Андрей Буторин - Изгородь

Обезумевшего Юрия подобрали через неделю охотники. Сначала они приняли его за нежить из-за кровавого правого глаза. Но скоро поняли, что причиной красноты была сосновая игла, застрявшая под нижним веком.

Потягивая через розовую соломинку коктейль, Вера глядела на сидящих в баре мужчин.

Коктейль был крепким и выглядел очень красиво. Сначала бармен налил в стакан молоко, затем по лезвию ножа добавил туда спирта. Молоко тотчас свернулось, и брошенная в стакан маслина опустилась сквозь прозрачный слой алкоголя до синеватой взвеси сыворотки над белым желеобразным сгустком, где и зависла. Стало казаться, что стакан заключил в себя огромный, внимательный глаз. В завершение бармен кинул туда веточку укропа. На взгляд Веры, это испортило вид напитка. Она извлекла из стакана укроп и быстро его съела.

Мужчины, по ее мнению, были здесь куда менее крепкими и красивыми, нежели коктейль. Почти всех она видела раньше и была вынуждена признать, что ни один из них не годился на роль ее мужа. А замуж очень хотелось. Да и пора бы, двадцать пять лет – уже почти старость.

Вера втянула в себя жгучую струйку, закурила и в очередной раз обвела взглядом мужчин. Нет, достойных кандидатов среди них не было. Взять хотя бы то, что все они ошиваются в баре. Зачем ей муж-пьяница? Да и красавцы – те еще! Кто с лысиной, кто с брюшком, а кто с полным комплектом плюс ростом чуть выше стола.

Вот разве что Игорь… Вера прищурилась на рослого парня лет тридцати, только что вошедшего в дверь на пару с лощеным боровом. Она знала, что Игорь работает в банке начальником отдела; почти не пьет, посещая бар, лишь чтобы задобрить нужного клиента. К тому же, он был очень красив. И все бы хорошо, если бы не одно «но» – Игорь сильно хромал. Вера узнала, что раньше он играл в футбол, пока не получил серьезную травму. Уже то, что он занимался такими глупостями, принижало его в Вериных глазах. Да еще инвалид… Нет, этот вариант ей тоже не подходил.

Тяжело вздохнув, Вера отбросила соломинку и одним глотком осушила стакан. Потом взяла прислоненные к стойке костыли, грузно сползла со стула и заскрипела протезами к выходу.

Ноги она потеряла два года назад, когда, занимаясь паркуром, сорвалась с крыши дома.

Юрка сидел у обрыва и ревел. Слезы застили взгляд, и он не мог разобрать в мрачной озерной дали – то ли мелькнул там сделанный из пакета парус, то ли мигнула бликом волна…

– Что плачешь, мой юный друг? – раздалось вдруг сзади.

Юрка обернулся. Позади стоял мужчина в длинном, сером плаще. На груди белел вензель – сплетенные «В» и «Д».

– Кто вы?..

– Я – Вершитель Добра! – гордо выпятил вензель мужчина и повторил: – Что ты плачешь?

– Колумб!.. – всхлипнул Юрка. – Мальчишки сделали плотик и посадили туда Колумба. Он же еще маленький, он утонет!

– Ты ошибаешься, мой друг. Колумб – отважный мореплаватель, для него это озеро – лужа! И он вовсе не маленький, он взрослый настолько, что давно уже умер.

– Да нет же! – Юрка даже перестал плакать. – Колумб – это не тот, кто умер, это котенок! Но он теперь тоже умрет… – Слезы полились вновь.

– Не плачь! Неужто ты не понял, что я Вершитель Добра? Скажи мне: ты хочешь снова увидеть своего котенка?

Юрка отчаянно закивал.

– Тогда сиди и не подглядывай, – сказал мужчина. – Я начинаю вершить Добро!

Спрыгнув с обрыва, он исчез из виду. Вскоре послышалось визжание пилы, стук топора… Очень хотелось посмотреть, что же делает добрый Вершитель? Но тот просил не подглядывать, и Юрка решил быть честным.

Наконец мужчина взобрался к нему и протянул руку:

– Ты готов?

– Да! – вцепился в его ладонь мальчик.

– Зажмурься и не открывай глаза, пока я не скажу.

Юрка сжал веки. Вершитель Добра подхватил его и, судя по длинным прыжкам, понес вниз. Затем сильные руки разжались и слегка подтолкнули в спину. Мальчик шагнул и почувствовал, что его закачало. Ему стало не по себе, но Вершитель не разрешал открывать глаза, и он изо всех сил терпел. Наконец откуда-то издали донеслось:

– Открывай!..

Юрка распахнул веки и увидел… серый плащ с вензелем «ВД», распахнутый парусом над сколоченным из узких бревнышек плотиком.

Мальчик в ужасе оглянулся. Берег был уже далеко. Вместе с ним стремительно удалялся гордый силуэт со скрещенными на груди руками.

Сокращать не всегда полезно. Я решил срезать – и машина перемещений стала кварковой пылью, а сам я оказался на незнакомой планете.

Встроенный в мозг скан оценил обстановку, и в миг, когда мои нижние конечности (всего две штуки!) коснулись чужой почвы, я уже знал, что по-местному они называются «ноги», а запаковавший меня скаф выглядит в точности так, как и населявшие эту планету «люди».

Выдвинув, насколько смог, «глаз», я оглядел себя. «Мужчина», «ничо так» – возникли в мозгу ассоциации на новом для меня языке. И если первая означала всего-навсего пол (их здесь тоже было только два!), то вторая выражала одобрение.

Но красоваться перед аборигенами я не собирался. А поскольку очутился в населенном пункте, тут же поспешил его покинуть, благо дело было ночью и никому «на глаза» я пока не попался.

И сразу удача! В стороне от темных жилищ стояла ярко освещенная машина перемещений. Я бросился к ней, и вовремя – сидевшая внутри «женщина» еще не успела стартовать.

– Буду вашим спутником! – крикнул я, протягивая инфокристалл в золотой, в виде кольца, оправе.

Верх ее скафа почему-то стал красным.

– Ты зовешь меня в ЗАГС?

Я обрадовался. От Звездного Анклава Галактических Сфер до Межзвездного Органа Региональных Галактик было недалеко.

– Если вы в ЗАГС, то я с вами! А уже оттуда – в МОРГ.

– В морг? Думаешь, я тебя…

– Нет-нет! В МОРГ я уже сам. Всего-то пятьдесят световых лет!

– Уверен, что тебя хватит на пятьдесят? – один «глаз» «женщины» ненадолго закрылся, а потом отчего-то заблестел.

– Меня?.. – сглотнул я. – Ваш аппарат питается плотью?

– Я думала, твой аппарат будет питаться моей плотью, – снова закрылся и открылся блестящий «глаз». Изо «рта» высунулся «язык» и облизнул «губы».

– Вы знаете, – попятился я, – лучше я поищу машину сразу до МОРГа. Дайте кристалл!

– «Кристаллом» не торгуем, после десяти только пиво! – услышал я в ответ. – А будешь шуметь, морг тебе ребята быстро организуют.

Из-за машины перемещений тут же возникли «ребята» (опять две штуки!). Я с облегчением зашумел.

Он представлял себя готовящимся к старту космическим кораблем. Как уголь черна казахстанская ночь. Залита тревожным светом кабина. Замерла в кресле-ложементе, опустив руку на цифровую панель пульта управления, космонавт-исследователь Тучко Инна Олеговна. Отважная летчица смежила веки. Но она не спит – вслушивается в доносящиеся через маленькие белые наушники команды ЦУПа: