С. Стреляев - Всего лишь ремесло

«Уехала».

Громадина дома, зловеще чернея, выделялась среди остальных понурых и приземистых построек двора – сараев, подвалов. Входить не хотелось.

– Ну как ты, дружище? Устал я сегодня. Вот посижу немного с тобою и пойду, – Александр опустился на притоптанный снег рядом с Громом.

Пес устало вылез из своего домика, улегся рядом. С минуту покопошившись, наконец, устроился поудобнее: вытянулся во весь рост, положив мордочку на колени хозяина.

Мозолистая рука опустилась на красивую шерсть. Поджав задние лапы, собака придвинулась ближе, поделилась теплом пушистого тела.

– Ты тоже устал.

Словно соглашаясь, пес повторил его тяжелый вздох, поднял голову и лизнул лицо человека.

– Сколько уже тебе?

В памяти пролетали года очень похожие один на другой, не дающие никакой зацепки к разрешению вопроса.

– В общем, немало, – сдался парень. – Да ты стар, как тот Иван. Что он имел в виду? Что я узнаю? Ты не в курсе…? Помню, как брал тебя щенком. Ты тогда еще так молоком пах. Пузатый, смешной, – жалкое подобие улыбки мелькнуло на потрескавшихся губах.

Животное, слушая воспоминания хозяина, не сводило с него печального взгляда, видимо, по-своему припоминая прошлое.

– Тявкал без умолку, – продолжал Александр, – резвился. Мимо тебя пройти боялись: не укусишь, так лапами испачкаешь. Теперь и они состарились, – аккуратно приподнял одну из передних лап Грома: все еще очень крепкие, но с множественными ранками, поросшими шерстью, со счесанными когтями, не отрастущими вновь уже никогда, они выдавали приличный возраст собаки.

– Несешь тяжкую службу, сидя на цепи. Опять не напоминаешь! – полез Александр в сумку за остатками еды.

Гром понюхал предложенный ужин.

– Да, да, можно. Тебе. Молодец!

Дождавшись разрешения, пес запустил свою мордочку в замерзшую, кусковатую массу. Расхваливая друга, Клот продолжал гладить пушистую шерсть – любоваться. Пес, поглощая еду, не забывал отвечать на прикосновения дружелюбными взмахами хвоста.

Человек медленно протянул руку к тарелке – тишина. Аккуратно отвел ее в сторону. Гром смиренно проследовал за ней к новому месту и, повторно «спросив» разрешения, продолжил утолять голод.

– Молодец.

Снова и снова сыпались одобрения на благодушного малого, который скоро привыкал к людям, имел феноменальную память и узнавал людей не только по запахам, но и по голосу и даже по походке. Привилегия же находиться рядом во время работы массивных челюстей закрепилась исключительно за Александром, что льстило последнему. Любого другого, осмеливающегося посягнуть… или пройти рядом с едой, поджидали немилосердные клыки. Во всех остальных случаях Гром оставался покладистым псом и любил людей. К примеру, Лита лишь однажды при первой их встрече была удостоена зловещего рычания….

Внезапные мысли о девушке растворили приятные воспоминания в реальности. Клот очнулся.

– Ну, да ладно, пойду спать. Еще один тяжелый день позади.

Поднявшись, Александр поскользнулся, пытаясь не упасть, ухватился за будку и очутился в сугробе вместе с отломанной дощечкой в руках.

– На днях починю.

Тихонько помахивая хвостом, Гром согласился с очередным обещанием. Тяжело ступая по сугробам, парень добрался до двери и, прежде чем зайти в дом, еще раз оглянулся на овчарку.

– Спокойной ночи. Ложись отдыхать.

Пес, «пожелав» ему того же, свернулся калачиком прямо на снегу (ему тоже не хотелось домой), прикрыл лапами нос и жалобно взвизгнув, погрузился в сон.

Очутившись на стуле в прихожей, Клот избавил натруженные ноги от промокшей обуви, напихал в ботинки газет. Взгляд уперся в развешенные на стенах плакаты неизменного содержания, как и в коридоре, как и в спальне…. На них соблазнительно, позируя, девушки с дикими, вожделенными взглядами и практически отсутствующей одеждой добивались поставленных целей – будили в мужчинах животные чувства, возбуждали страсть, стремление к наслаждениям, и все то, о чем вслух не принято говорить.

Хоть Лита и была ничем не хуже этих девушек: имела в своем арсенале такую же родинку, как у многих обладательниц прекрасных тел и смазливых личиков, и уж точно не уступала в стройности самым шикарным моделям, а также носила не менее заманчивое кружевное белье, все это для Александра было не то: она ведь принадлежала ему. К тому же парень замечал ее маленькие морщинки у глаз, царапинки на руках и не совсем такую, как мечталось, белизну кожи. Но и Лита обладала преимуществами перед плакатами: никто не рассматривал откровенных фотосессий с ее участием – их просто не существовало. Знаменитости манили Александра наготою своих тел, и ею же отталкивали от себя.

«Когда теперь увидимся», – надежда застать Литу иссякла, его встречала тишина. Вернулось знакомое одиночество, навалилась заядлая грусть.

Прохаживаясь по комнатам, Александр зажигал в каждой из них свет. Всюду чувствовалась нежилая прохлада, заброшенность. Остановившись в спальне около постели, вспомнил утро. Тишина начинала биться о стены, превращаться в гул – звенело безмолвие.

«Если бы ты не заправила постель, я бы тоже не решился». Присев на кровать, он погладил подушки, прижался к ним щекой. Они все еще издавали слабый аромат духов, но больше не хранили Литеного тепла. Зажмурив глаза, Клот услышал ее звонкий смех, нежный голос. На самом деле все оставалось мертво, печально и чересчур тоскливо.

– Ничего, я добьюсь. Мы будем вместе. Скоро, очень скоро расстояния для нас перестанут существовать. Добьюсь! Тогда как решим: захочешь ко мне переедешь или я к тебе, а может, и вовсе в другой город переберемся, подальше от прошлого. Что угодно, ведь деньги станут не проблемой. Нуждаться ты ни в чем не будешь.

Александр так думал и так говорил Лите несколько лет подряд. В ответ девушка молчала. Наверное, сомневалась в правдивости его заявлений. Да парень ее за это и не винил: сам часто не верил в себя, свой успех. Да и как на него надеяться, ничего не предпринимая, а лишь мечтая об осуществлении задуманного?

Забыв раздеться, Клот бросился к письменному столу. По пути включил телевизор, нашел музыкальный канал: с песнями казалось веселей. Схватил исписанные неделю назад листы. Жадно вчитываясь, он торопился нагнать упущенное за время оправданного безделья – ведь у него гостила Лита, и все внимание уделялось ей. Не вдумываясь, не вникая в смысл, Александр пробегал по строчкам глазами – все получалось довольно сносным, порою идеальным. Часто отвлекаясь, вслушивался в понравившуюся песню, бежал в зал посмотреть клип. Затем нехотя возвращался к покинутой работе. Снова читал, нежно поглаживал стопки «перепачканной бумаги», останавливался, выходил курить, опять возвращался, продолжал…