - Орелинская сага. Книга первая

Ползучие, жмущиеся в тень гарды доставили с собой множество маленьких сосудиков со всевозможными ароматами. Вокруг них постоянно крутились орелины всех возрастов, принюхиваясь и восхищенно ахая. Они то и дело протягивали иширам свои украшения, прося узнать, за что отдадут тот или иной сосудик.

Грубоватые на фоне орелей нохры неуклюже переминались на своих копытах. Их диковинные фигурки из какого-то твердого теплого материала служили украшением во многих гнездовинах. Поэтому и здесь орелей толпилось немало. Но больше всего их было у подножия дворца, где на специальном помосте, лежали изделия наследников. По древней традиции орели рассматривали их и громко обсуждали, не смущаясь тем, что юноши стояли тут же рядом.

Как правило, Великий Иглон с братьями наблюдал за праздником с внешней террасы дворца. Но сегодня старшие правители решили быть возле молодых. Рондихт стоял, обнимая за плечи Форфана и Бьенхольна, и, улыбаясь, оглядывал толпу.

– Вот видишь, отец, – шепнул ему через плечо Донахтир, – наши подданные веселятся и, похоже, не собираются оспаривать решение Совета.

– Это очень хорошо, – не переставая улыбаться, ответил Рондихт. – но будь готов к тому, что они вспомнят об этом потом.

Остальные Иглоны понимающе переглянулись. С самого начала праздника они неотрывно наблюдали за норсами. Только этим представителям ремесленников, да ещё рофинам, которые, во избежание бед, окружили вулкан, разрешено было сегодня летать. И теперь они парили над веселящейся толпой, запоминая все, что достойно войти в Летопись. По их спокойным лицам правители определяли, что все идет хорошо. Поэтому Флиндог, пытаясь скрыть свою озабоченность, старался держаться подальше от дворца. Благо Тихтольн с Лоренхольдом тоже не стремились в центр веселья. Стоя возле своей карусели, они то и дело бросали на Флиндога свирепые взгляды.

– Проклятый старик! – негодовал Тихтольн. – Скоро на покой, мог бы озаботиться тем, чтобы принести напоследок что-нибудь стоящее. Так нет! Все забросил и только за нами и следит. Честное слово, знал бы, что он такой противный, ни за что не рассказал про новых орелей. Дождался бы другого норса и тогда мерзкое имя Флиндога никогда не оказалось бы в Летописи.

Лоренхольд только горестно вздохнул. Накануне он получил солидный нагоняй от родителей. И лишь святость родственных уз уберегла их с Тихтольном от запрета общаться друг с другом.

– Не вздыхай, – подтолкнул его локтем брат, – я же обещал что-нибудь придумать.

– Да что тут придумаешь?

– А вот что! – Тихтольн убедился, что Флиндог не может их слышать, и быстро зашептал: – Сегодня день Ремесленников и нам, как видишь, не удрать. Завтра будут выступления. Для отвода глаз мы примем в них участие. Но особенно не напрягайся – береги силы. А на третий день Великий Иглон будет распределять сыновей по городам и вот тут-то у нас есть шанс. Старик и родители, наверняка, будут пялиться на Церемонию, разинув рот. А мы тем временем тихонько отступим к задним рядам и улизнем.

– А дальше что?

– Что, что? Победителей не судят. Будем наблюдать за новыми орелями столько, сколько нужно, чтобы убедиться, что это наследники Дормата.

– Без еды!!!

– Ну и что! В крайнем случае, слетаем ночью в Нижний город и подкрепимся. Главное собрать доказательства, что дети Дормата выжили, а после этого кто нас осудит?

Лоренхолд огорченно почесал за ухом.

– Я так хотел посмотреть Церемонию… Неужели тебе не интересно, кто в каком городе будет править?

– Ты что, совсем ничего не понимаешь?! – накинулся на брата Тихтольн. – То, что мы разузнаем, может здорово все изменить. И кто где будет править, в конечном счете, определим мы с тобой!

– Ну да? – Лоренхольд изумленно вытаращился, но тут же с сомнением отступил. – А если это не они? Ну, не дети Дормата?

– А кому ещё там быть? – надменно спросил Тихтольн. – Я не хотел об этом говорить до поры, но раз ты сомневаешься, тебе скажу. Недалеко от того места, с которого я наблюдал, нашёлся камень, а на нем выбитый рисунок: облако и в нем орелинское яйцо!

* * *

На следующий день орели устроили представления. Небольшие группы от каждого города должны были в воздухе изобразить сцены, сюжетом для которых служили сказки и предания, переходящие от поколения к поколению. Иглоны ожидали, что кто-нибудь представит трагедию о Дормате, но этого не произошло. Все города выбрали для показа выдуманные истории.

После объявления сюжета любой желающий мог принять участие в показе, играя второстепенные роли, и Тихтольн с Лоренхольдом исправно присоединялись почти ко всем группам. А вечером, когда с яркими символами городов в руках и ловко перестраиваясь в воздухе, наследники изобразили несколько крупных созвездий, они шумно аплодировали и одобрительно кричали вместе со всеми.

Флиндог, по-прежнему, не спускал с юношей глаз и изрядно устал. Он никому, кроме родителей Тихтольна и Лоренхольда не рассказал об их затее, поэтому, для своей семьи, придумывал всевозможные отговорки, чтобы объяснить, почему ведет себя так странно и с ними почти не бывает. Наконец Фастине, жене Флиндога, все это надоело, и на Церемонии она велела ему быть рядом.

С самого утра, под любым предлогом, старый норс тащил свою семью туда, где ему виделись Тихтольн с Лоренхольдом. Но, в конце концов, устав от преследований, поделился своей заботой с женой. Та, вопреки ожиданиям, тревоги мужа не поняла, а, напротив, возмутилась.

– Это дело родителей, а не твое. Твое дело было их предупредить, не более, – выговаривала Фастина мужу пока они пробирались сквозь плотную толпу ко дворцу.. И, заметив, что он все ещё оглядывается, отрезала: – Я не дам тебе испортить такой день! В конце концов, мы никогда больше не увидим смену Иглонов, поэтому забудь свои глупые опасения и поторопись. Церемония вот-вот начнется, а мы ещё не нашли удобного места.

– Готово! – ликуя воскликнул Тихтольн, заметив, что Флиндог больше не смотрит в их сторону, а пробирается за женой в самую гущу толпы. – Теперь не зевай, братец! Как только выйдут все Иглоны, будь готов удрать в любую минуту.

Молодые люди взобрались на каменное ограждение площади и оттуда стали наблюдать за дворцом.

А там, на площадке Оглашений, уже выстраивались саммы в праздничных одеждах. Они должны были сопровождать Великого Иглона с сыном в Галерею Памяти и заметно волновались. Немного поодаль, на возвышении, расположились полукругом жены Иглонов. Скамья матери наследников была чуть выдвинута вперед, и она сидела на ней неестественно прямо, словно застыв в своем узком сверкающем платье с аккуратно сложенными крыльями. Остальные орелины изредка поглядывали на нее и опускали глаза, как будто Великая Иглесса была отгорожена от них стеной, непроницаемой даже для взоров.