Владимир Хрулёв - Сборник прозы

Но тут пришла другая напасть: под стенами Киева показались неожиданно печенеги, которые воспользовались отсутствием Святослава в городе с его дружиной.

Тем временем Святослав, сын Игоря и Ольги, думал единственно о подвигах. А Ольга усердно жила в вере Христовой и старалась всячески открыть сыну его заблуждение язычеством. Но юный и гордый Святослав был неколебим в своём мнении и следовал обычаям племенного язычества. Он не запрещал никому креститься, но христиан презирал и отвергал все предложения матери принять, как она, веру Христову. Князь Святослав имел успехи в покорении вятичей, которые считали себя данниками Хана Хазарского и начал войну против самого Хана. В жестокой битве решилась судьба двух народов; Святослав победил в этой битве и взял главный город хазар, этой победой проложил путь от Киева до Тмутаракани. Так вот, читатель, печенеги ещё до прихода половцев рыскали по южным степям славянских земель и уже не однажды появлялись перед стенами Киева, когда Святослав был в походе. Знали, что защитников города нет, вот и пытались сжечь город, перебить жителей, схватить Княгиню и увести её с собой вместе с награбленным – золотом, церковным имуществом, дорогой одеждой. Но им всё никак не удавалось войти в город и они встали осадой вокруг стен, ожидая голода осаждённых горожан и повальных смертей. Ольга спасая детей Святослава и собственную жизнь приготовилась умереть. Она знала, что на левом берегу Днепра стоял Воевода Претич с малою дружиною, но он не имел никакого сообщения с осаждёнными. А в городе киевляне были в отчаянии, голод мог помочь врагу прорваться сквозь стены и они ждали этого, готовые к смерти. Но в этот момент нашёлся среди горожан один смелый отрок по имени Федул, который вызвался уведомить Претича, что Ольга ждёт его помощи. И он, этот Федул, вышел из стен Киева и смело направился в стан врага и зная печенежский язык, спросил их, сидящих вокруг костра: Кто из вас видел мою белую кобылицу?

Печенеги отрицательно замотали головой или односложно отвечали: Не видели белой кобылицы.

И отрок по имени Федул свободно прошёл мимо них, спустился с круч к берегу Днепра и поплыл звать на помощь. Да, отрок этот был тот самый Федул, но уже много возмужавший и не мала принявший лиха в жизни рядом с теремом Ольги, служивший ей верой и правдой, до конца её жизни. Тогда в грозный час, как только она призвала его, он предстал перед её очи и на вопрос: Что делать, Федул? Неужто погибать будем от этой саранчи и не вспомним о Князе, что бы биться за него? – ответил следующее: С его именем и погибнем, не сомневайся, матушка Княгиня.

– Так что же? – спросила Ольга. – Биться и помирать?

– Позволь сказать, матушка.

– Говори.

– Вели, матушка, хламиду какую мне подыскать да тафью, коли найдётся, а печенежский язык понемногу я знаю. Да выйду с этим за околицу лошадь каурую карнаухую искать, а сам в Днепр и – до Петрича с твоим наказом не медля выручать.

И Петрич с малою дружиною убоялся избежать помощи киевлянам и не вызволить Ольгу с внуками из опасности, боясь гнева Святославова и решился спасти хотя бы семейство Княжеское. И печенеги под утро увидели лодки и услышали трубные звуки и подумали, что это Святослав возвращается из похода, ужаснулись и рассеялись. А уж потом Святослав изгнал их за пределы Киевского княжества.

А Ольга подошла к парню, взяла за плечи, притянула и поцеловала в лоб. Прошептала в ухо: останься живым. Отодвинув от себя продолжала, от чего затуманилось в голове у отрока: Это в награду тебя целую.

Ольга после этого наскока печенегов занемогла, то было за переживание внуков – а ну как попадут в руки степняков. И она слегла.

