Владимир Владыкин - Беглая Русь

И не успели молодые пожениться, как Фрола призвали в армию. Иван Наумович ходил сам не свой: он не мог допустить, чтобы сын служил советам, хотя сам забыл, как воевал за красных. Впрочем, тогда всё было по принуждению, а теперь уж подавно. И тем не менее Иван Наумович несколько раз с ним о чём-то тайно беседовал. Соня потом напрасно у него расспрашивала, так и не добилась от мужа признания. Он нервничал, хмурился, закуривал и уходил прочь. Однако в армию Фрол всё равно ушёл честь по чести, правда, немного не доучившись на курсах. Став женой солдата, Соня, разумеется, не захотела жить и дня у свёкров (тогда уже ожидался ребёнок) и ушла к своим родителям…

Не прослужив и двух лет, военные медики признали Фрола непригодным к прохождению дальнейшей службы и его комиссовали на гражданку. Дома с маленькой дочерью на руках ждала его Соня, которая только на втором году его службы в армии, да и то по мужнину настоянию, вернулась в дом Староумовых.

Потом, будучи любопытной, Соня всё допытывалась у Фрола, чем же болен муж, если ему запретили дальше служить? Фрол что-то недовольно буркнул невразумительное и отвернулся к стенке. Её это удивило, что же он скрывал от неё? Но она больше не расспрашивала, а Иван Наумович, слышавший через стенку приставание невестки, на другой день, улучив момент, когда та будет одна, грубо предупредил:

– Что бы мне больше не лезла в его душу, неприятно Фролу…

– Но я должка знать, от чего его надо лечить?

– Он скоро сам будет доктором, вот и полечится.

– Так врач коровий же?..

– Ты хочешь знать, отчего заболел? – вдруг грозно спросил он и ответил: – Язва у него от переживаний из-за твоего каприза. Если бы не ушла тогда от нас, может, и дослужил бы…

Соню признание свёкра, конечно, ошеломило настолько, что она потеряла дар речи и боялась вообще беспокоить мужа. Но ей припомнился хитрый взгляд свёкра и по нему она могла заключить, что Иван Наумович нарочно хотел сделать её виновной в болезни Фрола и ей стало страшно здесь оставаться…

А когда муж уехал доучиваться в крайцентр на ветврача, Соня рассорилась со свекровью, которая, как она считала, нарочно искала предлог придраться к ней, посчитав, что она не полоскает мокрые пелёнки и вывешивает сушить несвежими. И снова была вынуждена уйти к своим родителям, написав в письме мужу, почему не может жить рядом с его матерью.

Фрол приехал донельзя разгневанный произволом родительницы, накричал на неё. Однако, встреченный ответной суровой отповедью матери, он даже растерялся, только слушал её и бледнел:

– Она тебе, Фролушка не нужна! Я как в воду глядела, беспутная досталась. Ещё ты в армии служил, как она тут же от нас ушла самовольно, ей тогда никто дурного слова не сказал, ушла, будто мы нелюди? Со мной разговаривать не хотела. Тогда я стерпела, не стала распаляться, на сносях была. А теперь допекла она, всё выскажу, что думаю о ней, непутёвой…

– Да это всё ерунда, матка, просто Соня вас с отцом боялась. А теперь у нас дочь…

– Так вот я скажу, чего она боялась, этакий ты дурень, Фролушка, внимаешь её красивым байкам, небось, все уши прожужжала любовью липовой…

– Но-но, матка, поосторожней, короче поясни…

– И поясню, если на то пошло, при тебе у неё я что-то живота не примечала, а как ты ушёл в солдаты, сразу пухнуть стала, точно на дрожжах… А дело-то вот какое, тут к нам летом на стрельбище солдатики из города зачастили, в гребле в землянках жили в версте от хутора. При тебе их, кажись, не было… Так туда наши девки почитай гурьбой ночами бегали: обе Половинкины, меньшая Чесановых, девки Овечкиных, и сдаётся мне, Сонька оттого и ушла от нас, чтобы с солдатиками шашни завести…

– Что ты мне раньше это не сказала? – взревел плаксиво, весь побледнев, Фрол. – Кстати, ты сама видела, что она туда шастала?

– Фролушка, так ли это важно; вечером у меня глаза не видят. И разве такое открыто делают? Но с тех пор забрюхатела быстро твоя ненаглядушка Соня! А ты пойди, да сам спроси: почему она с нами не жила? Конечно, тебе она напоёт с три короба, мастерица плести словеса. Да я и так знаю, ей своя воля была поважней доли солдатки. Дак у нас хозяйство, работать надо, а у Чесановых, ты знаешь: двор голый, почему бы ни погулять? Задницу набок и не клятый, и не мятый. Прости Господи, окаянных… Так что Фролушка тебе она не нужна, другую найдёшь, о чём я тебе говорила ещё когда, разве ты послушал мать? А Сонька была тебе не пара, давно я это баяла, зубки так скалила и скалила, мастерица и только… А ты теперя по себе ищи, справную, рослую…

Мать достигла своей цели – влила сыну порцию словесной отравы, перевернула всю душу, ввергла его в смуту, что он уже совершенно не знал, как ему поступить? Расспросить Соню или без объяснений вытолкнуть из дому, расстаться навсегда, как подсказывает мать? Однако ему не терпелось дознаться правды: как могло статься, что его жена понесла позже того, как они стали жить совместно? И при первой встрече с Соней на улице Фрол высказал жене всё, что узнал от матери, наговорив ей столько жестокого, несправедливого и обидного, уличив её в грехе, которого быть не могло, что она совершенно растерялась, из глаз брызнули слёзы.

– Фрол, как ты посмел всему поверить, наслушался небылиц и сплетен, – наконец заговорила молодая женщина. – Этого ничего и близко не было! Я ручаюсь за себя, я клянусь всеми святыми! – дрожащим от волнения голосом сказала она, почувствовав, однако, что счастье навсегда ускользает от неё. И её душу охватила холодная оторопь, что рушатся их отношения, что любовь их попрана, а она его матерью превращена в греховодницу?

– Ты говоришь, что дочь не от тебя, а мне все говорят, что Тая похожа на Фрола.

– Тогда почему от нас уходишь, только я не успею покинуть дом?

– Я тебе уже однажды отвечала…

– Но при мне ты помалкиваешь, что тебя донимают мои родные, которые тебе глубоко противны?

– Кто же такое не в дело говорит, Фрол? Без тебя мне одной действительно скучно. Я не умею разговаривать с невесёлыми людьми, причём они меня никогда не любили, это видно по всему…

– Это просто твой каприз, какая разница, где скучать. Или ты долго не можешь без мужчины? – и ревниво и злостно блеснули его глаза.

– Вот ты что придумал! Так ты мне никогда не верил? Да как же ты так можешь! A разница-то большая, Фрол, я уже говорила, что твой отец донельзя грубый. Я его боюсь. Да ты посуди, я знаю, как они были против того, чтобы ты на мне женился. И с такими людьми я должна была жить?

– Но почему ты ни разу не сказала: Фрол, мол, давай отделимся от стариков, хату поставим? Всё мне теперь ясно, можешь топать, – он безнадёжно махнул рукой, и не стал напоминать, почему о мужчине она промолчала, видать, матушка была права.