Валида Будакиду - Пасынки отца народов. Мне спустит шлюпку капитан

Аделаидин папа математику обожал, даже поступал на физмат, но потом его почему-то то ли отчислили, то ли сам ушёл. Когда Аделаида перешла в четвёртый класс, он вдруг с какого-то перепугу страшно загордился, что у его дочери, как он образно выражался, «матэматыческая галава» (математическая голова). Ещё папа был уверен, что «матэматыка» теперь «эво» любимый предмет. Если б мама ему разрешила, он бы сам лично расписал все стены в «детской» комнате математическими формулами и английскими буквами. И красиво и полезно. Однако, какое преступное заблуждение! «Математической головой» её нельзя было назвать не то, чтобы с большой натяжкой, а даже совсем наоборот! Благодаря своим стараниям и умению списывать, Аделаида могла решить задачи про «трубы» в «бассейне», куда втекает и вытекает «жидкость», или про «элеватор», в который засыпали «зерно» «советские колхозники» по самые «небалуйся», чтоб надолго хватило, но не больше! На этом её неудержимая страсть к математике заканчивалась. Жить становилось всё сложнее и сложнее. Да ещё с её учительницей математики у папы вообще не заладилось… К его огромному разочарованию в класс попал не старый угрюмый преподаватель с подагрическим лицом, каким в папином понимании обязан был быть «настаящы матэматык» (настоящий математик), а молодая, симпатичная учительница, да ещё и с вкусной фамилией Малина. Плюс ко всему, выяснилось, что она ещё и не замужем. Папа был оскорблён до глубины души, до самых нежных фибр! Раньше папа никак не мог представить себе, что «женщини» тоже умеют считать больше десяти, ну кроме его дочери, конечно, потому, что у «нэво матэматичская галава!». Он считал, что Малина недостойна даже брать в руки «Священную Книгу Математики», а тем более – преподавать этот предмет «дэтам» (детям). Ещё проще говоря – «он», в смысле она – Малина, его дочь «портыт»! (портит!). Во-вторых – как с такой «распущени» (распущенной) фамилией «Малина» её вообще допустили в школу преподавать?! Это о чём дети должны смотреть на неё и думать вместо математики?! В этой ненависти к Малине смешалось всё – и папино совершенно определённое отношение к «жинщини», и его обида на «физ-мат», который ему так и не удалось окончить и ещё, видно, много-много чего, о чём Аделаида даже не могла себе вообразить.

Естественно, Малина чувствовала это презрение со стороны папы, однако, так и не поняв истоков, просто стала отвечать взаимностью не самому папе в спортивной «олимпийке», а кому попроще – Аделаиде. В тетрадке мгновенно появились «четвёрки», папа зверел от вида красной пасты в тетради, которой Малина исправляла ошибки. Красный в тетради по математике действовал на папу гораздо сильнее, чем на корриде такого же цвета тряпка на быка. Папа злился и ненавидел Малину всё больше и больше. Ругал «испорченную» Малиной дочь, делал Аделаиде разного рода «внушения», но как избавиться от этой «учитэлници» с ударением на букву «э», он не знал. Казалось, он готов был её утопить в Реке, или даже закопать её живьём под развалинами крепостной стены, которую в своё время, видимо, предвидя намерения папы, не разрушил Тамерлан.

Малина, скорее всего, была в курсе папиных фантазий о крепостной стене. Кольцо неудержимо сжималось. Причём на шее Аделаиды.

Как Аделаида ни вертелась ужом на сковородке, скрывая свои истинные «матэматыческие» «дары», всё же гром грянул неожиданно.

В тот роковой день Малина вошла в класс не одна. За ней с противопожарным выражением на неровной коже шла завуч по воспитательной части.

Завучем – заведующим учебной частью – в школе работала бывшая «старшая пионервожатая». Дама с педагогическим образованием, ещё не получившая заветные «часы», но уже поднявшаяся на ступеньку выше от начала своей карьеры пионерского лидера, Лиля Шалвовна была очень строгой старой девой и при беглом осмотре страшно напоминала недавно вылупившуюся из икринки камбалу. Незавидной внешности очень даже соответствовал весьма немузыкальный голос: какое-то производное от пилорамы в смеси с сиреной «скорой помощи». При этом Лилия Шалвовна обладала воистину неисчерпаемой энергией и гигантской силой внушения. Видно, природа, обделив её безумной красотой, дала в качестве компенсации другие достоинства – несгибаемый характер, поистине нордическую выносливость, страсть к победе Коммунизма во всём Мире, а так же громадные силы для построения «светлого будущего» тоже во всём Мире. Несмотря на папины гипнотические пассы по отношению к бывшей пионервожатой, а Ныне завуча, и еженедельные посещения школы, чтоб все вокруг видели, что «всо пад кантролам» (всё под контролем), Лиля Шалвовна считала совершенно в открытую, что именно Аделаиде, как физически неполноценному существу в этом «светлом будущем» и во всём Мире нет места! А может быть, она злилась на Аделаидину маму, что та не хочет с ней делиться «часами»… кто ж их разберёт, этих учителей…

– Так, собрали всё с парт и положили в портфель! – торжественно начала Малина. – Лазариди! – обернулась она в сторону Аделаиды. – Садись за первую парту! Вот сюда, вот сюда, на средний ряд! Будешь сидеть прямо передо мной…

И выдернули из тетради двойные листочки! – громогласно перебила её Лилия Шалвовна. – Сейчас будете писать «директорскую работу»! Если кто-то не готов к уроку – пусть сразу поднимет руку и выйдет из класса!.. Эта работа пойдёт в Горсовет, потом в Учебный отдел, потом в Министерство Культуры ЭС-ЭС-ЭС-ЭР! – Лилия Шалвовна так и произнесла – торжественно и с расстановкой, как на правительственных похоронах, – «ЭС-ЭС-ЭС-ЭР!», причём Соединённые Штаты Америки она презрительно называла скороговоркой «сша».

– Пишите внимательно, потому что вас будут проверять, насколько вы пригодны к учёбе и строительству коммунизма в целом! – в голосе сталь, в лице отблеск пламени Мировой революции…

– Да, – пыталась вставить слово Малина, – совсем не надо волноваться, всё это мы уже не раз делали на уроке… Лазариди! Я тебе сказала, нет? Садись на первую парту в среднем ряду!

У Аделаиды вспотело под носом, и между лопатками зачесалась кожа. Она стала медленно собирать вещи в портфель. Сделать «не слышу» не вышло.

…и если Министерство решит, что кто-то не готов к четвёртому классу, – не обращая внимания на учительницу математики, продолжала соло на оглушительном тромбоне завуч, – его снова посадят в третий класс! Особенно это касается «отличников»! Горсовету интересно – за что вам пятёрки ставят?!

Министерству Образования СССР не нужны «липовые отличники!» А может, вы и «троек» не достойны?! Покажите, чему вас научили и на что вы способны! Я ещё раз предупреждаю всех: кто не уверен в себе, пусть лучше сразу признается! За честное признание – меньше наказание! Пусть прямо сейчас встанет и выйдет из класса! Лазариди! Вот и ты покажи: какая у тебя «матэматичская галава»! Может, мы её просто не замечаем?