Испереживалась и истомилась в ожидании выручки. А под застрехой слышалось наперебой драчливое разноголосие воробьёв, вперемежку с воркованием голубей. Сквозь охваченное шёлковой накидкой лицо проступала болезненная серость, её глаза были закрыты веками уставшего и больного человека, руки лежали безжизненно на груди и на каждом пальце не по одному кольцу и то же с каменьями и опять же пояс кого угодно мог потрясть своей дорогой отделкой – золотыми пластинами, золотой цепью и золотыми нитями. Она часто дышала, от чего бахрома из жемчужин поднизи перекатывалась по её лбу и казалась неуместной к её печальному наряду и мешало Федулу как следует осмотреться и разглядеть всё. В дальнем закутье стояла приготовленная погребальная колода на берёзовых поленьях, от колоды был раскатан дорогой дорожкой половик к высокой лежанке, где Ольга уже в предсмертном жару металась, кого то звала, просила пить, приподнималась на локтях и снова падала на спину, разметав по подушкам ставшими пегими свои когда то удивительные тёмнорусые волосы. Серебряный потир, привезённый ею от императора Константина Багрянородного, наполненный берёзовым соком пополам с медовухой был испит и надо бы его наполнить, но кругом в тереме не было слышно никого.

В неожиданно наступившей тишине во всём тереме послышалось шепет Ольги:

– Подойди, говорить буду. – Федул смиренно подошёл. – Ближе, – сказала Ольга. – И слушай, и запоминай. Я умираю и вот —вот умру. Хоронить меня будете не по языческому обряду, по христианскому, ибо я от язычества отвернулась и пришла в христианство. Хотела всех обратить в правильную веру, но мужа моего, храброго Игоря растерзали древляне, люди жестокие, а я отмстила им за смерть мужа так же жестоко и не хочу их вести за собой в Христову веру, ибо недостойны помыслов моих. Грех мой оставляю с собой и беру в могилу. А Святослав, сын мой, не принял веры матери и противится, живёт ратным боем и задумал снова обжить новые земли за Дунаем, где поставит себе стольный город. Живёт он праздно, тут же указала на кованный сундук с открытой крышкой, где лежали битые куницы, дань привезённая подарочная от древлян за злодейство: куньи шкуры выделанные хоть на воротник, хоть на горлатую шапку. Мой сын в своём правлении не допустит иной веры. Но к полянам вера христианская всё время будет приближаться и когда нибудь приблизится окончательно. Говорю с тобой, словно к полянам в передачу, не препятствуйте своему спокойствию, не томите себя. Это тебе в назидание, беречь княжескую власть, если она от варяжского племени. Это первое.

Второе. Племенами собирайтесь в одно большое племя, тогда не будете иметь равных по силе врагам.

– Белую кобылицу найди – она счастье приносит. И вот Федул уже отринувшись от прошлого, весь в сегодняшнем дне, уже не видит волчицы в окрестностях, но глаза её так притягательны, заслоняют всё: всегда смотрят в твои глаза и так целый день глаза волчицы не покидают твоих глаз и не покидают мыслей.

И Федул не выдержал и, встав с еловой лежанки, подошёл к славянскому столпу, приблизил свой горячий лоб, что бы попросить удачи в пути у своих дедов и прадедов, поправил на плече увесистую торбу, вздохнул тяжело и направился в предсказанный путь той же дорогой. Это было уже слишком. Федул был к этому времени ещё язычником и на нём ещё не было нательного креста, что бы защитил от всякой тати, от всякой лесной нежити. Да он и не думал чем защищаться, кроме как варяжской Княгиней в образе волчицы. Прижал Федул к себе торбу, где лежал у него клок шерсти от степного волка, приготовленный ещё братом, для дальнего странствия в случае спасения от печенегов. А сей час пожалел, что не задержался у славянского капища просить помощи у столпа, прогнав свой страх, а просил что то невнятное молча, в страхе и словно впопыхах.