Виктор Завидей - Дети Ишима. Книга 2. Возвращение

– Постарайся. Ты замечательная. А «Дети Ишима» на помощь придут. Не в обычаях нашего народа, оставлять товарищей на произвол судьбы. Держись до подхода «наших». Кстати, в Приморск-Ахтарске живет еще одна наша землячка. По-моему тоже хороший человек, как и практически все петровчане, – это Ирина К.

5 апр – Да, я знаю, это дочь Эрны З. В прошлом году я гостила там целый месяц и встречалась с ней и Эрной. Да, ты прав Ирина очень хороший человек. Я общаюсь с ней. А ты молодец, держишь руку на пульсе, знаешь все! С вербным воскресеньем!!!

– Тебя тоже, если это, конечно, праздник. Но мне это больше напоминает вербные прутики под иконой Божией Матери. Праздничные дни с прутиками, у меня в детстве были почти каждый день, а то и дважды на дню. Хотя, скорее всего, они были не вербные, а ивовые. Те были более износостойкие!

7 апр – Витя, а ты знаешь, я иногда сожалею, что ко мне не применяли таких «прогрессивных» методов воспитания, как к тебе. Я ведь была тоже хулиганистая, правда в меру. Могла и платье подружке порвать, обсыпать песком и все за правду матушку. Как-то все сходило с рук. Угол, правда, никогда не пустовал. А у тебя были быстро изнашиваемые прутики, да еще под иконой Божьей Матери! Вот и получили Личность.

Витя, я все думаю, почему ты плохо помнишь всех наших? Мне кажется это потому, что главным для тебя было твое увлечение техникой и физикой, увлекался радио, делали с товарищем аэросани, самолет с постоянным желанием что-нибудь изобрести и усовершенствовать. Все остальное было на заднем плане и воспринималось не с такой потребностью. Ты был всегда серьезным и вдумчивым. Может быть, это и не совсем так, но интересно вспомнить, что с нами происходило в то время? Может быть потому, что ты общался в основном со своим другом, и вы что-то там все изобретали? Ну да ладно, это только мои предположения.

– Люда, привет! Я почти не помню никого, даже с Люсей Лоренц и Колей «познакомился» повторно совсем недавно, и в основном благодаря твоему однокласснику Толе. Но мне досаднее всего почему-то, что я не помню тебя. Когда после сорока лет встретился с Толей, естественно мы пытались поговорить обо всем и всех. Он достал старые фото, на одном из них была группа ребят с девчонками. Скажу прямо, на меня взирали абсолютно незнакомые лица. А это кто, – спрашиваю я Толика, – указывая на твой образ. Он что-то ответил, может, назвал твою фамилию, я сейчас уже и не помню. Невероятно, говорю я ему, – какие же симпатичные девчонки были у нас, а я ничего и никого не помню.

Но дело даже не в симпатии, а в чем-то совершенно другом. Симпатичными были и другие девчонки. А вот чтобы так с лета, с неживой фотографии кто-то «влез» ко мне в душу, – такого не помню. Может это наше подсознание, выделывает такие фокусы? Потом ты сама материализовалась с запросом повести. А теперь припомни о чем повесть? Следуя принципам йоги: – «выкристаллизованная идея, – материальна!»

Ты пытаешься объяснить слабость моей памяти, тем, что был увлечен всякой ерундой, и был очень серьезен. Это вряд ли, я был не настолько серьезен, как могло показаться с первого взгляда. Тут что-то другое. А что это другое, пока понять не могу. Как говорится – нужно поработать над памятью!

– Ну, допустим, занимался ты не ерундой. В тебе уже был тот стержень тогда, да и даже раньше. А подсознание тебе подсказало правильно, не зря ты указал на меня. Мы с тобой дружили и много бродили вечерами по Петровке, и отношения были очень красивые, теплые и дружеские, какие бывают только в таком возрасте. Когда ты мне что-нибудь рассказывал, все вокруг становилось таинственным, и было интересно от разговоров о звездах и о прочей «ерунде», как ты говоришь.

Мы с Эрной З. вспоминали об этом, встретившись на Азове. Она мне и сказала, что ты написал книгу, и напомнила мне о «ярлыке», который навесили на тебя за прогулки со мной. А вот, как все сошло на нет, – я тоже не помню. Если можно, ты понемножку расскажешь о себе, не за раз, конечно. Я думаю, в процессе переписки, постепенно все узнается, нам торопиться некуда. Больше 50 лет не слышали ничего друг о друге. В книге на обложке с задней стороны видел, наверное, опечатку. Тебя там обозвали Виталием Ш.!

– Нет, Люда, это не опечатка. Там пропущено двоеточие, поэтому меняется смысл. Это наш земляк и он живет сейчас в Германии. Первая половина «эссе» это мои слова, а вторая его. Он такой славный, пишет стихи, но какие-то уж очень печальные. Представитель поэтов из, так называемого, – «Серебряного века». Мне сложно оценить его творчество. Я люблю только Пушкина и Хайяма, это мои «ребята». Я ему так и написал, чтобы не обижался. Глупо, наверное, но поделать с собой ничего не могу. Он, кстати, принимал самое трогательное участие в подготовке первой части повести Детей Ишима «Двадцатый ре-минорный» к печати. После ее прочтения, тоже загорелся. И как теперь пишет, хранит повесть на самом видном месте! Конечно, мне приятно иметь такого друга-земляка. А что касается провала в памяти, вероятно, были причины, но я их не помню.

– Виталика Ш. и его брата Валеру я хорошо знаю. Это дети Рангольд Рангольдовича и Ларисы. Она была заведующей клубом, и мы ее все звали Ларисой, без отчества!

– Люда! А что это за своеобразное черно-белое фото молодой женщины у тебя на странице? Там еще кто-то, прокомментировал фото: «Какая красивая!». На тебя из ранних фото, не очень похоже. А на другом, мы на одном фото с тобой вместе. Вот чудеса!

Этот фотопортрет породил у меня много самых различных ассоциаций, связанных как с внешностью «незнакомки», так и скрытых свойств ее характера. Я не являюсь потомственным экстрасенсом, чтобы по неживому изображению предсказывать особенности носимых его владелицей качеств, и все же рискуя навлечь на себя немилость хозяйки, попробую в виде коротких рассказов описать порожденные фотографией образы, и заранее прошу «незнакомку» прощения, если в этих попытках, наломаю дров.

– Я в комментарии не хожу, а надо бы. Если черно-белое изображение, то это я в семнадцать лет. Посмотрю, скажу точнее. Да, – это я. На другом фото, я стою за тобой.

– Здорово. Становится все интереснее

– Ты что имеешь в виду?

– Ну, то, что мы на одном фото, а я кроме Анатолия никого не помню. Точно амнезия, какая то!

– А вдруг в сознании что-то щелкнет, и ты все вспомнишь. Бывает же такое?

– Всякое бывает. Но сейчас в моей жизни, к счастью, нет никаких особых потрясений. Скучновато мы начали жить, – «нет романтики, и пропал у нас духа авантюризма», – стареем!

8 апр. – Я уже тебе писал, что фотопортрет «незнакомки» вызвал у меня повышенный интерес и породил ряд ассоциаций, которыми, если позволишь, поделюсь с тобой.